Голод 1932-1933 годов (Голодомор)

Источник: В.В. Кондрашин 


В 1932-1933 г. на Украине, Кубани и Поволжье засухи не было 
Каковы же были причины голода? Традиционно голод в России был связан с засухами и недородами хлебов. Поэтому принципиальным для нас является вопрос о погодных условиях и урожае в зерновых районах СССР накануне трагедии. На этот счет нами собраны многочисленные факты. Прежде всего имеются очень важные свидетельства специалистов, непосредственно наблюдавших за погодой и урожаем 1932 года в зерновых районах СССР. Так, Комиссия президиума ЦИК по изучению хода советского экономического и культурного строительства на территории Северного Кавказа в своем отчетном докладе, написанном в январе 1933 года, затрагивая вопрос об урожае 1932 года, заключила, что погодный фактор не заслуживал внимания с точки зрения его включения в итоговый отчет .
В письме Сталину от 26 июля 1932 года К.Е. Ворошилов, побывавший в Северо–Кавказском крае, сообщал: “Климатические (метеорологические) условия текущей весны и лета на С.К. были исключительно благоприятны” . Эндрю Кэрнс, шотландско–канадский специалист по пшенице, объехавший весной – летом 1932 года основные сельскохозяйственные районы, включая Украину, указал на проходившие дожди и не привел никаких сведений о природных катаклизмах типа засух, наводнений и т.д. Он отмечал, что, хотя зерновые хлеба вокруг Киева и Днепропетровска были довольно бедными, цвет пшеницы говорил о том, что она вовремя получила необходимое количество осадков. Аналогичную ситуацию наблюдал Кэрнс и на Кубани .
То же самое можно сказать и о Поволжье, регионе традиционно подверженном засухам и недородам. В 1931–1933 годах специалистами-метеорологами установлена следующая характеристика погоды в весенне-летний период, определяющий созревание сельскохозяйственных культур. 1931 год – средняя засуха в районе городов Саратова и Сталинграда, сильная – в районе г. Безенчука. В 1932 году – засухи нет. По мнению специалистов, этот год можно охарактеризовать, как “благоприятный для урожая всех полевых культур” . Известными российскими исследователями засух В.Ф. Козельцевой и Д.А. Педью по 40 метеостанциям, расположенным в Европейской части страны, в том числе и в рассматриваемых регионах, был рассчитан индекс засушливости, характеризующий интенсивность атмосферной засушливости за май–август 1900–1979 годов.
Было установлено, что в 1931 году индекс атмосферной засушливости в районе городов Саратова, Оренбурга, Астрахани был значительнее слабее, чем в 1921, 1924 годах. В 1932 году индекс атмосферной засушливости не показывал засухи в Поволжье, на Дону и Кубани . По просьбе автора, в бывшем Всесоюзном научно-исследовательском институте сельскохозяйственной метеорологии (г. Обнинск) по методике, разработанной доктором физико-математических наук О.Д. Сиротенко, сотрудницей института В.Н. Павловой с помощью математического моделирования была определена урожайность одной из основных зерновых культур Поволжья яровой пшеницы за период с 1890 по 1990 годы, исходя из агроклиматических условий данных лет. Гипотетически был определен средний уровень урожайности яровой пшеницы за 100 лет и ее отклонения от этого уровня за каждый из данных 100 лет. Было установлено, что в 1931 году на территории Нижне–Волжского и Средне–Волжского краев должно было произойти существенное снижение урожайности яровой пшеницы вследствие засухи. 
В 1932 году ситуация уже складывалась по другому. Гипотетически урожайность яровой пшеницы должна была равняться средней за 100 лет в сельских районах современных Волгоградской и Ульяновской областей, незначительно снизиться в современных районах Саратовской (на 30%) и Самарской (на 10%) областей, и более серьезно упасть в Оренбургской области (на 40%) . О том, что в Поволжье в 1932 году погода не могла существенно снизить урожайность зерновых культур, говорит и такой факт. В Саратове на экспериментальной станции Института зерна урожай пшеницы в 1932 году в среднем составил 15 центнеров с гектара, в то время как самое лучшее хозяйство во всем Поволжье дало в этом году урожайность 6 центнеров с гектара . 
В ходе социологического обследования деревень Поволжья и Южного Урала старожилам нами был задан вопрос, касающийся влияния погодных условий на наступление голода. В составленной анкете он звучал следующим образом: “Достаточным ли был урожай зерновых, собранный крестьянами вашего села накануне голода, чтобы обеспечить их семьи хлебом до следующего урожая, или этот урожай полностью или частично погиб вследствие засухи?”. Из 617 человек, опрошенных, уверенно ответить смогли 293 человека. Из них 206 ответили утвердительно и 87 – отрицательно. То есть, из числа сумевших дать ответ на указанный вопрос, преобладающее большинство свидетелей событий 1932–1933 годов в Нижне-Волжском и Средне-Волжском краях (70,2%) не признали влияния погодных условий на наступление голода. 
В то же время почти 30% заняли иную позицию. Но здесь следует оговориться, что и эти 30% не отрицали негативных последствий коллективизации и хлебозаготовок для судеб крестьянства и подчеркивали, что хлеб вывезли из деревни, несмотря на засуху . Таким образом, очевидцы рассматриваемых событий подтвердили данные других источников о характере погодных условий в Поволжье и на Южном Урале в 1932 году. 
В целом можно заключить, что в 1931–1932 годах погода в зерновых районах СССР была не совсем благоприятной для сельского хозяйства. Однако при сохранении существовавшего уровня агротехники она не могла вызвать массового недорода хлебов. В 1932 году в зерновых районах не было засухи, аналогичной по своей интенсивности и границам распространения засухам ХIХ – первой половины ХХ вв., приводившим к повсеместной гибели посевов . 
Речь может идти лишь о локальной засухе в отдельных районах, средней по своей интенсивности. Поэтому голод 1932–1933 годов – это не результат стихийных бедствий, а закономерное следствие аграрной политики сталинского режима и реакции на нее крестьянства. 

Причина голода 1932–1933 г. - хлебозаготовки и политика коллективизации

Поэтому голод 1932–1933 годов – это не результат стихийных бедствий, а закономерное следствие аграрной политики сталинского режима и реакции на нее крестьянства.
Его непосредственными причинами стала антикрестьянская политика коллективизации и хлебозаготовок, проводившаяся сталинским руководством ради решения задач форсированной индустриализации страны и укрепления собственной власти. В 1932–1933 годах голод поразил не только Украину, а все основные зерновые районы СССР, зоны сплошной коллективизации.
Внимательное изучение источников указывает на единый в своей основе механизм создания голодной ситуации в зерновых районах страны. Повсюду это насильственная коллективизация, принудительные хлебозаготовки и госпоставки других сельскохозяйственных продуктов, раскулачивание, подавление крестьянского сопротивления, разрушение традиционной системы выживания крестьян в условиях голода (ликвидация кулака, борьба с нищенством, стихийной миграцией и т.д.). Самое главное, что шел процесс одновременного вхождения коллективизированных регионов СССР в голод. Мы еще раз подчеркиваем, одновременного вхождения. Логическую цепочку событий, приведших к трагедии, можно выстроить следующим образом – коллективизация, хлебозаготовки, аграрный кризис 1932 года, крестьянское сопротивление, “наказание крестьян с помощью голода” во имя укрепления режима и утверждения колхозного строя. 
О неразрывной связи коллективизации и голода можно судить хотя бы по такому очевидному факту, как прекращение в 1930 году полосы стабильного развития советской деревни, наступившей после голодных 1924–1925 годов. Уже 1930 год – год сплошной коллективизации – ознаменовал возвращение призрака голода. В ряде районов Украины, Северного Кавказа, Сибири, Нижней и Средней Волги возникли продовольственные затруднения вследствие хлебозаготовительной кампании 1929 года, использовавшейся в качестве катализатора колхозного движения. Казалось, 1931 год должен стать для хлеборобов сытым, поскольку в 1930 году вследствие исключительно благоприятных погодных условий в зерновых районах страны был собран рекордный урожай (по официальным данным – 835,4 млн. центнеров, в действительности же – не более 772 млн. центнеров) . Но нет. Зима–весна 1931 года – печальный предвестник будущей трагедии. 
В редакции центральных газет шли многочисленные письма колхозников Поволжья, Северного Кавказа и других районов о тяжелом материальном положении. Основными причинами возникших трудностей в этих письмах назывались хлебозаготовки и политика коллективизации. Причем нередко ответственность за это возлагалась лично на Сталина. “Люди дышат огнем, проклинают самого тов. Сталина, который создал эту скорбь”, – говорилось в одном из таких писем . Опыт первых двух лет коллективизации наглядно продемонстрировал, что сталинские колхозы по своей сути не имели ничего общего с крестьянскими интересами. Они рассматривались властью прежде всего как источник для получения товарного хлеба и другой сельскохозяйственной продукции. Интересы хлеборобов при этом в расчет не брались.
Об этом очень красноречиво говорили система планирования хлебозаготовок и методы их осуществления. Уже первый год коллективизации ясно показал те цели, ради которых она осуществлялась. В 1930 году государственные заготовки зерна, по сравнению с 1928 годом, выросли в 2 раза. Из деревень в счет хлебозаготовок было вывезено рекордное за все годы Советской власти количество зерна (221,4 млн. центнеров). В основных зерновых районах заготовки составили в среднем 35–40% . В 1928 году они колебались в пределах 20–25%. Так, например, в 1930 году в Северо-Кавказском крае валовой сбор зерна вырос до 60,1 млн. центнеров, по сравнению с 49,3 млн. центнеров в 1928 году. 
В то же время, в счет хлебозаготовок было изъято 22,9 млн. центнеров, по сравнению с 10,7 млн. центнеров в 1928 году, то есть на 107% больше. Причем, Северный Кавказ выполнил не только первоначальный план, но и дополнительный, сдав в счет хлебозаготовок часть посевного материала, фуражного и продовольственного зерна. В результате, как уже говорилось, некоторые районы Северо–Кавказского края весной 1931 года испытывали серьезные продовольственные трудности, и в них пришлось завозить семена для засева колхозных полей . 1931 год выдался не совсем благоприятным по погодным условиям. Хотя не такая сильная, как в 1921 году, но все же засуха поразила пять основных районов Северо-востока страны (Зауралье, Башкирию, Западную Сибирь, Поволжье, Казахстан) . Это самым негативным образом сказалось на урожайности и валовых сборах зерновых хлебов. В 1931 году был получен пониженный урожай зерновых, по официальным данным, 694,8 млн. центнеров (в 1930 году – 772 млн. центнеров) . 
Однако государственные заготовки хлеба не только не были сокращены, по сравнению с урожайным 1930 годом, но даже повышены. Например, для пораженных засухой Нижне–Волжского и Средне–Волжского краев план хлебозаготовок составил соответственно 145 млн. пудов и 125 млн. пудов (в 1930 году они равнялись 100,8 млн. пудов и 88,6 млн. пудов).

Методы выполнения планов хлебозаготовок 

Методы выполнения планов хлебозаготовок носили характер продразверстки. В деревню вернулись порядки эпохи “военного коммунизма”. Местные власти, под давлением Центра, выгребали из колхозов и единоличных хозяйств весь наличный хлеб. С помощью “конвейерного метода” уборки, встречных планов и других мер устанавливался жесткий контроль над выращенным урожаем. Недовольных крестьян и активистов безжалостно репрессировали: раскулачивали, высылали, отдавали под суд.
При этом инициатива в “хлебозаготовительном беспределе” исходила от сталинского руководства и лично Сталина. Наглядным свидетельством этого является выступление Сталина на октябрьском 1931 года пленуме ЦК ВКП(б). Прозвучавшие на пленуме просьбы секретарей Средне–Волжского и Нижне–Волжского крайкомов о сокращении хлебозаготовок в связи с недородом (при этом приводились конкретные данные об урожайности) Сталин отверг в резкой форме, поиронизировав над тем, “какими точными в последнее время” стали секретари… А присутствующий на пленуме нарком Наркомата снабжения Микоян, непосредственно отвечавший за снабжение населения продуктами питания, подводя итоги заслушанным сообщениям, подчеркнул: “Вопрос не в нормах, сколько останется на еду и пр., главное в том, чтобы сказать колхозам: “в первую очередь выполни государственный план, а потом удовлетворяй свой план” . 

сокращение поголовья скота

Таким образом, давление на колхозную деревню шло с самого верха. Сталин и его ближайшее окружение несли личную ответственность за все действия местных властей по реализации их решений и их трагические последствия. Результатом подобной политики, а также коллективизации в целом, явился глубокий кризис сельскохозяйственного производства в 1932 году. Его осязаемыми проявлениями стали: резкое сокращение поголовья рабочего и продуктивного скота, стихийные миграции сельского населения, снижение качества основных сельскохозяйственных работ. К началу посевной 1932 года стал очевиден тот невосполнимый урон, который понесло животноводство в результате коллективизации. Страна лишилась половины поголовья, потеряв примерно столько же животноводческой продукции. Только в 1958 году в СССР был превышен уровень 1928 года по основным видам поголовья скота. 
Из–за недостатка фуража, обусловленного последствиями хлебозаготовок, зимой 1931/32 года произошло самое резкое сокращение поголовья рабочего и продуктивного скота с начала коллективизации: пало 6,6 млн. лошадей – четвертая часть из еще оставшегося тяглового скота, остальной скот был крайне истощен. Общее поголовье рабочих лошадей и быков сократилось в СССР с 27,4 млн. в 1928 году до 17,9 млн. в 1932 году . В Нижне–Волжском и Средне–Волжском краях в 1932 году наблюдалась аналогичная картина. Произошло самое большое за все годы коллективизации сокращение поголовья скота. Если в 1931 году по сравнению с 1930 годом на Нижней Волге численность лошадей сократилось на 117,0 тысяч, на Средней Волге – на 128,0 тысяч, то в 1932 году по сравнению с 1931 годом этот показатель на Нижней Волге составил 333,0 тысяч лошадей, на Средней Волге – 300,0 тысяч . 
Поэтому, по данным Наркомзема СССР, в весеннюю посевную кампанию 1932 года, например, в Нижне–Волжском крае нагрузка на одну рабочую лошадь в среднем составила 23 гектара (вместо 10 гектаров до начала коллективизации) . Отсюда вполне закономерным было снижение качества основных полевых работ в колхозах в 1932 году. Трагическим по своим последствиям для деревни стало принудительное обобществление коров и личного скота колхозников. Источником этого беззакония стало постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 30 июля 1931 года “О развертывании социалистического животноводства” . На практике его выполнение вылилось в банальную реквизицию скота с крестьянских подворий. Ответом на такого рода действия явились массовые выходы крестьян из колхозов с требованием вернуть им скот, инвентарь, часть посевов. Крестьяне уничтожали скот, подрывая тем самым основы не только животноводства, но и продовольственной безопасности .

Массовая миграция крестьян в города 

Массовая миграция наиболее здоровых и молодых крестьян в города сначала от страха перед раскулачиванием, а затем из колхозов в поисках лучшей доли также существенно ослабила производственный потенциал деревни в 1932 году. Вследствие тяжелого продовольственного положения зимой 1931/32 года из сельской местности началось бегство в города и на заработки наиболее активной части колхозников и единоличников, прежде всего мужчин трудоспособного возраста. Значительная часть колхозников пыталась выйти из колхозов и вернуться к единоличному хозяйствованию. Пик массовых выходов пришелся на первое полугодие 1932 года, когда число коллективизированных хозяйств в РСФСР сократилось на 1370,8 тыс., в Украине на 41,2 тысячи . 
Несанкционированное отходничество из деревни в города и промышленные районы составило по СССР за период с октября 1931 года по 1 апреля 1932 года 698342 человек . К началу весенней посевной 1932 года советская деревня подошла с подорванным животноводством и тяжелым продовольственным положением населения. Поэтому посевная кампания по объективным причинам не могла быть проведена качественно и в срок. Недостаток тягловой силы и нарушения правил агротехники в ходе сельскохозяйственной кампании 1932 года были предопределены последствиями пагубной для сельскохозяйственного производства аграрной политики сталинского руководства. 

Посевная и уборочная кампании 1932 г были сорваны

Так, сокращение тягловой силы привело к серьезным затяжкам всех основных полевых работ, снижению их качества. В 1932 году, согласно отчета комиссии ВЦИК, весенняя посевная кампания на Северном Кавказе растянулась на 30–45 дней, вместо обычной недели или чуть больше. В Украине к 15 мая 1932 года было засеяно только 8 млн. гектаров (для сравнения: 15,9 млн. в 1930 году и 12,3 в 1931 году) . Упорные усилия власти по расширению посевных площадей зерновых культур для роста их товарности, без введения прогрессивных севооборотов, внесения достаточного количества навоза и удобрений, неизбежно вели к истощению земли, падению урожайности, росту заболеваемости растений. Огромное сокращение тягловой силы при одновременном увеличении посевных площадей не могло не иметь своим результатом ухудшения качества вспашки, засева и уборки, а следовательно, снижения урожайности и увеличения потерь.
Широко известны факты высокого засилья сорняков на полях, засеянных хлебами в 1932 году в Украине, на Северном Кавказе и в других районах, низкое качество прополочных работ . Закономерным следствием подобных объективных обстоятельств стали огромные потери зерна при уборке урожая, размеры которых не имели аналогов в прошлом. Если в 1931 году, по данным НК РКИ, при уборке было потеряно более 150 млн. центнеров (около 20% валового сбора зерновых), то в 1932 году потери урожая оказались еще большими . Например, в Украине они колебались от 100 до 200 млн. пудов, На Нижней и Средней Волге достигли 72 млн. пудов (35,6% от всего валового сбора зерновых). В целом по стране в 1932 году не менее половины выращенного урожая осталось в поле . Если бы эти потери были сокращены хотя бы на половину, то никакой массовой голодной смертности в советской деревне не было. Тем не менее, по оценкам источников и свидетельствам очевидцев, в 1932 году урожай был выращен средний по сравнению с предыдущими годами и вполне достаточный, чтобы не допустить массового голода. Но убрать его своевременно и без потерь не удалось.
Поэтому, в конечном итоге, он оказался хуже, чем в 1931 году, хотя официальные цифры свидетельствуют об обратном. Огромный дефицит зерна в стране после окончания уборки и хлебозаготовительной кампании 1932 года возник в силу объективных и субъективных обстоятельств. К объективным причинам можно отнести вышеназванные последствия двух лет коллективизации, сказавшиеся на уровне агротехники в 1932 году. 
Субъективными причинами стали, во-первых, крестьянское сопротивление хлебозаготовкам и коллективизации и, во-вторых, сталинская политика хлебозаготовок и репрессий в деревне. 

Крестьянское сопротивление коллективизации важнейший фактор голода

Крестьянское неприятие колхозов, их активное сопротивление политике коллективизации и хлебозаготовок – важнейший фактор аграрного кризиса 1932 года. Основная масса колхозников и единоличников, имея крайне негативный опыт 1931 года, когда в результате выполнения хлебозаготовок они остались без хлеба и вынуждены были пережить голодную зиму, не желала и, в силу объективных условий (недостатка тягла прежде всего), не могла добросовестно работать в колхозах и своих хозяйствах. Колхозники предпочитали работе в колхозе любые другие заработки: в личном хозяйстве, совхозах, городе. 
Уже с осени 1931 году и, особенно, весной 1932 года по стране прокатились так называемые “волынки” – коллективные отказы от работы в колхозах. В них приняло участие 55387 крестьян, в том числе 23946 человек в Украине . В этих условиях, чтобы заинтересовать крестьян в своевременной уборке урожая, в мае 1932 года выходят постановления СНК, ЦИК СССР и ЦК ВКП(б), согласно которым сокращается государственный план хлебозаготовок и после их выполнения (с 15 января) разрешается свободная торговля хлебом и мясом (в случае регулярного выполнения поставок в централизованные фонды) . В весенние и летние месяцы 1932 года следуют постановления о недопустимости ликвидации личных подсобных хозяйств колхозников, о возвращении им ранее реквизированного для общественных ферм скота, о соблюдении законности и прекращении беззаконий в деревне . 
Однако все эти меры так называемого “неонэпа” не могли дать результата, поскольку они были приняты слишком поздно. В частности, постановление о “свободной торговле”, на которое рассчитывало Советское правительство, не сработало, так как на начало мая 1932 года у колхозников просто не осталось хлеба для его продажи на рынок. Его не хватало для собственного потребления. Голодавшими крестьянами владела одна мысль: как пережить зиму и весну. Задавленные многолетним произволом казаки и крестьяне уже не верили власти . Поэтому летом 1932 года с начала уборочной кампании в колхозах получили повсеместное распространение небывалое ранее воровство колхозного зерна с полей, массовый уход из деревень трудоспособного населения на заработки. 
Продолжались самороспуски колхозов, сопровождавшиеся, как говорилось в сводках ОГПУ, “разбором скота, имущества и с/х инвентаря”, “самочинным захватом и разделом в единоличное пользование земли и посевов”. Колхозники и единоличники отказывались работать в поле без обеспеченности общественным питанием . В ряде мест вспыхивали массовые волнения, которые власти подавляли вооруженной силой. По данным ОГПУ, с апреля по июнь 1932 года в сельских районах СССР было зарегистрировано 949 массовых выступлений, против 576 в первом квартале . Кроме того, с началом уборочной страды массовым явлением стало воровство крестьян колхозного зерна. Масштабы явления были настолько велики, что Советское государство, по личной инициативе Сталина, 7 августа 1932 года приняло “знаменитое” Постановление об охране общественной (социалистической) собственности, предусматривающее пойманным ворам срок наказания в виде 10 лет и расстрела. 
Местные власти в назидание остальным публиковали списки расстрелянных крестьян по этому, метко названному в народе, “закону о пяти колосках” . Подобная ситуация была закономерна, поскольку ее острота была обусловлена начавшейся хлебозаготовительной кампанией, характер которой убеждал крестьян в правильности их поведения. Спущенные сверху планы были непосильными для колхозов и единоличных хозяйств с точки зрения их организационно-хозяйственного состояния. Таким образом, пониженный урожай 1932 года определила совокупность объективных и субъективных причин. Их соотношение не было равнозначным на протяжении всего года. 
Весной 1932 года доминирующими были объективные факторы – последствия насильственной коллективизации и хлебозаготовок, обусловившие нарушения агротехники в период посевных и прополочных работ. Хотя и субъективный фактор – нежелание крестьян добросовестно работать, тоже проявлялся. Однако во многом он определялся объективными обстоятельствами (продовольственными трудностями, сокращением тягла, рабочих рук и т.д.). С началом же уборочных работ доминирующим стал субъективный фактор – крестьянское сопротивление хлебозаготовкам. Крестьяне не желали добросовестно убирать урожай в страхе перед голодом, который усиливался по мере развертывания хлебозаготовительной кампании.
Но и здесь объективные причины того же рода, что и в период посевных и прополочных работ, давали о себе знать. В основе всей совокупности перечисленных обстоятельств лежала сталинская политика коллективизации, проводившаяся осознанно и решительно. Поэтому главная вина за аграрный кризис 1932 года лежит на политическом руководстве страны. Именно оно породило кризис и несет основную ответственность за последующие события. Поэтому в широком смысле слова мы можем говорить, что пониженный урожай 1932 года явился результатом действия субъективного фактора – политики форсированной модернизации, осуществляемой сталинским режимом за счет безжалостной эксплуатации деревни. 


Хлебозаготовительная кампания 1932 года, оставившая деревню без хлеба, получила достаточное освещение в историографии . Ее региональные особенности связаны лишь с размерами территорий и конкретными персоналиями исполнителей. В остальном же, по своей сути, она была единой и для Украины, и для Поволжья, и для других зон сплошной коллективизации. В Украине, Поволжье, ЦЧО, на Дону и Кубани происходили примерно одни и те же процессы. Октябрьский 1931 года Пленум ЦК ВКП(б) о хлебозаготовках касался всех зерновых районов, а не лишь Украины. Чрезвычайные комиссии Политбюро ЦК 1932 года по хлебозаготовкам были созданы, почти одновременно, и не только в Украине, но и на Кубани и в Поволжье. «Черные доски» для невыполнивших план хлебозаготовок районов были введены не только в Украине, но и в Северо-Кавказском крае и Поволжье.
Конфискация всего продовольствия у крестьян за невыполнение плана хлебозаготовок происходила в 1932–1933 годах не только в Украине, но и российских регионах, о чем свидетельствует, например, постановление Староминского райкома ВКП(б) Северо-Кавказского края по поводу Новодеревенской станицы . Произвол местных властей там в отношении сельских тружеников в период хлебозаготовок был не меньшим, чем в Украине, о чем можно судить, хотя бы, по письмам М.А. Шолохова И.В. Сталину о ситуации в Вешенском районе . 


Принудительное закрепление крестьян в голодающих районах

Печально известная директива Сталина–Молотова от 22 января 1933 года о принудительном закреплении крестьян в голодающих районах, касалась не одной только Украины . Следует не забывать, что в российских регионах было и то, чего не было в Украине. Это порки крестьян в колхозах Нижне-Волжского края в период сельскохозяйственной кампании 1931 года, а также поголовное выселение казачьих станиц на Кубани за «саботаж хлебозаготовок» . В то же время, украинская специфика в событиях 1932–1933 годов присутствовала, также как присутствуют свои специфики во всех регионах, особенно, в Казахстане, если говорить о последствиях трагедии . 

Отсутствие «национальной специфики» голода

В многонациональном Поволжье, например, спецификой голода было отсутствие его «национальной специфики». Это значит, что в зоне сплошной коллективизации одинаково голодали и русские, и татары, и мордва, и представители других народов . В данном контексте следует отметить, что перерыв горы документов, исследователи еще не обнаружили ни одного постановления ЦК партии и Советского правительства, приказывающих убить с помощью голода определенное число украинских или других крестьян!
Возвращаясь к украинскому фактору в событиях 1932–1933 годах, укажем, на наш взгляд, на одно очень важное обстоятельство, повлиявшее на их ход и в немалой степени предопределившее их трагические последствия. Летом 1932 года голод в Украине сыграл роль дестабилизирующего фактора для соседних регионов, прежде всего Северо-Кавказского края и ЦЧО. Хлынувшие туда голодные украинские крестьяне стимулировали «панические настроения» в казачьей и крестьянской среде, срывая тем самым уборочную кампанию и хлебозаготовки. 
Сам факт голода в Украине явился шоком для русских крестьян. Показательным в этом плане стала реакция и белоруссов. Летом 1932 года Белоруссия оказалась заполнена голодающими сельскими жителями Украины. Изумленные белорусские рабочие писали в «Правду» и высшему руководству страны, что они не помнят, чтобы когда бы то ни было «Белоруссия кормила Украину». Однако следует отметить принципиальное положение – голод в соседних зерновых районах России возник одновременно с украинским, и последний лишь выступил в качестве катализатора событий, но не их причиной. На наш взгляд, именно массовое бегство украинских крестьян из колхозов весной-летом 1932 года, в немалой степени, обусловило ужесточение политики сталинского руководства в деревне в целом, во всех регионах, в том числе в Украине. Как свидетельствует опубликованная переписка И.В. Сталина и Л.М. Кагановича, в начале 1932 года Сталин полагал, что главная вина за возникшие в Украине трудности лежала на местном руководстве, которое не уделило должного внимания сельскому хозяйству, поскольку увлеклось «гигантами промышленности» и уравнительно разверстало план хлебозаготовок по районам и колхозам. Именно поэтому весной 1932 года была предоставлена помощь Центра: семенная и продовольственная ссуды . 
Однако после того, как Сталину сообщили, что руководители Украины (Г.И. Петровский) пытаются свалить вину за возникшие трудности на ЦК ВКП(б), а украинские колхозники, вместо благодарности за оказанную помощь, бросают колхозы, разъезжают по Европейской части СССР и разлагают чужие колхозы «своими жалобами и нытьем», его позиция стала изменяться . От практики предоставления продовольственных ссуд Сталин переходит к политике установления жесткого контроля над сельским населением. Причем эта тенденция усиливалась по мере роста крестьянского противодействия хлебозаготовкам в форме прежде всего массового расхищения урожая и во всех без исключения зерновых районах СССР. Таким образом, в основе сталинской твердости было стремление укрепить колхозный строй и сломить крестьянское сопротивление хлебозаготовкам как в Украине, так и других районах. В определенной степени подобная политика обуславливалась и международной обстановкой.

Внешний фактор

В литературе на тему коллективизации как-то глухо говорится об этом, а, между тем, внешний фактор, на наш взгляд, сыграл значительную роль в событиях 1932–1933 годов в Украине и советской деревне в целом. В декабре 1931 года на сессии ЦИК В.М. Молотов в сильных выражениях говорил о «растущей опасности военной интервенции против СССР» . Это были не пустые слова. В результате крупного провала политики Коминтерна в Китае и агрессивной политики Японии на дальневосточных рубежах СССР возник реальный очаг военной угрозы. В сентябре 1931 года Япония вторглась в Маньчжурию и через год оккупировала ее. 13 декабря 1932 года Япония отвергла предложенный СССР пакт о ненападении. В начале 1933 года японская армия вышла непосредственно к дальневосточным границам Советского Союза . Сталинское руководство с тревогой ожидало дальнейших шагов Японии. А в Германии к власти пришел Гитлер, который в период избирательной кампании инициировал кружечный сбор средств для оказания помощи голодающим немцам в СССР . 
В условиях японской агрессии в Северном Китае и возникшей нацистской угрозы в Европе для сталинского руководства была важна твердая и решительная позиция. «Уверенно-пренебрежительный тон в отношении великих держав, вера в свои силы», – как выразил ее суть в январе 1933 года на сессии ЦИК В.М. Молотов . Фактор внешней угрозы, стремление сохранить международный престиж СССР также предопределили бескомпромиссный характер противоборства сталинистов и крестьянства в период хлебозаготовительный кампании 1932 года и в Украине, и в других районах. В то же время, мы не отрицаем наличия у сталинского режима сопутствующего мотива в его политике в Украине в 1932–1933 годах – стремления воспользоваться ситуацией и нейтрализовать те слои украинской интеллигенции и партийно-советской бюрократии, которые выступали за сохранение самобытности украинской культуры и образования в условиях начавшейся унификации национальных культур.


Голод 1932–1933 годов помог Сталину ликвидировать оппозицию его режиму

Происходило примерно то, что было в период голода 1921–1922 годов, когда большевистское руководство под предлогом спасения голодающих расправлялось с инакомыслящими священниками, сопротивлявшимися неупорядоченному изъятию церковных ценностей (вспомним известное письмо В.И. Ленина В.М. Молотову от 19 марта 1922 года) . Голод 1932–1933 годов помог Сталину ликвидировать в Украине, по его мнению, потенциальную оппозицию его режиму, которая из культурной могла вырасти в политическую и опереться при этом на крестьянство. 


На этот счет имеются факты, в том числе приведенные в 3-м томе документального сборника «Трагедия советской деревни», посвященного голодомору, где характеризуется деятельность в украинском селе органов ОГПУ. В частности, органы ОГПУ вели решительную борьбу против так называемой «националистической контрреволюции». Только в период с января по август 1932 года ОГПУ Украины было раскрыто и обезврежено 8 «националистических группировок украинской шовинистической интеллигенции» с 179 участниками. К концу августа 1932 года было ликвидировано уже 35 подобных групп с 562 участниками. Кроме того, ОГПУ фиксировали факты ведения в сельской местности среди партийно-хозяйственного актива антисоветской агитации бывшими укапистами, утверждавшими, что ВКП(б) и Советская власть «душат украинскую национальную культуру». 


В этом же ключе можно рассматривать постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 14 декабря 1932 года «О хлебозаготовках на Украине, Северном Кавказе и в Западной области», предусматривавшее изгнание «петлюровских и других буржуазно-националистических элементов из партийных и советских организаций», а также перевод на Северном Кавказе делопроизводства советских и кооперативных органов «украинских районов», всех издающихся там газет и журналов с украинского языка на русский, перевод в школах этих районов преподавания предметов с украинского на русский язык . Однако все же в основе трагедии в Украине были другие причины, прежде всего антикрестьянская политика сталинцев, недоверие Сталина к крестьянству как классу, независимо от его национальной принадлежности. 


Характерным в этом плане было распоряжение Сталина, озвученное в его письме из Сочи Кагановичу и Молотову 18 июня 1932 года, о запрещении доводить до села сниженный план хлебозаготовок, чтобы не расхолаживать крестьян . В этом же ключе почти анекдотическая история с заготовкой яиц в Украине, план которой предполагал, что на каждую подсчитанную курицу, исходя из логики крестьянского поведения, приходится, как минимум две, укрытые от учета. Поэтому спустили план, выполнение которого было возможным, если бы каждая курица откладывала по одному яйцу в день . Сталинская стратегия «подстраховки от крестьянской хитрости» усугубила ситуацию, о чем не побоялся указать Сталину М. Хатаевич в письме от 27 декабря 1932 года. Он заметил, что если бы Украина сразу получила сниженный план хлебозаготовок, то он бы был выполнен, поскольку люди были бы уверены в его реальности . Крестьяне России и Украины были наказаны голодомором 1933 года за их нежелание добросовестно работать в сталинских колхозах. 


Вся вина за развал сельского хозяйства страны была возложена Сталиным и его окружением на местные власти, “кулаков” и “лодырей–колхозников”. Об этом на весь мир было сказано в выступлениях вождя и его соратников на Январском объединенном 1933 года Пленуме ЦК и ЦКК и Первом Всесоюзном съезде колхозников-ударников (февраль 1933 года) . Масштабы голода 1932–1933 годов сопоставимы с ситуацией во время “Царя–голода” 1921–1922 годов. 

Ужасы голода

Голод охватил основные житницы страны и сопровождался всеми его ужасами. Многочисленные документы рисуют жуткую картину страданий миллионов сельских жителей. Эпицентры голода сосредоточились в зерновых районах – зонах сплошной коллективизации, где положение голодающего населения было примерно одинаковым. Об этом можно судить по данным сводок ОГПУ, донесениям политотделов МТС, закрытой переписке местных органов власти с Центром, свидетельствам очевидцев . 


В частности, только нами установлено, что в 1933 году в Поволжье такие населенные пункты Нижне–Волжского края, как деревня Ивлевка Аткарского района, село Старые Гривки Турковского района, колхоз имени Свердлова Семеновского сельсовета Федоровского кантона АССРНП почти полностью обезлюдели. Выявлены многочисленные случаи трупоедств и захоронений в общих ямах жертв голода в селах Саратовской, Пензенской, Самарской, Волгоградской областей. Как известно, подобное же наблюдалось в Украине, на Дону и Кубани . Существуют официальные зарегистрированные ЗАГСами цифры голодной смертности сельского населения в 1932–1933 годах. 


Мы не разделяем распространенное в историографии мнение об отсутствии достоверной информации о смертности в голодающих районах СССР вследствие неэффективной работы органов учета (ЗАГСов). Проведенный нами анализ первичной документации 65 районных архивов ЗАГС и четырех областных, расположенных на территории, в 1933 году входившей в состав Нижне–Волжского и Средне–Волжского краев, убедительно доказал факт высокой смертности на почве голода и связанных с ней болезней в рассматриваемый период на данной территории. Об этом же говорило существенное падение уровня рождаемости в 1932–1934 годах в изученных районах. Анализ содержащихся в архивах ЗАГСов книг записей актов гражданского состояния о смерти по 895 сельским Советам за период с 1927 по 1940 годы показал, что зарегистрированный уровень смертности населения в 1933 году в Нижне–Волжском крае превысил уровень 1931 года – в 3,4 раза, 1932 года – в 3,3 раза, в Средне–Волжском крае соответственно 1931 года – в 1,5 раза, 1932 года – в 1,8 раза .


На то, что резкий скачок смертности в 1933 году и падение рождаемости сельского населения были обусловлены наступившим голодом, указывают имеющиеся в актах о смерти записи причин смерти, прямо или косвенно свидетельствующие о голоде. Прежде всего в актовых книгах о смерти имеются прямые указания на смерть крестьян в 1933 году от голода. В частности, в графе акта о смерти “причины смерти” содержатся записи типа: умер “от голода”, “истощения”, “голодания” и т.п. В изученных архивах ЗАГС нами обнаружены 3296 записей подобного содержания. О наступлении голода и степени обрушившихся на деревню тягот свидетельствуют имеющиеся в актах о смерти за 1933 год записи о смерти крестьян от болезней органов пищеварения. 


В частности, в графе “причина смерти” актов о смерти широко распространены такие записи, как: “истощение желудка”, “воспаление кишечника”, “кровавый понос”, “отравление суррогатом” и т.п. Они убедительно иллюстрируют характерную черту голодного бедствия – смерть голодающих вследствие употребления в пищу различных суррогатов. Документы архивов ЗАГСов фиксируют многочисленные факты смертей крестьян в 1933 году от таких болезней, как “тиф”, “дизентерия”, “водянка”, “малярия” - постоянных спутников голода . 


Таким образом, демографическая статистика ЗАГСов однозначно указывает на огромные масштабы голодного бедствия, сопоставимые для основных зерновых районов СССР. Как показывают изученные источники, голод в его эпицентрах в равной степени затронул селения с русским и нерусским населением и не имел “национальной специфики” как таковой, то есть направленности против какого-то одного народа. Особенно убедительно данное положение иллюстрируется на примере Поволжья – одного из самых многонациональных регионов России. В частности, оно подтверждается результатами проведенного нами анкетирования очевидцев голода, в ходе которого были опрошены представители основных народов, традиционно проживавших в Поволжье (449 русских, 69 украинцев, 42 мордвина, 39 чувашей, 10 немцев, 7 татар, 4 казаха и 4 литовца). Они зафиксировали, что степень остроты голода определялась территориальным расположением селения в регионе и его экономической специализацией. 

Демографическая катастрофа

Прежде всего в эпицентре голода оказались селения, расположенные в районах, специализировавшихся на товарном зерновом производстве. В них голод в равной степени поразил русские, мордовские, украинские и другие селения . Голод 1932–1933 годов стал подлинной демографической катастрофой для деревни и страны в целом. В докладной записке заместителя начальника сектора населения и здравоохранения ЦУНХУ Госплана СССР от 7 июня 1934 года указывалось, что численность населения Украины и Северного Кавказа только по состоянию на 1 января 1933 года уменьшилась на 2,4 млн. человек . 


Среди исследователей существуют различные оценки числа жертв данного голода. Произведенные в последние годы расчеты специалистов, базирующиеся на достоверной источниковой базе, рисуют следующую картину демографических потрясений на территории бывшего СССР в 1932–1933 годах. Так, на основе анализа данных переписей 1926 и 1937 годов, а также текущего загсовского учета рассчитаны демографические потери от свирепствовавшего голода в Украине. Его прямые потери составили 3238 тыс. человек, или, с поправкой на несовершенство расчетов, они могут колебаться в диапазоне от 3 до 3,5 млн. человек. С учетом недобора родившихся в 1932–1934 годах (1268 тыс. человек) и снижения рождаемости полные потери колеблются в интервале от 4,3 до 5 млн. человек . По нашим расчетам, основанным на анализе материалов 65 архивов ЗАГС Поволжья и данных центральных органов ЦУНХУ СССР, общие демографические потери сел и деревень Поволжья во время голода 1932–1933 годов, включавшие непосредственные жертвы голода, а также косвенные потери в результате падения рождаемости и миграции сельского населения, составили около 1 млн. человек. 
Численность крестьян, умерших непосредственно от голода и вызванных им болезней, определилась в 200–300 тыс. человек . В Северо-Кавказском крае количество казаков и крестьян, непосредственно погибших от голода и вызванных им болезней, по официальным данным, исчисляется цифрой 350 тыс. человек. Однако применительно к этому региону необходимо учесть еще то обстоятельство, что в ходе хлебозаготовок огромный размах в крае получило массовое выселение “саботажников”. Всего лишь одна хлебозаготовительная кампания 1932 года в Северо-Кавказском крае сопровождалась людскими потерями (жертвы голода, репрессий и депортаций) в 620 тыс. человек, то есть около 8% населения Дона и Кубани. 
С помощью анализа изменений в половозрастной структуре населения Казахстана между двумя переписями (1926 и 1939 годов) численность погибших от голода и безвозвратно мигрировавших казахов в 1931–1933 годах определена в пределах 1750–1798 тыс. человек, или 49% его первоначальной численности . На наш взгляд, современная разработка проблемы демографических потерь населения СССР в 1930–е годы позволяет оценить их в 5 – максимум 7 млн. Из них, по подсчетам В.Б. Жиромской, не менее 2,5 млн. человек приходится на РСФСР . При этом в общем мартирологе жертв следует учесть и Казахстан, входивший в начале 1930-х годов в состав РСФСР на правах автономии. Там от голода погибло не менее 1 млн. человек. Таким образом, в 1932-33 гг. на сопоставимой по плотности сельского населения территории СССР, пораженной голодом, наблюдалась примерно одна и та же картина голодной смертности. В РСФСР жертвами голода стали не менее 3 млн. человек. Важнейший вопрос темы – это причины действительно огромных жертв Украины во время голодомора, по сравнению с другими регионами СССР. 

Демографические потери Украины в 1932–1933 г

На наш взгляд, точнее всех в определении величины демографических потерь Украины в 1932–1933 годах является С. Уиткрофт, как специалист, досконально изучивший источники по данной проблеме, и самый авторитетный зарубежный исследователь в области изучения демографического потерь СССР в 1930-е годы . С другой стороны, автор настоящей статьи может поделиться некоторыми своими наблюдениями при подсчете количества жертв голода в Поволжье и на Южном Урале. Располагая информацией о повсеместном распространении голода в регионе, он столкнулся, как ему показалось, на первый взгляд, с заниженными официальными цифрами голодной смертности. Изучив материалы 65 районных архивов ЗАГС, сопоставляя их с другими источниками, он пришел к выводу, что в пределах селения сельсовет фиксировал почти всех умерших, если не сразу, то чуть позже. В своем селе все друг друга знали, и поэтому факт смерти одного человека, или семьи не могли пройти незамеченными. Другое дело умершие вне пределов селения.
Но и здесь, на примере железнодорожного узла Ртищево Саратовской области (в 1932–33 годах Нижне-Волжского края) автор убедился, что умерших неизвестных лиц, как правило, беженцев из голодных сел, хоронили в общей яме на кладбище, но выписывали при этом соответствующий акт о смерти. Сопоставив цифры убыли сельского населения и прибыли городского в Поволжье во время голода, автор данной статьи пришел к выводу, что большая часть бежавших крестьян устроилась в городе, на стройках и не погибла от голода. На это указывают и свидетельства очевидцев. В селениях умирали самые слабые и нетрудоспособные. Те же, кто мог спастись, уходили. И, в первую очередь, спасались крестьяне работоспособного возраста. Хотя, нередко, было и по другому, и немало отчаявшихся умирало от истощения в пути . Скорее всего в Украине было также и, думается, что и там гораздо больше крестьян спаслось в городах и на стройках первой пятилетки, чем это принято считать. В данном контексте хотелось бы иметь специальные исследования по конкретным селениям, где была бы установлена, как можно точнее, судьба бежавших от голода крестьян.
Огромные потери Украины от голода определяются, с одной стороны, размерами территории республики и численностью ее населения, проживавшего в сельской местности, в зоне сплошной коллективизации. С другой стороны, они стали результатом более жестких мер властей по установлению контроля над стихийной миграцией голодающего населения, цель которых была в сохранении колхозного производства. Характер этих мер, опять же, определялся территорией Украины, ее пограничным, стратегическим положением, по сравнению с другими зерновыми районами СССР. В то же время, если сравнить в процентном отношении сокращение сельского населения в Украине и зерновых районах России между переписями 1926 и 1937 годов, то окажется, что картина примерно одна и та же, что подтверждает факт примерно одинаковой остроты голода 1932–1933 годов в данных районах СССР . 
Приведем некоторые факты, подтверждающие данную точку зрения относительно масштабов и последствий трагедии 1932 – 1933 годов в России и на Украине. Согласно переписи 1926 года в сельских районах России, оказавшихся в эпицентре голода 1932 – 1933 годов, проживало в общей сложности 21911158 человек (Поволжье и Южный Урал – 10411182 человек, Северный Кавказ – 1446958, ЦЧО – 10053018 человек). Соответственно в сельской местности Украины – 23663113 человек . Цифры примерно сопоставимы, также как и демографические потери во время голода. Разница была лишь в том, что несопоставимой являлась плотность сельского населения на Украине и в зерновых районах РСФСР, пораженным голодом. На огромной территории РСФСР (исключая Казахстан, Сибирь, Дальний Восток), оказавшейся в эпицентре голода, проживало примерно столько же сельского населения, как и на Украине.(...) 
По мнению И.Е. Зеленина, сравнительный анализ материалов переписей 1926 и 1937 годов следующим образом показывает сокращение сельского населения в районах СССР, пораженных голодом 1932 – 1933 годов: в Казахстане – на 30,9%, в Поволжье – на 23, на Украине – на 20,5, на Северном Кавказе – на 20,4% . Таким образом, налицо примерно одинаковая картина развития демографической и общей ситуации в России и на Украине в рассматриваемый период. Масштабы голода были ужасными, поскольку, наряду с пагубными последствиями хлебозаготовок, они стали прямым результатом разрушения в СССР в годы насильственной коллективизации традиционной для деревни системы выживания в голодное время, а также антигуманной по отношению к голодающему населению политикой Советского государства. Как известно, исторически сложившиеся формы выживания сельского населения в условиях голодного кризиса, а также государственной политики в период голодовок сводились к созданию продовольственных резервов, миграции голодающего населения, субсидируемым государством работам в эпицентрах трагедии и т.д. 

Крестьяне были лишены средств традиционных выживания при голоде

К 1933 году в колхозной деревне не оказалось никаких страховых запасов зерна на случай голода, традиционных для дореволюционного времени. 
В ходе коллективизации о них вообще не шла речь, поскольку зерно рассматривалось лишь как источник получения средств для нужд государства. Особенно красноречиво об этом свидетельствуют зерновые ссуды, выданные колхозам в 1932–1933 годах. В отличие от доколхозного периода они преследовали одну цель - заставить колхозников добросовестно выполнять государственные повинности. Как известно, в пик голода, с февраля по июль 1933 года, было принято не менее 35 постановлений Политбюро и декретов Совнаркома о выдаче в общей сложности 320 тыс. тонн зерна для продовольственных нужд. На семена, включая секретные поставки, было выделено 1.274 млн. тонн хлеба . Однако подавляющее большинство колхозников, по воспоминаниям очевидцев и другим источникам, не посчитало их фактом помощи голодающему населению со стороны государства, так как помощь пришла поздно, ее размеры были мизерными, и она носила избирательный характер.
В первую очередь продовольственная помощь предназначалась только для тех колхозников, кто выходил на работу в колхоз. И центральные, и местные власти использовали хлеб как инструмент для выполнения сельскохозяйственных работ. В период весенней и уборочной страды 1933 года выдача продовольственной ссуды приостанавливалась в колхозах в случае невыполнения колхозниками сельскохозяйственных работ. Выходящим в поле она нередко значительно сокращалась при невыполнении ими запланированных норм выработки . Показательна в этом плане одна из резолюций ЦК КП(б)У относительно того, что делать с крестьянами Киевской области, попавшими в больницу в результате голода: “Разделить всех госпитализированных на больных и выздоравливающих, значительно улучшить питание последних с тем, чтобы как можно скорее выпустить их на работу” . Коллективизация разрушила одну из традиционных систем выживания земледельцев во время голода, связанную с существованием в деревне кулака, или, точнее сказать, зажиточного, хозяйственного хлебороба, который был постоянным гарантом для бедняка на случай голода.
Главный итог аграрной политики Советской власти в деревне к началу 1933 года состоял в том, что в результате раскулачивания крестьяне лишились возможности получения частной помощи в пределах своего селения – традиционной формы выживания в условиях голода в доколхозной деревне. Еще одним средством выживания деревни в условиях голода во все времена было нищенство. В 1932–1933 годах власть использовала все имеющиеся в ее арсенале средства, чтобы не позволить голодающим крестьянам собирать милостыню . Нищих высылали за пределы края. Кроме того, городским рабочим, военнослужащим и жителям соседних регионов было запрещено делиться своими продовольственными пайками с голодающими колхозниками . Традиционным средством выживания крестьян в условиях голода была продажа личного имущества, прежде всего домашнего скота и сельскохозяйственного инвентаря. 
В предшествующие годы, когда урожай вследствие засухи оказывался низким и селениям угрожал голод, крестьяне обычно уже в первые летние месяцы продавали рабочий скот. Земледельцы сохраняли тем самым хлеб для продовольственного потребления семьи, поскольку его уже не надо было направлять на корм скоту. Катастрофическое сокращение поголовья рабочего и продуктивного скота в годы коллективизации, его обобществление самым негативным образом отразилось на положении крестьян. В 1932–1933 годах крестьяне оказались в худших условиях, чем в предшествующие голодные годы, так как, с одной стороны, их рабочий скот был обобществлен и не мог быть продан ради получения хлеба, а с другой, оставшийся в их распоряжении домашний скот, прежде всего коровы, гибнул от бескормицы. Важнейшим средством выживания семей хлеборобов во время голода являются огороды и сады на приусадебных участках, позволяющие получить продовольственные запасы. Но в 1932–1933 годах был установлен государственный контроль и над этим источником существования крестьянской семьи. Имеется огромное количество свидетельств конфискаций выращенных на приусадебных участках колхозников и единоличников продуктов, а также законсервированных даров природы в наказание за невыполнение государственных обязательств во всех регионах СССР . 
Веками проверенной традицией спасения во время голода была возможность крестьян покинуть зону бедствия, уйти на заработки, или просто найти более безопасное место и выждать время. Даже без оказания помощи со стороны государства бегство голодающих из эпицентра бедствия в менее пораженные районы значительно увеличивало индивидуальные шансы на спасение. В период голодомора, в отличие от предшествующих лет, отток населения из голодающих районов был затруднен вследствие принятых Cоветским государством мер по пресечению стихийной миграции из села. Наиболее ярким свидетельством этого стала “знаменитая директива” Сталина и Молотова от 22 января 1933 года ЦК КП(б)У Украины и в Северо–Кавказскому крайкому ВКП(б) о необходимости принять меры к прекращению бегства колхозников из колхозов. 
Само бегство голодных людей расценивалось как новая форма “кулацкого саботажа” с целью сорвать весеннюю посевную кампанию . В литературе известно, что к началу марта 1933 года ОГПУ и милицией было задержано 219460 человек. Из них 186588 человек было возвращено обратно, остальные привлечены к судебной ответственности и осуждены . В этом же ключе были и меры по изменению правил отходничества и введению паспортной системы. В частности, согласно постановления ЦИК СССР и СНК СССР от 17 марта 1933 года, чтобы уйти в отход колхозник должен был зарегистрировать в правлении колхоза договор с тем хозяйственным органом, который нуждался в его услугах . На практике эта процедура была почти не осуществима, так как предусматривала предварительную договоренность с предприятием, совхозом и т.д. В случае же самовольного ухода колхозника из колхоза на заработки он и его семья исключались из колхоза и лишались, таким образом, права на получение продовольственной ссуды, а также и тех средств, которые были заработаны ими в колхозе или переданы ему в неделимые фонды. Начавшаяся в 1933 году паспортизация городского населения существенно затрудняла трудоустройство самовольно покидавших колхозы колхозников. Милиция теперь получила право высылать из городов крестьян, у которых не было договоров о найме с промышленными предприятиями, а также препятствовать самовольному уходу из деревни .
Таким образом, принятые Советским государством меры фактически прикрепляли крестьян к колхозам, обрекая их на голод и голодную смерть. Они коснулись всех регионов и обусловили значительный рост смертности сельского населения. Говоря о причинах высокой голодной смертности в 1932–1933 годах в советской деревне следует особо отметить факт отказа сталинского руководства от международной помощи, а также его политику голодного экспорта зерна в пик голода. Подобная ситуация принципиально отличала голод 1932–1933 годов от первого “советского голода” 1921–1922 годов и массовых голодовок в дореволюционной России. 

Из государственных запасов голодающим не было выделено ни грамма, зерно продавали за границу

Историками установлено, что в 1933 году сталинское правительство не выделило ни грамма из резервного зернового фонда страны (1.9997 млн. тонн) для нужд села. Не трудно подсчитать, что если бы в первой половине 1933 года, в самый пик голода, этот хлеб поступил голодающим в размере полугодовой нормы на человека в 100 кг, по крайне мере, его хватило бы 20 млн. человек, чтобы не умереть с голоду . Но и этим дело не ограничивалось. То же самое можно сказать и о голодном экспорте зерна. Во время голода Сталин и его окружение проводили экспортную политику по известной формуле царского правительства – “не доедим, но вывезем”. Так, в 1932 году было экспортировано 1,6 млн. тонн. В январе–июне 1933 года из голодающей страны было вывезено 354 тыс. тонн зерна . 
Два авторитетных российских исследователя – Н.А. Ивницкий и Е.Н. Осколков справедливо считают, что вывезенных за рубеж в 1933 году 1,8 млн. тонн зерна оказалось бы вполне достаточно, чтобы предотвратить массовый голод. По мнению Н.А. Ивницкого, Советское правительство, экспортируя зерно, могло бы одновременно пожертвовать частью золотого запаса страны для закупки за рубежом других пищевых продуктов . Однако это не произошло. И масштабы голода приобрели чудовищные размеры. 

Сталинское руководство замалчивало голод

В историографии доказано, что в 1932–1933 годах сталинское руководство замалчивало голод, продолжало вывозить хлеб за границу и игнорировать попытки мировой общественности оказать помощь голодающему населению СССР исходя из проводимого им политического курса.
Признание факта голода было бы равносильным признанию краха выбранной Сталиным и его окружением модели модернизации страны, что в условиях разгрома оппозиции и укрепления режима было нереальным . Тем не менее, на наш взгляд, даже в рамках избранной сталинским режимом политики у него имелись реальные альтернативы для смягчения масштабов созданной им трагедии. Например, по мнению Д. Пеннер, разделяемым автором настоящей статьи, гипотетически, Сталин мог бы воспользоваться нормализацией отношений с США и закупить там по дешевым ценам излишки продовольствия. Данный шаг был бы и свидетельством доброй воли со стороны США по отношению к СССР, в связи с установлением официальных дипломатических отношений. Акт признания как бы “покрывал” возможные идеологические и политические издержки СССР, согласившейся принять американскую помощь. Высоким сторонам удалось бы “сохранить свое лицо”. Кроме того, от этого шага была бы несомненная польза американским фермерам . 
Также, Д. Пеннер и автор считают, что сталинское руководство не совсем рационально использовало возможности международной солидарности рабочих. Советское правительство могло бы закупить продовольствие в качестве награды своим рабочим за их самоотверженный труд у их “товарищей по классу”, переживавших тяжелую экономическую депрессию за рубежом. В частности, можно было бы импортировать апельсины из Калифорнии, где их обливали керосином и уничтожали, так как это было дешевле, чем продать на рынке. Таким образом, получили бы поддержку рабочие калифорнийских ранчо и их коллеги в далекой России. Это было бы проявлением настоящей международной солидарности, о которой трубила сталинская пропаганда . 

Главный вывод

Главный вывод, к которому пришел автор в результате многолетних исследований данной темы следующий: Наступление голода в 1932–1933 годах в СССР (в России и Украине) не было связано с погодными условиями и предшествующим коллективизации уровнем развития сельского хозяйства как таковыми. Голод стал результатом коллективизации, принудительных хлебозаготовок и подавления крестьянского сопротивления сталинскому режиму. Все решения, касающиеся развития аграрного сектора экономики СССР в 1931–1933 годах осознанно принималось сталинским руководством. Ситуация усугубилась его политикой ограничения и ликвидации традиционных методов выживания крестьян во время голода, а также отказом СССР от международной помощи. Поэтому мы можем назвать голод 1932–1933 годов в России и Украине организованным, рукотворным голодом.
В то же время, как показывает мировая практика, элемент “рукотворности” присутствовал во всех голодовках, и сталинский режим здесь не был оригинален. Но оправдать его с позиций гуманизма и религиозной морали невозможно. 

Был ли голодомор геноцидом украинского народа?

Нами не поддерживается мнение украинских историков о национальном геноциде голодом в Украине в 1932–1933 годах. На этот счет отсутствуют документы, в которых бы говорилось о наличии у сталинского режима замысла уничтожить украинский народ или сократить именно его численность. В известных в ХХ веке случаях геноцида народов (армянская резня 1915 года, Холокост, этнические чистки в Руанде) развязавшие его режимы действовали осознанно, т.е ставили подобную цель и осуществляли ее с помощью репрессивных органов государства, получавших соответствующие распоряжения на уровне высшего политического руководства, о чем сохранились соответствующие архивные документы и свидетельства очевидцев. В Украине ничего подобного не было. Более того, существуют документы, однозначно указывающие на то, что у Сталина не было идеи уничтожить украинский народ и Украину с помощью «террора», «геноцида» голодом. Они связаны с продовольственными и семенными ссудами, другими видами государственной помощи, оказанной Украине при личном участии Сталина в 1933 году, о чем весьма детально сказано в упомянутой нами фундаментальной монографии Р. Дэвиса и С. Уиткрофта. Вот лишь некоторые из них. 27 июня 1933 г. 23 час. 10 мин. секретарь ЦК КП(б)У М.М. Хатаевич направил Сталину шифрограмму следующего содержания: «Продолжающиеся последние 10 дней беспрерывные дожди сильно оттянули вызревание хлебов и уборку урожая. В колхозах ряда районов полностью съеден, доедается весь отпущенный нами хлеб, сильно обострилось продовольственное положение, что в последние дни перед уборкой особенно опасно. Очень прошу, если возможно, дать нам еще 50 тысяч пудов продссуды». На документе имеется резолюция И. Сталина: «Надо дать» . 
В то же время, на просьбу начальника политотдела Новоузенской МТС Нижне-Волжского края Зеленова, поступившую в ЦК 3 июля 1933 года, о продовольственной помощи колхозам зоны МТС был дан отказ. Согласно постановления Политбюро ЦК ВКП(б) от 1 июня 1933 года «О распределении тракторов производства июня – июля и половины августа 1933 года», из 12100 тракторов, запланированных к поставке в регионы СССР, Украина должна была получить 5500 тракторов, Северный Кавказ – 2500, Нижняя Волга – 1800, ЦЧО – 1250, Средняя Азия – 550, ЗСФСР – 150, Крым – 200, Южный Казахстан – 150. Таким образом, российские регионы, вместе взятые, получали 5700 тракторов (47%), а одна Украина – 5500 (45,4%) .
В этом же ключе следует рассматривать и решение Политбюро ЦК ВКП(б) от 20 декабря 1933 года о закупке 16 тыс. рабочих лошадей для Украины в БССР и Западной области. Учитывая реальную ситуацию в СССР в 1933 году, в том числе распространение голода и на территорию Белоруссии и Западной области, можно предположить, что Украина получила несомненную льготу в данной части, по сравнению с другими регионами страны . И, наконец, «проукраински» выглядят даже решения Политбюро ЦК от 23 декабря 1933 года и от 20 января 1934 года о развертывании индивидуального огородничества, крайне необходимого в условиях начавшегося в СССР в 1930-е годы перманентного голода. «Идя навстречу желаниям рабочих – обзавестись небольшими огородами для работы на них собственным трудом в свободное время от работы на производстве», ЦК ВКП(б) постановило разрешить в 1934 году 1,5 млн. рабочих заняться собственными индивидуальными огородами. 
Были намечены следующие размеры развертывания по областям индивидуальных рабочих огородов на 1934 год: Украина – 500 тыс. человек (в том числе по Донбассу – 250 тыс. чел.); Московская область – 250 тыс. чел.; Ивановская область – 150 тыс. чел.; Западная Сибирь – 100 тыс. чел.; Восточная Сибирь – 60 тыс. чел.; Горьковский край – 50 тыс. чел.; ДВК – 50 тыс. чел.; Казахстан – 50 тыс. чел.; Ленинградская – 50 тыс. чел.; Северный край – 40 тыс. человек. Таким образом, «украинская доля» рабочих – огородников в общей массе рабочих СССР, допущенных к занятию огородничеством, составила 500 тыс. человек, или 33,3%! Нами не поддерживается и точка зрения В.П. Данилова о социальном геноциде крестьянства в 1932–1933 годах . Думается, что социальным геноцидом в какой-то степени можно назвать политику раскулачивания деревни, поскольку она ликвидировала существовавший там слой зажиточных крестьян. Но, опять же, лишь с натяжкой, так как сталинский режим не ставил цели физического уничтожения раскулаченных. 

Социального геноцида не было

Что же касается ситуации 1932–1933 годов, то она не могла быть социальным геноцидом, так как действия сталинцев в деревне не исчерпывались лишь репрессивными мерами, хотя они и доминировали. Наряду с ними продолжалась политика тракторизации и механизации колхозов, культурная революция. Кроме того, как уже отмечалось, весной 1933 года голодающие районы СССР получили семенные и продовольственные ссуды, которые позволили в целом организованно провести весеннюю посевную кампанию и прекратить массовый голод. 
Наконец, в 1935 году новый колхозный устав расширил возможности спасения сельского населения на случай голода, разрешив колхозникам иметь личное приусадебное хозяйство. Все эти меры выглядят странными и нелогичными в рамках теории социального геноцида. На наш взгляд, теория геноцида вообще не применима к советскому периоду истории России и Украины. Если же говорить конкретно о событиях 1932–1933 годов в советской деревне, то в эти годы сталинский режим просто наказал голодом крестьян за их нежелание добросовестно работать в колхозах и сопротивление коллективизации. В то же время мы солидарны с В.П. Даниловом в части его оценки голода 1932–1933 годов как одного из преступлений сталинского режима. По другому нельзя оценивать гибель миллионов сельских тружеников, ввергнутых в несчастье действовавшими политиками.
С другой стороны, мы считаем, что Сталин и его окружение не планировали голода как операцию против крестьян заранее. Голод явился результатом их недальновидной, ошибочной аграрной политики, основанной на антикрестьянских представлениях. Его могло бы не быть, если бы сталинцы не победили своих оппонентов, выступавших против насильственной коллективизации. Поэтому сталинский голодомор – это печальный опыт того, к чему приводят непродуманные политические решения, опирающиеся лишь на силу государственной власти, но не на поддержку большинства народа. Этот исторический опыт должен быть учтен, в том числе настоящими политиками в России и Украине. 
Современные знания обстоятельств трагедии, на наш взгляд, дают основания для вывода о том, что точнее и корректнее в научном отношении, обращаясь к событиям 1932–1933 годов в СССР, говорить не о голодоморе в Украине, а голоде в советской деревне, рассматривая ситуацию в Украине как часть общей трагедии советского крестьянства, в том числе российского. И трагедия эта должна не разъединять, а объединять народы! По нашему глубокому убеждению, дискуссия на тему, какой народ больше пострадал от сталинского режима малопродуктивна в научном отношении и опасна в нравственном и политическом.

Альтернативная трактовка причин голода по В.С. Аллилуеву 

Голод 1932-1933 годов, поразивший житницы страны - Украину, Дон, Кубань, Поволжье, области Черноземья и Центральной России. Сегодня многие утверждают, что он был вызван коллективизацией. Может быть, в каких-то отдельных районах голод был сознательно "организован", чтобы дискредитировать коллективизацию и вызвать гнев крестьянства. Но утверждение, что этот голод никак не связан со стихийным бедствием, не соответствует действительности. Голодные годы - бич России (что, впрочем, мало отражалось на экспорте хлеба). В XVIII веке было, например, тридцать четыре таких голодных года, в XIX веке - свыше сорока. Особенно сильным был голод в 1833 году, в 1845-1846 годах, в 1851 году, 1855 году, в 1872 году, в 1891 - 1892 годах. В начале XX века голодными оказались годы: 1901, 1905, 1906, 1907, 1908, 1911 и 1912, 1921-1922-й. В такой же последовательности расширялась и территория голодных земель. Если в 1880-1890 годы число охваченных голодом губерний колебалось от шести до восемнадцати, то в 1911 - 1912 годах число таких губерний поднялось до шестидесяти. Голод начала двадцатых годов унес около пяти миллионов жизней. Можно представить, какую страшную дань заплатила Россия этому прожорливому владыке! И разве государственники советской эпохи могли смириться с этим страшным бичом?! К сожалению, история не давала нам достаточного времени на различные поиски более или менее безболезненных путей преобразования села, даже первоначальная идея по-этапности коллективизации была скорректирована в сторону более жестких сроков: слишком бурным и масштабным оказался процесс индустриализации страны, процесс перевооружения армии, потребовавший решения продовольственной задачи в более близкие сроки.

Крестьянин понес большие жертвы, можно сказать, он принес их на алтарь той могучей державы, которая была создана во многом на основе его труда и лишений, об этом надо помнить всегда. Как бы то ни было, но голод перестал быть бичом в нашей стране (за исключением отдельных районов в годы военного лихолетья).

Ссылки: