Свенчанская Татьяна Робертовна, урожд. Классон (1896-1943)

Дочь Р.Э. Классона . В 1918 г. окончила исторический факультет Московских высших женских курсов . Проучившись на курсах экскурсоводов по Кремлю, в 1918-19 гг. водила по нему экскурсии, в т.ч. для бывших австрийских и немецких военнопленных, возвращавшихся на родину через Москву. В 1921 г. поступила работать в Госплан секретарем топливного отдела, начальником которого был Л.К. Рамзин . 

Как вспоминал И.Р. Классон, после выхода постановления Совнаркома 1920- го года о Гидроторфе Роберт Эдуардович с дочерью Татьяной, в качестве секретаря, в январе 1921-го поехал в командировку в Германию - заказать машины для добычи торфа гидравлическом способом на "Электропередаче", которые отечественные заводы после гражданской войны и хозяйственной разрухи производить не могли. И далее Иван Робертович записал:

Таня за границей очень воспряла духом. Отец и Таня виделись в Берлине с семьей Э.Р. Ульмана , эмигрировавшей из Петрограда через Финский залив. Оказалось, что Антонина Ивановна Ульман за границей познакомилась с "христианской наукой", основанной в конце XIX века в США Мери Эдди Беккер и использующей целую систему самовнушения и лечения близких. Таня в нашей семье была единственной [по настоящему верующей], например, я помню, что она, будучи уже курсисткой, добровольно говела (т.е. во время Великого поста исповедовалась и причащалась). И вот она обратилась в "христианскую науку" и резко воспряла духом. Осенью или летом 1921 г. она поступила на постоянную работу в Госплан секретарем топливного отдела, начальником которого был Леонид Константинович Рамзин . Я с ней был на вечере в Госплане, один вальс Таня танцевала с Рамзиным. У нее появились новые знакомые - сотрудники Госплана. В том числе Семен Данилович Свенчанский , сын заведующего складом 1-й московской электростанции и Николай Иванович Веселовский , молодой ученый, одно время дававший уроки нашему брату Павлу <...> Семен Данилович очень упорно ухаживал за Таней. Он болел туберкулезом легких (гораздо менее доброкачественным, чем перенес в 1917 г. я), но Таня внушила себе, что "работая" по "христианской науке", она вылечит его и согласилась на брак с ним. Он был, мне кажется, недоучившимся студентом МВТУ , но уже преподавал.

Отметим здесь, что адепты так называемой "сайентологии" до сих пор ловят в свои сети души доверчивых россиян. Одна далеко не глупая знакомая автора этих строк, работавшая в РАО "ЕЭС России" , закончила курс сайентологии и испробовала технологию внушения на своей дочери: та, добираясь постепенно мысленным взором до все более и более отдаленных этапов своей "линии жизни", в конце концов, якобы увидела, "как папин сперматозоид проникает в мамину яйцеклетку!" Как передавали Парнахи, опять же со слов Екатерины Робертовны, Роберт Эдуардович так отзывался об увлечении дочери: "Таня окретинела". Как можно понять, он играл словами: сайентология по-французски - science creatienne, а кретин - crеtin.

Вышла замуж за сотрудника Госплана Семена Даниловича Свенчанского , чей отец Данила Самойлович работал в Гидроторфе , т.е. под началом Роберта Эдуардовича. Родила двоих сыновей Данилу и Сеню . В 1943-м, вернувшись из эвакуации истощенной, умерла в больнице от воспаления легких. А старший сын убил младшего, чтобы завладеть его продовольственными карточками, и загремел в тюрьму на 10 лет. Дальнейшая его судьба неизвестна.

Из воспоминаний А.В. Парнаха о своих родственниках:

Про Свенчанских я кое-что слышал. О Татьяне Робертовне няня как-то сказала другим детям: "Вы уже большие и должны знать - наша Таня не очень умна". В советское время она работала на площади Ногина, наверное, в Госплане. Она не выговаривала букву "р". Про нее маменька рассказывала так: она пошла в библиотеку, чтобы продлить абонемент на книгу, которую раньше получила. Библиотекарша спросила номер карточки и получила ответ: "певый". "Что-что?" - "Ну, певый, посто певый". - "Сто первый?" - "Да нет, посто певый". Так Татьяна Робертовна и не смогла объясниться с библиотекаршей.

Фото (класс) Татьяна с сестрой Софьей

Татьяна (справа) Сеня - младший сын приходил к нам в гости, по-видимому, после работы, усталый. И он со мной то ли поэтому не разговаривал, то ли ему было не интересно со мной общаться. А Данила - старший сын вернулся с войны и как-то подарил мне штык от трехлинейки. Слава богу, я с этим штыком во дворе не играл. И лишь потом сообразил, что штык - это холодное оружие, за хранение которого, если бы это обнаружилось, можно было бы нажить большие неприятности. Однажды, когда нас не было дома, пришла некая дама и оставила записку: "Сеня умер, ему пробили голову". И совершил это преступление Данила. Судя по отзывам Екатерины Робертовны , младший сын был положительным персонажем, а старший - отрицательным. Через какое-то время я спросил у маменьки: "А где Даня?" (раньше они приходили к нам в гости, или мы у них бывали). Она ответила, что он работает на какой-то фабрике в Мытищах. А потом еще раз поинтересовался Данилой, оказалось, что он сидит за убийство брата.

История семьи Свенчанских закончилась весьма печально. Родители растили двоих сыновей, во время войны были в эвакуации. Татьяна Робертовна, вернувшись из нее "истощенной" от голода, умерла в 1943-м от воспаления легких. А один сын вскоре то ли зарезал, то ли зарубил топором ночью в постели другого, чтобы завладеть его продовольственными карточками. И загремел в тюрьму, и больше в Москве не появлялся. По словам А.С. Гарденина , тогда подробно и впрямую об этом ужасном случае родственники между собой стеснялись говорить. Чем кончилась эпопея лечения главы семейства от туберкулеза легких через "сайентологию" семейное предание тоже умалчивает.

Правда, из августовского 1942 года письма И.Р. Классона жене следует, что он уже умер к этому времени (см. ниже). Фото (класс) 029. Софья и Татьяна Классоны

Племянник Татьяны Робертовны Александр Парнах так вспоминал про своих родственников (используя, конечно, рассказы матери):

Про Свенчанских я кое-что слышал. О Татьяне Робертовне няня как-то сказала другим детям: "Вы уже большие и должны знать - наша Таня не очень умна". В советское время она работала на площади Ногина, наверное, в Госплане . Она не выговаривала букву ?р?. Про нее маменька рассказывала так: она пошла в библиотеку, чтобы продлить абонемент на книгу, которую раньше получила. Библиотекарша спросила номер карточки и получила ответ - "певый". "Что-что?" "Ну, певый, посто певый". "Сто первый?" "Да нет, посто певый". Так Татьяна Робертовна и не смогла объясниться с библиотекаршей. Сеня - младший сын приходил к нам в гости, по-видимому, после работы, усталый. И он со мной то ли поэтому не разговаривал, то ли ему было не интересно со мной общаться. А Данила - старший сын вернулся с войны и как-то подарил мне штык от трехлинейки. Слава богу, я с этим штыком во дворе не играл. И лишь потом сообразил, что штык - это холодное оружие, за хранение которого, если бы это обнаружилось, можно было бы нажить большие неприятности. Однажды, когда нас не было дома, пришла некая дама и оставила записку: "Сеня умер, ему пробили голову". И совершил это преступление Данила . Судя по отзывам Екатерины Робертовны, младший сын был положительным персонажем, а старший - отрицательным. Через какое-то время я спросил у маменьки: "А где Даня?" (раньше они приходили к нам в гости, или мы у них бывали). Она ответила, что он работает на какой-то фабрике в Мытищах. А потом еще раз поинтересовался Данилой, оказалось, что он сидит за убийство брата.

Тему Свенчанских затронул однажды И.Р. Классон , вернувшись из эвакуации в Москву:

"Дискуссию о харчах и мыле я предпочел бы прекратить - я каждый раз раздражаюсь, когда вспоминаю об этом или когда ты еще что-нибудь добавочно вспоминаешь и пишешь, что были еще мед, варенье и т.п. Об этом надо было вспомнить и сказать мне раньше, м.б. я догадался бы не пускать козла в огород (Свенчанского). Его домработнице я ни одному слову не верю, я у нее выдрал несколько [граммофонных] пластинок с моими пометками на конвертах, а сначала она утверждала, что пластинки от ее соседки. Часы она, вероятно, продала, а о продовольствии отрицает для затемнения. Если бы его не было, то было бы естественно, чтобы Свенчанский мне написал об этом, но он ни словом не упомянул. Он был очень стар, болен, пил, еще раньше был нечист на руку. Я считаю, что мне еще повезло, что сохранились доха, шапка, валенки, мои ботинки, готовальня, счетная линейка, которые были у Свенчанских, и наша одежда и белье, которые оставались здесь, [в Теплом переулке]!! Девка могла все продать после смерти Свенчанского, а он мог все ценное взять и даже мне не сообщить? (из августовского 1942-го года письма жене в Курган ).

Таня умерла осенью 1943 г. в возрасте сорока семи лет, когда я был в командировке на восстановлении Баксанской ГЭС. Она была очень истощена от плохого питания в эвакуации. Я договорился со своими знакомыми по Гидроэнергопроекту М.А. Лебедевым и А.Н. Вознесенским, чтобы они оформили ей вызов на возвращение в Москву. В дороге она заболела воспалением легких. Брат ее мужа, доцент МЭИ А.Д. Свенчанский , бывший уже в Москве после эвакуации, поместил Таню в больницу, предлагал принять, кажется, сульфадин, который у него случайно был и который ее вероятно вылечил бы, но врач в больнице посчитал, что у нее брюшной тиф. 14-30 Когда я после Баксана увидел Бурштейна и сообщил об этом трагическом случае, он мне ответил, что надо было обратиться к нему. А так Таня попала в больницу просто как "больной за таким-то номером [истории болезни]".

Ссылки: