Колчак Александр Васильевич (1874-1920) адмирал

Командующий Черноморским флотом . Адмирал (1918). Один из главных руководителей российской контрреволюции. В октябре - ноябре 1918 года - военный и морской министр Сибирского правительства , затем, после переворота, объявил себя Верховным правителем России. Взят в плен и 7 февраля 1920 года расстрелян по приговору Иркутского ВРК.

См. в Википедии Александр Васильевич Колчак

 (4 ноября (16 ноября) 1874 года, Санкт-Петербург, Обуховский завод - 7 февраля 1920, Иркутск) - русский ученый-океанограф, один из крупнейших полярных исследователей конца XIX - начала XX веков, военный и политический деятель, флотоводец, действительный член императорского русского географического общества (1906 г.), адмирал (1918 г.), вождь Белого движения, Верховный правитель России. Участник ряда полярных экспедиций 1900-1909 годов: Русской полярной экспедиции, Спасательной экспедиции 1903 года, Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана. Награждён Императорским Русским географическим обществом Большой Константиновской медалью (1906 г.). Автор фундаментального научного труда "Лёд Карского и Сибирского морей", теоретического труда "Какой нужен России флот", родоначальник теории подготовки, организации и проведения совместных операций армии и флота. Автор целого ряда научных статей и работ. Лектор Морской академии (1908 г.). Участник Русско-японской войны, Обороны Порт-Артура. Во время Первой мировой войны командовал минной дивизией Балтийского флота (1915-1916), Черноморским флотом (1916-1917). Георгиевский кавалер. Руководитель Белого движения как в общероссийском масштабе, так и непосредственно на Востоке России. На посту Верховного правителя России (1918-1920 гг.) был признан всеми руководителями Белого движения, "де-юре" - Королевством сербов, хорватов и словенцев, "де-факто" - государствами Антанты. Верховный главнокомандующий Русской армией. 

Род Колчаков относился к служилому дворянству Российской империи, был довольно обширным, в разных поколениях его представители очень часто оказывались связанными с военным делом. Прадед будущего Верховного правителя России, Иван Лукьянович, был отцом многодетного семейства: он воспитал троих сыновей и нескольких дочерей. Сыновей звали Василий, Пётр и Александр. Все они выбрали для себя военную карьеру, причём в одной и той же области, став морскими артиллеристами. Младший сын, Пётр, дослужился до капитана 1-го ранга; Александр, от которого взяла начало средняя линия Колчаков - помещиков Тамбовской губернии, закончил службу в чине генерал-майора. 

Колчак Василий Иванович  - отец Колчака А.В.

     Мать А. В. Колчака, Ольга Ильинична (1855-1894), урождённая Посохова, происходила из купеческой семьи, проживала в Одессе на улице Екатерининской, дом 21. Её отец Илья Михайлович был потомственным почётным гражданином, многолетним гласным Одесской городской думы. В 1920 году он был расстрелян советскими карательными органами. Семья Посоховых происходила из донских казаков. Ольга Ильинична имела спокойный и тихий характер, отличалась набожностью и стремилась всеми силами передать её и своим детям. Поженившись в начале 1870-х годов, родители А. В. Колчака поселились близ Обуховского завода, в селе Александровском, практически за тогдашней городской чертой. Супруга была на 18 лет моложе своего мужа. 4 ноября 1874 года у них родился сын Александр. Документ о рождении свидетельствует: ...в метрической 1874 года книге Троицкой церкви с. Александровского Санкт-Петербургского уезда под № 50 показано: Морской артиллерии у штабс-капитана Василия Ивановича Колчак и законной жены его Ольги Ильиничны Колчак, обоих православных и первобрачных, сын Александр родился 4 ноября, а крещён 15 декабря 1874 года. Восприемниками его были: штабс-капитан морской Александр Иванович Колчак и вдова коллежского секретаря Дарья Филипповна Иванова. Крестили мальчика в местной Троицкой церкви. Крёстным отцом новорожденного был его дядя, младший брат отца. Церковь, расположенная на нынешнем проспекте Обуховской обороны, сохранилась до наших дней. Религиозное воспитание Александр предположительно получил от своей матери, которая часто водила детей в церковь близ Обуховского завода. 
    В 1885-1888 годы году Александр учился в Шестой петербургской класической гимназии, где и закончил 1-3 классы ( Во время обучения в гимназии Александр имел плохую успеваемость, и, при переводе в 3 класс получив двойку по русскому языку, тройку с минусом по латинскому, тройку по математике, тройку с минусом по немецкому и двойку по французскому языку, чуть не был оставлен на второй год. На повторных устных экзаменах по русскому и французскому языкам исправил оценки на три с минусом, и был переведён в третий класс. В гимназии около трети класса оставались на второй год, так, Менжинский оставался на второй год в первом классе. В 1888 году, "по собственному желанию и по желанию отца", Александр поступил в Морское училище, как тогда назывался Морской кадетский корпус, вернувший свое былое название уже в 1891 году. В стенах Морского училища всегда одновременно обучалось много родственников, и родственные связи, без сомнения, помогали молодым воспитанникам освоиться в незнакомой обстановке. Первый из Колчаков в Морском училище, Александр Федорович, закончил заведение ещё в 1878 году, поэтому у его двоюродного племянника, в отличие от большинства воспитанников, не было в училище никого, к кому можно было бы в трудную минуту обратиться за помощью. Колчаку помогала крепкая дружба с одним из однокурсников - Дмитрием Филипповым - с которым, судя по всему, Александр познакомился ещё до поступления в училище, так как мать Дмитрия жила в здании Обуховской больницы. С переходом из гимназии в морское училище отношение к учебе у юного Александра изменилось: учеба любимому делу для него стала осмысленным занятием, появилось и чувство ответственности. В стенах Морского корпуса проявились способности и таланты Колчака, который вдобавок к этому много и упорно трудился, тщательно изучал науки, военно-морское дело. Результаты сразу же появились, Александр выделялся на курсе своими успехами: он шел в своем выпуске то первым, то вторым, периодически меняясь местами со своим другом Филипповым. Автор опубликованной в 1944 году статьи "Выпуск Колчака" контр-адмирал и писатель-маринист Д.В. Никитин, обучавшийся в Морском корпусе одновременно с Колчаком, писал: Выйдя из Морского корпуса в 7-й флотский экипаж, уже в марте 1895 года Колчак был назначен для занятий штурманским делом в Кронштадтскую морскую обсерваторию, а спустя месяц его определили вахтенным офицером на только что спущенный на воду броненосный крейсер 1-го ранга "Рюрик". 5 мая того же года на "Рюрике" вышел из Кронштадта в заграничное плавание через южные моря к Владивостоку. В походах Колчак не только выполнял свои служебные обязанности, но и активно занимался самообразованием, пытался изучить китайский язык. Здесь он увлёкся океанографией и гидрологией Тихого океана; особенно его интересовала северная его часть - Берингово и Охотское моря. В перспективе он надеялся исследовать и южные полярные моря, задумывался о рывке к Южному полюсу и продолжении русской исследовательской работы в тех широтах, приостановленной после экспедиции Ф. Ф. Беллинсгаузена и М. П. Лазарева. Самостоятельной научной работе и исследованиям морских течений, которые начал делать молодой офицер, не соответствовала, однако, обстановка флагманского военного корабля, на котором находился и командующий эскадрой адмирал Е. И. Алексеев. В 1897 году Колчак подавал рапорт с просьбой перевести его на канонерскую лодку "Кореец", которая направлялась в то время к Командорским островам, где он планировал заняться исследовательской работой, однако вместо этого был направлен в качестве вахтенного учителя на парусный крейсер "Крейсер", который использовался для подготовки боцманов и унтер-офицеров. В воспоминаниях командира "Крейсера" Цывинского Г. Ф. можно встретить такой отзыв: Одним из вахтенных учителей был мичман А. В. Колчак. Это был необычайно способный и талантливый офицер, обладал редкой памятью, владел прекрасно тремя европейскими языками, знал хорошо лоции всех морей, знал историю всех почти европейских флотов и морских сражений. -  Местом якорной стоянки "Крейсера" был избран корейский порт Генсан, где Колчак продолжил свои гидрологические исследования. Зиму 1897-1898 года корабль провёл в Нагасаки. 5 декабря 1898 года "Крейсер" отправился из Порт-Артура в расположение Балтийского флота, 6 декабря Колчак были произведён в лейтенанты. В этом звании, из-за ухода в Императорскую академию наук, Колчак пробудет около 8 лет (в то время звание лейтенанта котировалось высоко - лейтенанты командовали крупными судами). Ещё во время плавания по Тихому океану Колчак узнал, что к уходу на Шпицберген в составе русско-шведской экспедиции готовится судно "Бакан", а новейший мощный ледокол "Ермак"готовится отплыть в путешествие в глубины Арктики под руководством вице-адмирала С. О. Макарова. Молодому офицеру была известна знаменитая лекция Макарова "К Северному полюсу напролом", прочитанная адмиралом в 1897 году в Русском географическом обществе. Колчак стремился попасть в одну из этих экспедиций. 5 мая "Крейсер" пришел в Кронштадт. На 9 мая был запланирован Высочайший смотр вернувшегося из плавания корабля. Колчак был свидетелем того, как Царь принимал рапорт командира корабля. Осмотрев судно, Император зашел в каюту с капитаном, после чего удалился, приветствуемый выстроившимися на реях матросами, а также салютом из 31 выстрела. Личный состав "Крейсера" получил 3-месячный отпуск. Плавание закончилось. По прибытии в Кронштадт Колчак посетил адмирала Макарова, готовившегося к отплытию на ледоколе "Ермак" в Северный Ледовитый океан. Эту примечательную встречу Александр Васильевич описывал впоследствии следующим образом: "Я просил взять меня с собой, но по служебным обстоятельствам он не мог этого сделать, и "Ермак" ушел без меня. Тогда я решил снова идти на Дальний Восток, полагая, что, может быть, мне удастся попасть в какую-нибудь экспедицию, - меня очень интересовала северная часть Тихого океана в гидрологическом отношении. Я хотел попасть на какое-нибудь судно, которое уходит для охраны котикового промысла на Командорские острова к Беринговому морю, на Камчатку. С адмиралом Макаровым я очень близко познакомился в эти дни, так как он сам много работал по океанографии -А.В. Колчак 
    Команда ледокола была уже укомплектована, а без санкции министерства перейти с одного судна на другое было делом невозможным. Поэтому вместо "Бакана" и "Ермака" Колчак попал на знакомый ему фрегат "Князь Пожарский", учебное судно Морского корпуса. В 1899 году, по возвращении из плавания, Колчак свел воедино и обработал результаты собственных наблюдений над течениями Японского и Жёлтого морей и опубликовал в "Записках по гидрографии, издаваемых Главным Гидрографическим Управлением", свою первую научную статью "Наблюдения над поверхностными температурами и удельными весами морской воды, произведённые на крейсерах "Рюрик" и "Крейсер" с мая 1897 года по март 1899 года". Совместная служба на фрегате сблизила Колчака с лейтенантом Борисом Строльманом, выпущенным из Морского корпуса за 2 года до Колчака. По окончании плавания на "Пожарском" Строльман вдруг куда-то исчез (Борис Андреевич Строльман погиб добровольцем на англо-бурской войне в 1900 г.). Колчак решил ещё раз попробовать попасть в экспедицию. Александр Васильевич знал, что в Академии наук готовится проект Русской полярной экспедиции, которой ставилась задача пройти Северным морским путем от Кронштадта до Владивостока. Руководить экспедицией был назначен известный полярный исследователь Э. В. Толль, с которым Колчак встречался в сентябре 1899 года. Тогда определенного ответа Толль не дал, и Колчак, не любивший неопределенности, перевелся на броненосец "Петропавловск" и отправился на нём на Дальний Восток. Служба на новейшем броненосце первое время увлекла молодого офицера, однако вскоре он увидел, что и здесь "есть служба, но нет практики, нет возможности плавать и жить". Колчак решил принять участие в начавшейся осенью 1899 года Англо-бурской войне. К этому его толкало не только романтическое желание помочь бурам, но и желание получить опыт современной войны, совершенствоваться в своей профессии. В Средиземном море, когда корабль стоял в греческом порту Пирей, Колчаку доставили телеграмму из Академии наук, от Э. В. Толля, с предложением принять участие в Русской полярной экспедиции на шхуне "Заря" - той самой экспедиции, в которую он так стремился попасть ещё в Петербурге.

См. Колчак А.В. в полярной экспедиции

Русско-японская война Уже по прибытии в Якутск Колчак узнал о нападении японского флота на русскую эскадру на рейде Порт-Артура и о начале Русско-японской войны. 28 января 1904 лейтенант при помощи телеграммы связался с Великим князем Константином Константиновичем и попросил о своем переводе, как военного моряка, из Академии наук в Морское ведомство в связи с началом войны. По получении разрешения Колчак отправил ходатайство о направлении его в Порт-Артур. Проведя в Иркутске около 2 недель, буквально на ходу обвенчался 5 марта с С.Ф. Омировой в иркутской Михаило-Архангельской церкви. Поручителями со стороны жениха были приехавший из Петербурга генерал-майор В.И. Колчак и боцман Н.А. Бегичев, а со стороны невесты - подпоручик И.И. Желейщиков и прапорщик В.Я. Толмачев, недавние иркутские знакомые Колчака. Сдав дела по экспедиции Оленину, Колчак вместе с вызвавшим ехать с ним Бегичевым, 9 марта 1904 года выехал на Дальний Восток. Колчак и Бегичев добрались в Порт-Артур вечером 18 марта. На следующий день лейтенант разыскал командующего Тихоокеанским флотом адмирала С.О. Макарова и попросил его назначить на наиболее боевую должность - на миноносец. Бегичев также просил доложить о нем адмиралу и назначить на миноносец вместе с Колчаком. Однако Макаров смотрел на Колчака как на чрезвычайно деятельного молодого человека, перешедшего уже ему дорогу при подготовке экспедиции по спасению Э.В. Толля, и решил его попридержать, назначив 20 марта вахтенным начальником на крейсер 1-го ранга "Аскольд". Бегичев получил назначение на "Бесшумный". 31 марта при взрыве на японской мине эскадренного броненосца "Петропавловск" погиб адмирал Макаров, которого Колчак, несмотря на скрытый конфликт, считал своим учителем. Колчак, больше всего не любивший монотонную и рутинную работу, добился своего перевода на минный заградитель "Амур". Состоялся перевод 17 апреля. Видимо, это было временное назначение, так как уже через 4 дня он был назначен командиром на эскадренный миноносец "Сердитый". Корабль относился ко второму отряду миноносцев, уступавшим лучшим кораблям первого отряда, и потому занятых на рутинных работах охраны входа в гавань или сопровождение тралящих судов. Назначение на такую работу было ещё одним разочарованием для рвущегося в бой молодого офицера. Тем не менее, как отмечал впоследствии Ненюков, Колчак отлично справился с работой командира миноносца и "оказал большую пользу делу защиты Порт-Артура". Тем не менее, по воспоминаниям С.Н. Тимирёва, в мае разрабатывался проект, увлекший и лейтенанта Колчака: Мы оба были в Порт-Артуре, где в конце мая 1904 года должны были участвовать в одной и той же экспедиции на транспорте "Ангара"... Разработка плана этой экспедиции (прорыв блокады и действия на путях движения японских транспортов в Желтом море и Тихом океане) в значительной степени принадлежала А. В. Колчаку... К сожалению, экспедиция наша не состоялась, так как в последнюю минуту адмирал В.К. Витгефт (командовавший флотом после Макарова), вначале относившийся сочувственно к нашему плану, отменил его, испугавшись рискованности предприятия -С.Н. Тимирев Беспокойному и в чем-то даже авантюрному характеру Колчака отвечала идея рейдерских операций на коммуникациях противника. Колчаку, скучавшего от оборонной тактики, хотелось участвовать в наступлениях, схватках с врагом лицом к лицу. Однажды на восторженную радость сослуживца от быстрого хода судна лейтенант угрюмо ответил "Чего же хорошего? Вот если бы мы шли так вперед, на неприятеля, было бы хорошо!". C 21 по 30 апреля ежедневной работой второго отряда миноносцев было протралирование внешнего рейда. 1 мая впервые с начала военных действий на востоке Колчаку довелось принимать участие в серьёзном и опасном задании. В этот день началось выполнение операции, разработанной командиром минного заградителя "Амур" капитаном 2-го ранга Ф.Н. Ивановым. "Амур" с 50 минами на борту, не дойдя 11 миль до Золотой горы, отделяемый от японской эскадры, поставил минную банку. "Сердитый" под командованием Колчака вместе с "Скорым" шли с тралами впереди "Амура", расчищая ему путь. На следующий день, подорвавшись на расставленных минах, погибли японские броненосцы "Хацусэ" и "Ясима", что стало самым громким успехом Первой Тихоокеанской эскадры за всю кампанию. На 28 июля Витгефтом был назначен выход эскадры на прорыв во Владивосток. С эскадрой должны были следовать миноносцы первого отряда, на одном из которых нес службу друг Колчака боцман Бегичев. Накануне выхода эскадры Колчак зашел на "Бесмшумный" к Бегичеву и они попрощались. Больше они не виделись, жизнь развела, и закончилась дружба между офицером и боцманом. В своих мемуарах Бегичев не сказал ни слова плохо про Колчака, несмотря на то, что писал их он уже в советское время. Первое самостоятельное командование Колчака боевым кораблем продолжалось до 18 октября, с перерывом на тяжелое заболевание - воспаление легких - из-за чего лейтенант был вынужден около месяца провести в госпитале. И все же Колчак успел совершить воинский подвиг на море. Ведя свою каждодневную рутинную работу, Колчак на своем миноносце ежедневно тралил внешний рейд, дежурил на проходе в бухту, обстреливал неприятеля, ставил мины. Он выбрал место для установки банки, но в ночь на 24 августа ему помешали 3 японских миноносца. Офицер проявил настойчивость, в ночь на 25 августа "Сердитый" вновь вышел в море, и Колчак поставил-таки 16 мин в облюбованном им месте в 20 и 1/2 милях от гавани. Через 3 месяца, в ночь с 29 на 30 ноября, на расставленных Колчаком минах подорвался и уже через 23 минуты затонул японский крейсер "Такасаго". Этот успех был вторым по значению для русских военных моряков после потопления японских броненосцев "Хацусе" и "Ясима". Александр Васильевич очень гордился этим успехом, упоминал о нем в своей автобиографии 1918 года и на допросе в Иркутске в 1920 году. С 19 сентября миноносцы и канонерские лодки были переведены на бессменное дежурство близ входа на внешний рейд. Периодически ставили мины. Так, 23 сентября с такой задачей выводил в море Колчак свой "Сердитый", не выполнив, однако, свой замысел из-за сильного волнения. Но уже 28 сентября Колчак поставил мины прямо под огнем японских крейсеров. 12 октября на борту корабля лейтенанта Колчака в море для осмотра занятой японцами бухты Тахэ выходили руководитель обороны Порт-Артура генерал Кондратенко, адмирал Вирен и комендант крепости генерал Смирнов. Данное боевое задание Колчак выполнил на отлично. Работа на миноносце становилась к этому времени все однообразнее, и Колчак сожалел, что он находится не в гуще событий, где решалась судьба Порт-Артура. 

С 18 октября, по собственной просьбе в связи с состоянием здоровья Колчак был переведен на сухопутный фронт, куда к этому времени переместились основные события военной кампании. Александр Васильевич командовал батареей разнокалиберных орудий на артиллерийской позиции "Вооруженный сектор Скалистых гор", общее командование которым осуществлял капитан 2-го ранга А.А. Хоменко. В составе батареи Колчака были 2 небольшие батареи 47-миллиметровых пушек, стрелявшее по удаленным целям 120-миллиметровое орудие, батарея из двух 47-миллиметровых и двух 37-миллиметровых пушек. Позднее хозяйство Колчак было усилено ещё двумя старыми пушками с легкого крейсера "Разбойник". 7 ноября произошел первый для Колчака сухопутный бой, описанный им следующим образом: 

В пятом часу открыли огонь почти все японские и наши батареи; броненосцы стреляли 12-дюймовыми по Кумирненскому редуту. Через 10 минут сумасшедшего огня, сливавшегося в один сплошной гул и треск, все окрестности заволоклись буроватым дымом, среди которого совершенно не видны огни выстрелов и взрывания снарядов, разобрать ничего было нельзя; ...среди тумана поднимается облако черного, бурого и белого цветов, в воздухе сверкают огоньки и белеют шарообразные клубы шрапнелей; корректировать выстрелы невозможно. Солнце тусклым от тумана блином зашло за горы, и дикая стрельба стала стихать. С моей батареи сделали по окопам около 121 выстрела - А.В. Колчак Все оставшееся время до момента сдачи крепости Стесселем Колчак провел непосредственно в огне сражения, отражая в артиллерийской дуэли с японцами атаки их пехоты. Во время осады Порт-Артура лейтенант Колчак вел записи, в которых систематизировал опыт артиллерийской стрельбы и собирал свидетельства о неудачной июльской попытке прорыва судов порт-артурской эскадры во Владивосток, проявляя себя вновь в качестве ученого - артиллериста и стратега. К моменту капитуляции Порт-Артура Колчак тяжело заболел: вдобавок к суставному ревматизму добавилось ранение. 22 декабря он попал в госпиталь. В апреле госпиталь был эвакуирован японцами в Нагасаки и больным офицерам было предложено лечиться в Японии или возвращаться в Россию. Все русские офицеры предпочли второй вариант. 4 июня 1905 года Александр Васильевич прибыл в Санкт-Петербург, но здесь вновь обострилась его болезнь, в результате чего лейтенант опять попал в госпиталь. Здесь одним из первых его навестил А.А. Бялыницкий-Бируля, дружбу с которым Колчак поддерживал вплоть до времени начала Великой войны. Признание военных заслуг За "сторожевую службу и охрану прохода в Порт-Артур, обстреляние неприятельских позиций", произведенных за время командования "Сердитым", 15 ноября 1904 года А.В. Колчак был награжден орденом Святой Анны 4-й степени с надписью "За храбрость". 12 декабря 1905 года "за отличие в делах против неприятеля под Порт-Артуром" лейтенант был награжден Георгиевским оружием с надписью "За храбрость". По возвращении из японского плена Александр Васильевич также был награжден орденом Святого Станислава 2-й степени с мечами. К ордену Святого Владимира 4-й степени, которым Колчак был награжден за Русскую полярную экспедицию, в 1906 году ему были пожалованы мечи. В этом же году Александру Васильевичу была вручена серебряная медаль в память о русско-японской войне. В 1914 году Колчак был удостоен нагрудного знака участника обороны Порт-Артура. 

    Возрождение флота Как и большинство русского офицерства, Колчак тяжело переживал поражение в войне и фактическую гибель в ней флота. Осознание действительных ошибок и работа над их исправлением, борьба с обвинениями со стороны оппозиции и "прогрессивной" общественности в ошибках мнимых, стремление возродить с честью погибший флот на совершенно ином уровне - именно эти чувства и желания не позволили Колчаку замкнуться в тиши "кабинетной научной работы". Тщательно продумывая возможности для воссоздания флота и его коренной технической и организационной модернизации, лейтенант Колчак, пусть и не по чину, но оказался одной из ключевых фигур в этой работе. В столице по инициативе молодых офицеров был организован Петербургский военно-морской кружок, председателем которого впоследствии стал А.В. Колчак. По инициативе участников кружка в апреле-июне 1906 года был создан Морской Генеральный штаб, который, как говорилось в указе, "имеет предметом своих занятий составление плана войны на море и мероприятий по организации боевой готовности морских вооруженных сил Империи". Колчак был одним из авторов записки о его организации. Как активный участник военно-морского кружка Александр Васильевич с 1 мая 1906 года занял ответственный пост в новом учреждении - стал заведовать Отделением русской статистики. Талант молодого офицера засверкал в иной обстановке новыми гранями. Как генератор идей и организатор, А.В. Колчак проявил внушительную энергию и оказывал большое влияние на молодых офицеров. В Моргенштабе Колчак возглавлял комиссию по изучению военных причин, обусловивших поражение в бое при Цусиме. Александр Васильевич пришел к выводу, что серьёзной ошибкой русского командования было непринятие мер к нарушению сыгравшей колоссальную роль в бою радиосвязи у японцев. Колчак был экспертом комиссии по обороне, работавшей в Государственной думе, выступал с докладами как в ней, так и в разных общественных собраниях. 21 декабря 1907 года в своем кружке, переведенном в Морской Генеральный штаб, Колчак выступал с докладом, сделанным на основе его теоретического труда "Какой нужен России флот". Доклад был повторен впоследствии в Клубе общественных деятелей в столице, в Кронштадтском обществе офицеров флота и в Обществе ревнителей военных знаний. В 1908 году труд Колчака был опубликован в 6-м и 7-м номерах "Морского сборника". Статья, отличавшаяся реалистичностью и принципиальностью, стала теоретическим обоснованием всего российского военного судостроения в годы, предшествовавшие началу Первой мировой войны. Выступал Александр Васильевич и в самой Государственной думе в качестве эксперта по военно-морским вопросам, где, как пишет биограф Колчака И.Ф. Плотников, "речи его были замечательными, логичными, убедительными, покоряли глубиной мыслей, аргументов, расчетов". Однако думская комиссия по государственной обороне отклонила проекты по закладке новых линейных кораблей. Колчак, считавший это строительство совершенно необходимым для того, чтобы новый возрожденный флот мог встать в один ряд с ведущими флотами Англии и Германии, тяжело переживал эту неудачу. По мнению современного биографа Колчака П.Н. Зырянова, это стало одной из причин того, что вскоре Колчак оставил службу в Морском Генеральном штабе. Возмущенный торможением дела с реорганизацией флота, Колчак перестал работать в этом направлении и начал читать лекции в Морской академии. В.Г. Хандорин обращает внимание, что Морская академия пригласила читать лекции в лице Колчака лектора, не имеющего академического образования. Очевидно, что учитывался его весьма значительный к тому времени научный авторитет как путешественника-исследователя. За те несколько месяцев, что Колчак провел на поприще преподавателя, он прочитал курс лекций, посвященный совместным действиям армии и флота и являвшийся первым теоретическим обобщением данного круга вопросов. Современный исследователь В.Г. Хандорин называет А.В. Колчака "родоначальником теории подготовки, организации и проведения совместных операций армии и флота". Изложенные в его лекциях принципы разрабатывались в дальнейшем уже в советское время. 

В это время проживали Колчаки в довольно удаленном районе на Петербургской стороне столицы. Снимали квартиру в 4-х этажном доме на Большой Зелениной улице, дом 3. 25 января 1908 года у Колчаков родилась дочь Татьяна. Вскоре был отменен "морской ценз", имевший своей целью затруднение в продвижении по службе молодых морских офицеров. Колчак по этой причине в чине лейтенанта прослужил почти целых 10 лет, поучаствовав за это время в двух полярных экспедициях и обороне Порт-Артура. 13 апреля 1908 года Александру Васильевичу было присвоено звание капитана 2-го ранга.       Гидрографическая экспедиция Северного Ледовитого океана 
Даже во время службы в Морском Генеральном штабе Колчак никогда не переставал интересоваться проблематикой севера, Северного морского пути. Входил в комиссию Северного морского пути и продолжал научные исследования. Ещё в 1906 году созданной для изучения вопроса о Северном морском пути комиссией во главе с адмиралом В.П. Верховским комиссией А.В. Колчаку было поручено для морского министра составить доклад об условиях плавания вдоль арктического побережья России. Записка была подготовлена Колчаком в сентябре 1906 года. 

Довоенная служба в Балтийском флоте 15 апреля 1912 года Высочайшим приказом по морскому ведомству Колчак был назначен командиром эскадренного миноносца "Уссуриец". Александр Васильевич срочно отправился на базу минной дивизии в Либаву. Семья перебралась в нему только в начале зимы 1912 года. В начале апреля 1913 года Александр Васильевич и Софья Федоровна ездили в Петербург на похороны В.И. Колчака. 30 ноября 1913 у Колчаков родилась дочь Маргарита. В мае 1913 года согласно распоряжению Эссена Колчак был назначен командовать миноносцем "Пограничник", который использовался в качестве посыльного судна адмирала, на котором часто выходил в море и сам Эссен. Колчак был привлечен и к работе в штабе Эссена, в начале помощником О.О. Рихтера. 25 июня, после учебно показательных постановок мин в финских шхерах, на борту командуемого Колчаком "Пограничника" собрались Император Николай II со свитой, министр И.К. Григорович, Эссен. Государь остался очень доволен состоянием команд и судов, Эссен и все командиры судов были приглашены к Императору на поздний завтрак. Колчаку и другим командирам кораблей было объявлено "имянное монаршее благоволение". В штабе командующего флотом стали готовить бумаги для производства Колчака в следующий чин. Аттестация, подготовленная 21 августа 1913 года непосредственным начальником Александра Васильевича командующим минной дивизией контр-адмирала И.А. Шорре, характеризовала Колчака следующим образом: 

Выдающийся офицер во всех отношениях. Нравственность, характер и здоровье: Характера твердого, установившегося, немного нервен в управлении кораблем, здоровья крепкого. Воспитанность и дисциплинированность: Весьма дисциплинирован, воспитания отличного. Особенности познания и иностранные языки: Большая начитанность по морским вопросам, специальная подготовка к службе Генерального штаба. Языки знает. 6 декабря 1913 года "за отличие по службе" Александр Васильевич был произведен в капитаны 1-го ранга и через 3 дня уже был назначен исполняющим должность начальника Оперативного отдела Штаба командующего морскими силами Балтийского флота. С 14 июля А.В. Колчак начал исполнять в Штабе Эссена обязанности флаг-капитана по оперативной части. В этот день Колчак была награжден французским орденом Почетного легиона - в Россию приезжал с визитом французский президент Р. Пуанкаре. Как один из ближайших помощников командующего Балтийским флотом, А.В. Колчак целиком сосредоточился на подготовительных мерах к уже стремительно приближавшейся большой войне. Работой Колчака было инспектирование отрядов флота, военно-морских баз, обдумывание защитных мер, минирования. 

    Первая мировая война Участие в войне на Балтике Вечером 16 июля в штабе адмирала Эссена была получена шифровка из Генерального штаба с сообщением о мобилизации Балтийского флота с полуночи на 17 июля. Была начата мобилизация и вскрыты оперативные пакеты. Всю ночь группа офицеров во главе с А.В. Колчаком занималась составлением инструкции для боя. Впоследствии на допросе в 1920 году Колчак скажет: На "Рюрике", в штабе нашего флота, был громадный подъем, и известие о войне было встречено с громадным энтузиазмом и радостью. Офицеры и команды все с восторгом работали, и вообще начало войны было одним из самых счастливых и лучших дней моей службы C началом мобилизации для защиты столицы от возможного нападения германского флота Минная дивизия выставила минные заграждения в водах Финского залива. Первые 2 месяца войны А.В. Колчак воевал на должности флаг капитана, разрабатывая оперативные задания и планы, при этом всегда стремился принять участие в самом бою. Говоря про перевод Колчака в штаб Эссена, человека живого дела, не терпевшего канцелярщины, необходимо отметить, что такая репутация командующего должна была импонировать разочаровавшемуся в службе в Генеральном штабе офицеру как нельзя больше. Это соответствовало темпераменту Колчака, ставшего относиться к Эссену, наверное также, как он относился к адмиралу Макарову 10 лет назад. Адмирал Тимирев писал по этому поводу следующее: ...А.В. Колчак, обладавший изумительной способностью составлять самые неожиданные и всегда остроумные, а подчас и гениальные планы операций, - не признавал никакого начальника, кроме Эссена, которому он всегда непосредственно докладывал. На этой почве у Колчака с Кербером всегда выходили конфликты, причем Эссен, уважавший и ценивший их, пожалуй, одинаково, совершенно неожиданно оказывался в роли примирителя обоих своих горячих и неуступчивых помощников. -С.Н. Тимирев Сложившиеся довольно странные отношения внутри штаба Эссена позволяли Колчаку возможность активного вмешательства в различные сферы управления флотом и способствовали быстрому приобретению Колчаком авторитета среди тех офицеров, что предпочитали решительные и активные методы борьбы. Поэтому историк А.С. Кручинин, признавая весь панегиризм Тимирёва, соглашается с ним, когда тот говорит, что "можно сказать, что история деятельности Колчака на Балтийском флоте есть история этого флота во время войны. Каждое боевое предприятие совершалось по планам, им разработанным, в каждую операцию он вкладывал свою душу, каждый офицер и матрос понимал, что его ведет Колчак к успехам". В эту войну борьба на море стала много сложнее и разносторонне, чем раньше, очень важное значение приобрели оборонительные меры в первую очередь в виде минных заграждений. И именно выдающимся мастером ведения минной войны проявил себя А.В. Колчак, а западные союзники даже считали его позднее лучшим в мире специалистом по минному делу. 13 августа сел на мель близ острова Оденсхольм немецкий крейсер "Магдебург". Крейсер "Аугсбург" с немецкими миноносцами предпринял попытку ему помочь, завязался бой с отправившимся в том направлении Непениным на миноносце "Лейтенант Бураков". Подняв на "Магдебурге" андреевский флаг, Непенин пленил команду с офицерами и захватил важнейший трофей - сигнальную книгу. Однако отправка телеграммы Эссену о захвате сигнальной книги открытым текстом вызвало недоумение. Подойдя к немецкому крейсеру, Колчак с группой младших офицеров поднялся на его борт. Вскоре водолазы подняли со дна и второй экземпляр сигнальной книги, который вскоре был отправлен из Моргенштаба в Англию. Несмотря на то, что Непенин умудрился отправить свою телеграмму дважды, немцы ее не засекли, так как и русским, и англичанам добытый трофей успешно служил аж до начала 1915 года. Ознакомившись с документами, добытыми на "Магдебурге", штаб Эссена выяснил, что Балтийскому флоту противостоят довольно малые силы германского флота. В результате был поставлен на повестку дня вопрос о переходе с возвращением в строй "Андрея Первозванного" от глухой обороны к активным действиям. В начале сентября Эссен собрал совещание, на которое были приглашены Кербер, Колчак и Черкасский. План операций активного типа был одобрен, и Колчаку было поручено защищать его перед командующим 6-й армией, а в случае необходимости - и перед главнокомандующим. Получив а штабе 6-й армии ответ о том, что такие вопросы командующий армией не решает, Александр Васильевич отправился в город Барановичи, где располагалась Ставка Главковерха. 
Великий князь Николай Николаевич признал активные операции Балтийского флота преждевременными, заметив также, что и вступающие в конце года в строй новейшие дредноуты не поступят в распоряжение командующего флотом, и от воли высшего руководства будет зависеть решение об участии кораблей в той или иной операции. Почувствовавший настороженное отношение к Эссену, Колчак тяжело переживал неудачу своей миссии. Офицер Генмора Шильдкнехт, ехавший в одном купе с Колчаком в Гельсингфорс, отметил, что Александр Васильевич "был чрезвычайно нервен и жаловался на чрезмерный бюрократизм, мешавший продуктивной работе". Проявилась и другая особенность Колчака, неудачи мгновенно отражались на его внешнем виде. Он настолько плохо выглядел, что Шильдкнехт даже счел необходимым поинтересоваться насчет состояния здоровья капитана. Отдыхал Александр Васильевич весьма оригинальным образом: в свободное время он летал на самолете и испытывал новые бомбы. Однажды произошел инцидент, когда по пути на полигон, забыв об осторожности, авиаторы захотели покружить на Гельсингфорсом. При этом у них сорвалась бомба и, взорвавшись, вырыла огромную воронку на чьем-то огороде. Жертв, к счастью, не было и скандал замяли. Это была единственный за всю войну случай бомбардировки финляндской столицы. Осенью 1914 года штаб Эссена решил использовать ослабление бдительности со стороны немцев, уверенных в пассивной тактике русских морских сил, и при помощи постоянной работы миноносцев "завалить минами все германское побережье". А.В. Колчак лично разработал операцию по минной блокаде немецких военно-морских баз. Первые мины были поставлены в октябре 1914 года близ Мемеля, и уже 4 ноября в районе этой банки пошел ко дну германский крейсер "Фридрих Карл". В ноябре была поставлена также банка близ острова Борнхольм. В конце декабря 1914 года по плану операции предполагалась постановка минных полей близ острова Рюген и и банки Штольпе, непосредственно на путях, которыми германские судна шли из Киля. Руководил операцией вице-адмирал В.А. Канин. В основном в вышедший 30 декабря в море отряд входили тихоходные суда, поэтому на первый план выходила секретность и скрытность операции. Уже пройдя остров Борнхольм, осторожный Канин получил от телеграфистов сообщение о фиксации переговоров близко находящихся германских военных судов, и отдал распоряжении о возвращении отряда на базу. В результате завязавшегося на капитанском мостике спора был разбужен отсыпавшийся после нескольких безсонных ночей капитан Колчак, который сразу вник в курс дела и, спокойно и просто сказав "Ваше превосходительство, ведь мы почти у цели", убедил адмирала Канина продолжить выполнение операции. После успешной постановки мин, уже на обратном пути, в кругу собравшихся для встречи Нового года офицеров, Канин поднял тост за Колчака: "Благодаря Вам, Александр Васильевич, мы исполнили свой долг до конца". Впоследствии, на установленных благодаря скромному напоминанию Александра Васильевича минах, подорвался и с большим трудом дошел до своего порта "Аугсбург", а также был подорванлегкий крейсер "Газелле". В феврале 1915 года капитан 1-го ранга А.В. Колчак уже официально командовал "полудивизионом особого назначения" из 4 миноносцев в ходе минно-заградительной операции в Данцигской бухте. Операция вновь проходила непосредственно вблизи противника. Погодные условия в этом походе уже были много сложнее: в море уже было много льда, и в ходе операции Колчаку пришлось применять свой опыт плавания в Арктике. Это ему полностью удалось, и все миноносцы с их слабыми бортами рисковавшие утонуть при каждом столкновении с глыбами льда, успешно достигли места постановки минного поля. Однако крейсер "Рюрик" наскочил на камни и получил пробоину. Командир отряда прикрытия контр-адмирал М.К. Бахирев отдал приказ о возвращении, к этому же решению склонялся и Эссен, изменивший, однако свой взгляд после получения телеграммы Колчака "Ввиду особо благоприятных условий погоды прошу разрешения операцию продолжить". Получив разрешение от командующего флотом, Колчак повел свои корабли дальше без прикрытия крейсеров Бахирева. 1 февраля 1915 года в месте, отмеченном вехами в качестве безопасного пути, Колчак поставил от 140 до 200 мин и успешно вернул свои суда на базу. Впоследствии на них подорвались 4 крейсера, 8 миноносцев и 23 транспорта (среди них крейсер "Бремен") Германии, и командующему немецким Балтийским флотом принцу Генриху Прусскому пришлось распорядиться о запрете немецким кораблям выходить в моря до времени, когда будет найдено средство для борьбы с русскими минами. Командующий 6-й армией доложил о "мужестве и отличной распорядительности" Колчака "во время опасной операции большого боевого значения". Согласно этому докладу А.В. Колчак был награжден орденом Святого Владимира 3 степени с мечами. Имя Колчака приобрело известность теперь и за рубежом: для обучения у него тактике минной войны англичане снарядили на Балтику группу своих морских офицеров. Со временем Колчаку наскучила штабная работа, да и тесно уже ему стало в штабе. Желая перейти на командно-оперативную работу, Александр Васильевич стремился попасть на миноносец, любовь к которому у него осталась со времен Порт-Артура. Коллеги часто слышали от Колчака о его сильном желании командовать Минной дивизией. При этом командующий флотом сочувственно смотрел на устремления своего молодого помощника и продвигал его в адмиралы, замыслив после этого поручить ему Минную дивизию. Однако звание Колчаку не давали, объяснение чему современный историк П.Н. Зырянов видит в вероятном противодействии со стороны Верховного главнокомандующего Николая Николаевича, с которым осенью Колчак встречался в Ставке и, возможно, весьма напористо отстаивал активную позицию Балтийского флота. По мнению Тимирева, затруднения состояли в трениях между самим Эссеном и великими князьями. В августе 1915 года германский флот, перейдя к активным действиям, предпринял попытку прорыва в Рижский залив. Его остановили именно минные заграждения: потеряв на русских минах несколько эсминцев и повредив некоторые крейсера, из-за угрозы новых потерь немцы вскоре отменили свои планы. Это привело затем и к срыву наступления их сухопутных войск на Ригу, так как оно не было поддержано с моря флотом. 

    Командующий Минной дивизией В начале сентября 1915 года в связи с травмой контр-адмирала П.Л. Трухачева временно освободилась должность начальника Минной дивизии, и ее доверили именно А.В. Колчаку. Приняв 10 сентября дивизию, Колчак первым делом уделил внимание налаживанию координации действий с сухопутным командованием. Итогом переговоров с командующим 12-й армией Северного фронта генералом Р.Д. Радко-Дмитриевым, высоко ценимым Колчаком впоследствии, стала договоренность общими силами препятствовать германскому наступлению вдоль берега. 20-й драгунский Финляндский полк, чьи позиции выходили к морю, практически не имел своей артиллерии, поэтому прямо напротив фланга пехоты под прикрытием мыса была установлена в море бочка с подведенным к ней телефонным кабелем, подойдя к которой судно могло быстро выйти на связь с наблюдательными пунктами для корректировки артиллерийской стрельбы. Дивизии Колчака предстояло отражать начавшееся крупномасштабное немецкое наступление и на воде, и на суше. Осенью германцы высадили десант на южном берегу Рижского залива и повели наступление против армии Радко-Дмитриева. Следующим шагом командующего Минной дивизией стала разработка десантной операции в германском тылу. Несмотря на противодействие штаба Балтийского флота, Александр Васильевич сумел настоять на своем, хотя ему и пришлось сократить масштабы своей операции до самого минимума. 6 октября отряд из 22 офицеров и 514 нижних чинов на 2 канонерских лодках под прикрытием 15 миноносцев, линкора "Слава" и авиатранспорта "Орлица" отправились в поход. Руководил операцией лично А.В. Колчак. 9 октября, скрытно от немцев, отряд высадился на берег, снял сторожевой пост около маяка и разгромил высланную немцами роту пехоты. Гидросамолеты и миноносцы помогали десантникам с моря. В результате высадки был ликвидирован наблюдательный пункт противника, захвачены пленные и трофеи. Соотношение потерь составляло 40 человек убитыми с германской стороны против 4 раненых с русской. Главное значение проведенной Колчаком демонстрации стало наглядное доказательство возможности проведения аналогичных операций силами более крупных соединений, а также в том, что германцы были вынуждены взять с фронта на защиту береговой линии войска и с беспокойством ожидать неожиданных маневров русских со стороны Рижского залива. Серьёзную помощь армейским частям оказали корабли Колчака в последующие недели, поддерживая их в тяжелейшей ситуации массированными обстрелами частей врага. Уже в середине октября 1915 года, когда начались снегопады и Колчак отвел корабли гавань Рогокюль Моонзундского архипелага, на флагманский миноносец пришла телефонограмма "Неприятель теснит, прошу флот на помощь. Меликов". Чрезвычайно трудной задачей было провести суда ночью в пургу по чрезвычайно узкому каналу, выводящему из Моонзунда. Утром, подойдя к побережью, узнали, что на мысе Рагоцем ещё держались русские части, отрезанные немцами от основной своей группировки. Став на бочку, соединился со штабом Меликова, миноносец "Сибирский стрелок". Остальные миноносцы Колчака подошли к берегу открыли шрапнельный огонь по атакующим немецким цепям. В этот день русские войска отстояли свои позиции, а Колчак после боя сошел на берег и повидался с Меликовым, сообщившим капитану, что немцы понесли такие потери, что не скоро рискнут предпринять новое наступление. Кроме того, Меликов просил помощи Колчака уже в своем контрнаступлении, которое должно было начаться через несколько дней. Через 1,5 недели миноносцы Колчака вернулись на бывшие свои позиции возле фланга сухопутных войск, упиравшегося в береговую линию. Огонь судов был распределен Колчаком таким образом, чтобы прикрывать весь фронт атаки сухопутных частей Меликова. При этом "Слава", имевшая на вооружении 12-дюймовые орудия бомбардировала бетонные укрепления германцев, миноносец "Храбрый" участвовал в дуэли с береговой батареей. Остальные миноносцы, не сходя с пристреленных позиций, прикрывали атаку своим губительным огнем. В течение часа немецкие позиции пали, был взят город Кеммерн, а германцы бежали настолько поспешно, что было потеряно с ними даже непосредственное соприкосновение русских авангардов. Вечером того же дня пришла телеграмма от Государя. Николай II сообщал, что по докладу командующего 12-й армией генерала Радко-Дмитриева капитан 1-го ранга А.В. Колчак награжден орденом Святого Георгия 4-й степени. Эта награда была пожалована Александру Васильевичу на весь период осеннего командования Минной дивизией. Пока Колчак спал, его друзья нашили на его пальто георгиевские ленты, а на утро из Ревеля пришел миноносец, приславший Александру Васильевичу орден Святого Георгия А.И. Непенина для обмена на орден Колчак - согласно бытовавшей традиции меняться орденами в ознаменование взаимной дружбы и восхищения. Указ о награждении Колчака был датирован 2 ноября 1915 года. Из рассказа служившего под началом Колчака офицера Н. Фомина: 
    Вечером флот оставался на якоре, когда из Ставки Верховного главнокомандующего была мною принята телефонограмма приблизительно такого содержания: "Передается по повелению Государя Императора: капитану 1 ранга Колчаку. Мне приятно было узнать из донесений командарма-12 о блестящей поддержке, оказанной армии кораблями под Вашим командованием, приведшей к победе наших войск и захвату важных позиций неприятеля. Я давно был осведомлен о доблестной Вашей службе и многих подвигах... награждаю Вас Св. Георгием 4-ой степени. Николай. Представьте достойных к награде"...Ночью, когда Александр Васильевич заснул, мы взяли его тужурку и пальто и нашили ему георгиевские ленточки.... Возвращение Колчака на его прежнее место службы - в штаб - оказалось непродолжительным: уже в декабре выздоровевший Трухачев получил новое назначение, и 19 декабря Александр Васильевич уже принимал снова Минную дивизию, причем на этот раз уже как действующий ее командир, на постоянной основе. Однако и за непродолжительное время работы в штабе капитан Колчак успел сделать очень важное дело: разработал успешно впоследствии реализованный план операции по минированию Виндавы. Для немцев сюрприз Колчака в этом районе был настолько неожиданным, что здесь сразу же был подорван крейсер и целый ряд миноносцев германского флота. Перед тем, как лед покрыл акваторию Балтийского моря, Колчак, едва успев принять Минную дивизию, предпринял новую минно-заградительную акцию в районе Виндавы. Однако планам помешал взрыв и полузатопление миноносца "Забияка", отменивший операцию. Это была первая не увенчавшаяся успехом операция А.В. Колчака. Кроме постановок минных заграждений, Колчак часто выводил под личным командованием в море группы кораблей для охоты за различными судами противника, сторожевой службы. Неудачей закончился один из таких выходов, когда погиб сторожевой корабль "Виндава". Однако неудачи были исключениями, как правило проявленные командиром Минной дивизии умение, храбрость и находчивость вызывала у его подчиненных восхищение, получавших быстрое распространение во флоте и в столице. Согласно отзыву одного из коллег Колчака, вел себя командир в бою следующим образом: Три дня мотался с нами в море и не сходил с мостика. Бессменную вахту держал. Щуплый такой, а в деле железобетон какой-то! Спокоен, весел и бодр. Только глаза горят ярче. Увидит в море дымок - сразу насторожится и рад, как охотник. И прямо на дым. Об адмирале говорят много, говорят все, а он, сосредоточенный, никогда не устающий, делает свое дело вдали от шумихи. Почти никогда не бывает на берегу, зато берег спокоен. Слава, которую снискал себе Колчак, была более чем заслуженной: к концу 1915 года потери немецкого флота в части боевых кораблей превосходили аналогичные русские в 3,4 раза; в части торговых судов - в 5,2 раза, и его личную роль в этом достижении вряд ли возможно переоценить. 

Именно в 1915-1916 гг. начинаются многолетние глубокие романтические отношения А. В. Колчака с Анной Васильевной Тимирёвой, с которой Александр Васильевич познакомился в Гельсингфорсе на одном из вечеров у Н.Л. Подгурского. Анна Васильевна - красивая и обаятельная, умная и образованная молодая женщина, жена морского офицера С. Тимирева, дочь известного пианиста и дирижера, директора Московской консерватории В. Сафонова - была почти на 20 лет моложе Александра Васильевича. Встреча с ней увлекла темпераментного адмирала и покорила его на долгие годы: при всей свойственной ему жесткости, отмечает В.Г. Хандорин, "Колчак был человеком сентиментальным". Он не оставил семью (хотя Софья Владимировна предполагала, что он в итоге с ней именно разведется), однако в его жизни сложилась ситуация "треугольника". Завязалась любовная переписка. В письмах адмирал делился со своей возлюбленной не только чувствами, но и служебными заботами, своими взглядами. Эта переписка, отмечает историк, "добавляет важные штрихи к мировоззрению будущего Верховного правителя - штрихи, через которые рельефно проступает облик патриота и вместе с тем милитариста, рыцаря войны, презирающего демократию". 

В весенней кампании 1916 года, когда германцы повели наступление на Ригу, роль колчаковских крейсеров "Слава", "Адмирал Макаров" и "Диана" состояла в обстреле и препятствовании продвижению противника. Чтобы исключить возможность продвижения вдоль части берега, находящейся под контролем немцев вражеских подводных лодок и транспортов, Колчак стал минировать эти участки побережья при помощи мелкосидящих заградителей. Война позволила Колчаку проявить новые грани своего таланта, после полярных плаваний, научных работ и штабного реформотворчества, Александр Васильевич раскрылся как флотоводец и минер. С принятием 23 августа 1915 года Николаем II на себя звания Верховного главнокомандующего и смене на этом посту Великого князя Николая Николаевича, в Ставке сразу стало меняться в лучшую сторону отношение к флоту. Это почувствовал на себе и А.В. Колчак. Вскоре стало двигаться и представление о представлении его к следующему воинскому званию. Высочайшим приказом по Морскому ведомству 10 апреля 1916 года Александр Васильевич был произведен в контр-адмиралы. Говоря об успехах Александра Васильевича и его признании, современный историк В.Г. Хандорин отмечает, однако, что как личность и военный специалист он импонировал далеко не всем. В качестве примера историк цитирует такое донесение его сослуживца А. Саковича: "Колчак... абсолютно не признает системы там, где без нее не обойтись, оттого, что он слишком впечатлителен и нервен, оттого, что он совершенно не знает людской психологии. Его рассеянность, легкомыслие и совершенно неприличное состояние нервов дают богатейший материал для всевозможных анекдотов". В контр-адмиральском уже звании Колчак боролся на Балтике с транспортировкой железной руды из Швеции в Германию. Первая атака транспортов Колчаком оказалась неудачной, поэтому второй поход, 31 мая, был спланирован до мелочей. С тремя миноносцами "Новик", "Олег" и "Рюрик" Александр Васильевич в течение 30 минут потопил всех отважно вступивших с ним в бой конвоиров и ряд транспортов. В результате этой операции Германия приостановила морские перевозки из нейтральной Швеции. Последняя задача, которой Колчак занимался на Балтийском флоте была связана с разработкой крупной десантной операции в немецком тылу в Рижском заливе. 28 июня 1916 года Указом Императора Всероссийского Николая II Александровича Александр Васильевич был произведён в вице-адмиралы и назначен командующим Черноморским флотом, став, таким образом, самым молодым из командующих флотами воюющих держав. Назначение на новое место Колчак воспринял без особого энтузиазма и радости: приходилось оставлять живое и интересное дело, которому он отдавал всего себя, командование Минной дивизией. Кроме того переезд на юг автоматически означал разлуку с его возлюбленной, Анной Васильевной. А.В. Колчаку был назначен оклад в размере 22 тыс. руб. в год и дополнительно морское довольствие. На переезд в Севастополь адмиралу было отпущено 2 тыс. руб. 

    Командующий Черноморским флотом 
Побывав по дороге, согласно полученному приказу, в Ставке, и получив там от Государя и начальника его штаба секретные инструкции, в начале сентября 1916 года Александр Васильевич уже был в Севастополе. Встреча А.В. Колчака с Николаем II Александровичем в Ставке в период Его главнокомандования стала 3-й и последней. Колчак провел в Ставке один день, 4 июля 1916 года. После обеда Государь пригласил Колчака на прогулку в саду. Беседовали они около часа. Верховный главнокомандующий рассказал новому командующему Черноморским флотом о ситуации на фронтах, передал вкратце содержание военно-политических соглашений с союзниками, о скором вступлении в войну Румынии. Николай Александрович заметно оживился, когда Колчак заговорил о Босфорской операции, сказал, что ещё не решено, как проводить наступление: вдоль берега или путем высадки десанта прямо в Босфор. На прощание Николай Александрович благословил адмирала Колчака иконой. В Ставке 4 июля Колчака заметил начальник французской военной миссии при Ставке генерал Жанен, сыгравший впоследствии роковую и предательскую роль в судьбе Александра Васильевича. В Ставке А.В. Колчак был ознакомлен со свежим указом о награждении его орденом Святого Станислава 1-й степени. Служить на Черноморском флоте на должность флаг-капитана по оперативной части Колчак взял с собой капитана 1-го ранга М.И. Смирнова, когда-то учившегося в роте, где Александр Васильевич состоял фельдфебелем, вместе с ним служившего в Моргенштабе, во время Великой войны состоявшего в качестве наблюдателя при Дарданелльской операции англичан и французов в Босфоре. Уже на пути в Севастополь Колчак и Смирнов обсуждали план работы на Черном море, например вопрос о том, стоит ли продолжать ограждение минами своих портов, или перенести заградительные операции к берегам врага. Колчак решил в итоге вообще прекратить заграждение минами собственных баз, и ставить мины как можно ближе к берегам неприятеля в таком количестве, чтобы их не успевали вытраливать, в несколько ярусов, чтобы не могли проходить ни большие корабли, ни подводные лодки, ни мелкосидящие суда. Сменяемый командующий Черноморским флотом адмирал А.А. Эбергард радушно встретил Колчака, два адмирала спустились в адмиральскую каюту, сразу начался деловой разговор, прервавшийся поступившим сообщением о появлении "Бреслау", движущегося к Новороссийску. Колчак хотел сразу выйти в море, однако выяснилось, что не такие были у Эбергарда порядки, чтобы выходить в море за час - сначала в течение 6 часов следовало тралить форватер. Из воспоминаний близкого сподвижника и друга Колчака контр-адмирала М. Смирнова: Тотчас по вступлении Колчака в командование флотом было получено известие секретной разведки о том, что крейсер "Бреслау" вышел из Босфора в Черное море в неизвестном направлении. Адмирал Колчак хотел немедленно выйти с флотом в море для встречи с "Бреслау", но оказалось, что... выходные фарватеры не протралены и протраление их займет 6 часов времени... Стало ясно, почему... флот никогда не мог выйти вовремя в море для встречи противника, который успевал делать набеги на наши берега... Утром флот Колчак вывел, около 4 часов дня настиг врага на пути к Кавказскому побережью. Приблизившись на 90 кабельтовых, флагман-линкор "Императрица Мария" дал по "Бреслау" залп, который накрыл его. Противник поспешил выпустить дымовую завесу и, пользуясь быстроходностью, двинулся восвояси, не выполнив задания. Хотя шансов догнать немецкий крейсер у кораблей Колчака не было, он преследовал его до вечера. С этого времени как этот, так и другой немецкий быстроходный линейный крейсер "Гебен" не отваживались выходить в море и нападать на российское побережье. По отработанным на Балтике методам через некоторое время под своим личным руководством Колчак провел минирование Босфора, турецкого побережья, которое затем повторялось, и практически вообще лишил противника возможности активных действий. "Гебен" подорвался на минах и вообще вышел из строя. Подорвались на минах 6 вражеских подводных лодок. В соответствии с замыслом командующего мины ставили, по возможности, не далее 5 миль от берега с тем расчетом, чтобы при необходимости можно было бомбардировать Босфорские укрепления с моря. Кроме того, было организовано постоянное наблюдение за портами противника, состоянием минных заграждений. Близ них, то есть у берегов Турции, постоянно курсировали миноносцы, с которыми нередко выходил в плавание и Колчак. Как отмечает современный историк И.Ф. Плотников, с этого момента оба быстроходных немецких крейсера более не рисковали нападать на российское побережье. 

    Боевая работа в Черноморском флоте 
Приход Колчака стал для Черноморского флота поводом для оживления. Энергичный и активный командующий заставил всех работать "на ять", произошли перемены и в командном составе. Первая задача, поставленная Колчаком флоту заключалась в очистке моря от вражеских военных кораблей и прекращении неприятельского судоходства вообще. Для достижения этой цели, выполнимой только при полной блокировке Босфора и болгарских портов, М.И. Смирнов начал планирование операции по минированию портов врага. Для борьбы с подводными лодками Колчак пригласил в Черноморский флот своего товарища по столичному офицерскому кружку капитана 1-го ранга Н.Н. Шрейбера, изобретателя специальной малой мины для подводных лодок, были заказаны и сети для заграждения выходов подводных лодок из портов. Совершенно неожиданно командующий флотом вновь столкнулся со старым препятствием, в первый раз - в начале мировой войны - оказавшееся непреодолимым. Великий князь Николай Николаевич, смещенный Государем с должности Главковерха и назначенный командующим Кавказским фронтом, продолжал придерживаться своих старых взглядов о том, что флот не имеет самостоятельного значения и служит всего лишь вспомогательным средством для сухопутных частей. Командующий Кавказским фронтом постоянно предъявлял чересчур завышенные требования к охране транспортируемых его фронту подкреплений, боеприпасов и продовольствия и не считал нужным составлять перспективный план для планирования охранения, полагая, что как вспомогательное средство, флот всегда должен быть готов мгновенно исполнять его требования. Чтобы удовлетворить запросы Николая Николаевича, Черноморский флот должен был бы отказаться от своих планомерных действий по вытеснению противника из акватории Черного моря, поэтому А.В. Колчак, не долго мирился с капризами Великого князя, так как теперь он уже непосредственно не подчинялся ему. Перевозки для нужд Кавказского фронта стали обеспечиваться разумным и достаточным охранением, и за всю войну это охранение не было ни разу прорвано противником, а за время командования Черноморским флотом Колчаком был потоплен лишь 1 русский пароход. Воспользовавшись наработками времен службы на Балтике, Колчак под своим личным контролем заминировал Босфор, побережье Турции, что почти лишило врага возможности действовать активно. В конце июля началась операция по минированию Босфора. Начала операцию подводная лодка "Краб", выставившая в самом горле пролива 60 мин. Затем по приказу Колчака был заминирован вход в пролив от берега до берега. После чего Колчак заминировал выходы из болгарских портов Варна, Зонгулдак, что сильно ударило по турецкой экономике. Для поддержки минных полей в боевой готовности на расстоянии в 50 - 100 миль от Босфора всегда стоял на дежурстве отряд кораблей в составе дредноута, крейсера и нескольких миноносцев, а близ Босфора постоянно дежурила подводная лодка. На долгое время неприятельские суда вообще исчезли из Черного моря. Лишь протралив канал вдоль побережья, неприятель снова смог выпускать в море небольшие суда и подводные лодки. Тогда Колчак оборудовал для постановки минных полей низкосидящие суда, которые стали ставить мины вплотную к берегу. В конце октября 1916 года на минах близ Варны подорвалась немецкая подводная лодка "B-45", а в конце ноября у Босфора ещё одна - "B-46". К концу 1916 года командующий Черноморским флотом реализовал свою задачу, прочно заперев германо-турецкий флот, включая "Гебен" и "Бреслау", в Босфоре и ослабив напряжение транспортной службы русского флота. К Колчаку пришла всероссийская известность. Центральные газеты стали публиковать о нем статьи, размещать на своих страницах его портреты. Первая статья о командующем Черноморским флотом "Новый адмирал" была опубликована 13 августа 1916 года столичным изданием "Новое время". Через месяц в этой же газете был опубликован первый литературный портрет Колчака "С командующим в открытом море". 29 сентября в газете "Вечернее время" был помещен фотопортрет А.В. Колчака. 
    Вместе с тем служба Колчака в Черноморском флоте была отмечена рядом неудач и потерь, которых могло и не быть. Самой крупной потерей стала гибель 7 октября 1916 года флагмана флота линкора "Императрица Мария". Через 15 минут после первого взрыва командующий на катере подошел к борту тонущего дредноута. Первое распоряжение Колчака было отвести подальше от "Марии" "Екатерину Великую", после чего, несмотря на продолжающиеся взрывы, адмирал поднялся на борт линкора и лично руководил затоплением погребов и локализацией пожара. Этими мерами командующий спас город и рейд. Однако предпринятые под личным командованием Колчака попытки потушить огонь не увенчались успехом. Чрезвычайно сильно переживавший потерю флагмана адмирал держался мужественно, хотя, бывало, и срывался, доходя до крайней степени гнева. В эти дни было получено много сочувственных писем в адрес Колчака. Первое пришло от Николая II: "Скорблю о тяжелой потере, но твердо уверен, что Вы и доблестный Черноморский флот мужественно перенесете это испытание". Государь отправил в Севастополь курирующего черноморский флот офицера Ставки Бубнова с сообщением, что "Он не видит никакой его вины в гибели "Императрицы Марии", относится к нему по-прежнему и повелевает спокойно продолжать командование". Современный исследователь П.Н. Зырянов отмечает, что слова Николая II возымели благоприятное влияние на Колчака, который вскоре полностью оправился и занялся своим следующим главным делом - подготовкой Босфорской операции. 

    Февральская революция и политическая физиономия Колчака 
Занятие такого значимого и высокого поста как командующий флотом обязывало адмирала быть в курсе политической ситуации в стране. В этот период либеральная оппозиция, решившая использовать тяжелое положение воюющей страны как шанс прорваться к власти, готовила штурм верховной государственной власти, нащупывала и налаживала контакты в среде высшего генералитета. Особенно заговорщиков интересовали военные, имеющие в своих руках реальную военную силу: командующие фронтами и флотами. Известно, что в августе 1916 года адмирала посетил входивший в готовившую государственный переворот группу член Государственной думы и ее Прогрессивного блока М.В. Челноков, но кроме самого факта имевшего место визита, об этом эпизоде больше ничего не известно. Находившийся в предреволюционное время в Крыму официально с целью излечения генерал М.В. Алексеев несколько раз вызывал к себе А.В. Колчака вместе с его начальником штаба для докладов о ситуации на Черном море. При этих встречах присутствовал генерал для поручений при Наштаверхе В.Е. Борисов. По свидетельству Александра Васильевича, ему часто приходилось общаться с Алексеевым на темы государственных вопросов, относившихся непосредственно к периоду перед Февральским переворотом. Колчак был информирован о политических событиях в стране, настроениях оппозиционной либеральной интеллигенции и не оставался сторонним наблюдателем, стараясь всеми силами предохранить вверенный ему Государем флот от надвигавшихся потрясений. Грозные события Февраля 1917 года в столице застали вице-адмирала Колчака в Батуме, куда он отправился 26 февраля с 2 миноносцами для встречи с командующим Кавказским фронтом Великим князем Николаем Николаевичем и обсуждения графика морских перевозок, а также вопроса о строительстве порта в Трапезунде. 28 февраля адмирал, вернувшись на миноносец, получил телеграмму из Морского Генерального штаба о бунте в Петрограде и захвате мятежниками города. После обеда адмирал показал телеграмму Великому князю, оставшись с ним без свидетелей. Выяснилось, что Николай Николаевич никакой информации о происходящих в Петрограде событиях не имеет. Описывая позднее события дня 28 февраля 1917 года в письме А.В. Тимиревой, Колчак напишет: Я сегодня устал от всяких обсуждений и решений вопросов огромной важности, требующих обдумывания каждого слова -А.В. Колчак "Милая, обожаемая моя Анна Васильевна...". С.152 Современный историк А.В. Смолин считает, что в этом высказывании почти наверняка Колчак говорил о бунте в столице и судьбе императора. Что касается Николая Николаевича, то через неделю - 7 марта 1917 года - он скажет Великому князю Андрею Владимировичу про эту встречу с А.В. Колчаком следующее: 

О событиях, случившихся в Петрограде, я узнал 1 марта в Батуме. Туда ездил переговорить с адмиралом Колчаком - он прямо невозможен. -Великий князь Николай Николаевич Из дневника А.В. Романова за 1916-1917 гг. С.197 
Объясняя причину недовольства Николая Николаевича адмиралом Колчаком, А.В. Смолин связывает его с имевшим место обсуждением событий в Петрограде и судьбы Николая II. Раздражение Николая Николаевича историк склонен объяснить тем, что уже 28 февраля великий князь склонялся к варианту отречения, в то время как адмирал Колчак продолжал оставаться верным императору. Историк А.С. Кручинин, говоря про эту раздраженную реплику Великого князя, также отмечает то обстоятельство, что оперативные предложения и планы Командующего Черноморским флотом у Николая Николаевича раньше никогда не вызывали столь негативной реакции, и приводит в своей работе письмо капитана 2-го ранга Лукина, содержание которого вполне может быть интерпретировано как предложение А. В. Колчака о широкомасштабной военной демонстрации "юга" в противовес солдатскому мятежу "севера". 28 февраля вечером Колчак отплыл из Батума и прибыл в Севастополь вечером 1 марта. Ещё из Батума он распорядился прервать телеграфную и почтовую связь Крыма с остальными территориями России - для предотвращения паники и распространения непроверенных слухов. Все поступающие телеграммы приказано было отправлять в штаб Черноморского флота. По возвращении в Севастополь, Колчак ознакомился с несколькими телеграммами в его адрес. Председатель Государственной думы М.В. Родзянко сообщал о восстании в столице и переходе власти к Временному комитету Государственной думы. Морской министр И.К. Григорович информировал о том, что "Комитет Государственной думы постепенно восстанавливает порядок" и рассказывал о приказе адмирала А.И. Непенина, объявляющем Балтийскому флоту о событиях в Петрограде. Телеграмма начальника штаба Ставки Верховного главнокомандующего М.В. Алексеева подробно информировала о событиях с 25 по 28 февраля в столице. Начальник морского штаба Ставки Верховного главнокомандующего адмирал А.И. Русин в 2 телеграммах информировал о мятеже в Петрограде, беспорядках в Кронштадте и приказывал "принять все меры в поддержании спокойствия во флоте". На совещании старших военачальников, созванном адмиралом было решено сообщить командам кораблей о восстании в столице России. А.В. Колчак одновременно дезавуировал свой приказ об информационной блокаде Крыма, уже не имеющий смысла ввиду принятия на флоте немецких телеграмм с сообщениями о революции в Петрограде и решил взять инициативу в свои руки, информируя флот о событиях посредством собственных приказов. 2 марта командующий издал приказы № 771, 788, 789, в которых сообщал флоту о петроградских событиях, требовал верить только его приказам и игнорировать дезинформационные сообщения турецких радиостанций и приводил телеграмму Родзянко с обращением к армии и флоту от имени Временного комитета Государственной думы. Современные историки обращают пристальное внимание на содержание первого из приказов, за № 771. Этим приказом впервые флот извещался о событиях в Петрограде, и сделано было это извещение Колчаком вовсе не в "революционном" тоне: командующий флотом отнюдь не спешил присоединяться к революционному течению, и заканчивал свой опубликованный 3 марта приказ вполне монархическим призывом: Приказываю всем чинам Черноморского флота и вверенных мне сухопутных войск продолжать твердо и непоколебимо выполнять свой долг перед Государем Императором и Родиной. Историк А.В. Смолин отмечает, что требование А.В. Колчака от личного состава флота продолжать исполнять долг перед "Государем Императором" является свидетельством верности адмирала присяге до отречения, одновременно с которым Николай II освобождал своих верноподданных от нее. Родзянко, Рузский и Алексеев пытались склонить прибывшего 1 марта из Ставки в Псков Государя к отречению. Николай Александрович, будучи до конца преданным своему долгу, настоял на том, чтобы были опрошены все высшие военачальники. В итоге Алексеев выполнил это поручение, сообщив, однако, адресатам о том, что Император якобы уже "готов отречься", несмотря на то, что о такой "готовности" говорить ещё было совершенно преждевременно, и настоятельно рекомендовал командующим дать ответ в совершенно определенном смысле необходимости отречения. При этом командующим флотами такую депешу Алексеев не отправлял, хотя должен был это сделать так как и Непенин, и Колчак наравне с командующими фронтами подчинялись Верховному главнокомандующему Николаю II Александровичу: сказалось пренебрежительное отношение русского генералитета к флоту. Вместо этого 2 марта командующий Черноморским флотом получил от Алексеева осведомительную телеграмму, в которой приводились тексты телеграмм от командующих фронтами Николаю II с просьбами об отречении - чисто для сведения. Осведомительная телеграмма не требовала ответа, но командующие Балтийским и Черноморским флотами в одинаковой ситуации повели себя по-разному: Непенин 2 марта отправил Государю телеграмму, в которой присоединялся к просьбам отречься от престола, а Колчак решил не участвовать в этом происходившем 2 марта телефонном совещании вообще, хотя был вполне информирован относительно происходящих в столице событий. Историк А.В. Смолин отмечает, что и 3 марта А.В. Колчак ещё не признавал Временного правительства, ибо в середине этого дня он делал запрос в Ставку, требуя разъяснений о том, кто в данный момент является "законной верховной властью", а кто Верховным главнокомандующим. При этом историк отмечает, что под "законной верховной властью" Колчак подразумевал именно монарха. И уже даже 11 марта командующий флотом в письме к военному министру задается вопросом о том, как поступать со словами "За Царя" на военных знаменах и значках Черноморского флота, не принимая самостоятельного решения по этому поводу и лишь исполнив поступившее в ответ на запрос распоряжение. В 1919 году, находясь на посту Верховного правителя России А.В. Колчак, отменит празднование годовщины демократической Февральской революции. Будут запрещены даже митинги и манифестации в ее честь на том основании, что рано еще подводить итоги революции приведшей в итоге к большевистскому перевороту. Что касается политических взглядов Александра Васильевича, то до марта 1917 года его монархизм совершенно бесспорен. Что касается постреволюционного периода, то по понятным причинам Колчак свои взгляды не афишировал и рекламировать собственный монархизм считал пока преждевременным. При этом М.И. Смирнов в своих эмигрантских воспоминаниях писал следующее: Колчак был предан престолу и отечеству. Известие об отречении государя его крайне огорчило, и он считал, что отечество идет к гибели -Смирнов М.И. Адмирал Александр Васильевич Колчак во время революции в Черноморском флоте. С.4 
Косвенным доказательством приверженности А.В. Колчака монархическим взглядам является неофициальное посещение Колчаком 17 июля 1919 года, в день поминовения Царской Семьи, Екатеринбурга, где он встречался с архиепископом Андреем Уфимским. Значение этого неофициального визита приобретает особенное значение, если учитывать, что 15 июля Колчак уже посещал этот город с визитом официальным. Современная историография не имеет значимых оснований для утверждений о смене в одночасье адмиралом своих убеждений, а вот высказывать их открыто он уже действительно не имел никакой возможности. Позиция адмирала в вопросе об отречении оказала серьёзное влияние на его особую популярность в Белом движении как военачальника, не запятнанного "грехом Февраля", в отличие от некоторых высших генералов. Несмотря на все усилия командующего, полностью исключить волнения на флоте не получилось. 3 марта произошел инцидент на "Екатерине Великой" с самоубийством мичмана Фока во время проявившейся среди матросов шпиономании с требованием удаления всех офицеров с немецкими фамилиями. 4 марта матросы потребовали прибытия на судно командующего флота. Колчак посетил корабль, но лишь после доклада его командира, не под давлением команды. Возмущенный поведением матросов, адмирал говорил с выстроенной на палубе командой резко и нелицеприятно. Он отверг подозрения в измене офицеров с немецкими фамилиями и отказал в их списании на берег. 4 марта по приказу Колчака газета "Крымский вестник" сообщила об отречении Николая II и сформировании Временного правительства. Известия флот воспринял спокойно, однако в этот же день в Севастополе начались митинги, и Колчак для разряжения обстановки 5 марта провел смотр частей. После смотра на один из начавшихся митингов собравшиеся стали требовать прибытия адмирала. Он сначала ехать не хотел, но, чтобы не накалять страсти, согласился. Прибыв в полуэкипаже, он потребовал от собравшихся разойтись, но матросы заперли ворота и потребовали выступления и отправки приветственной телеграммы Временному правительству от Черноморского флота. Колчак выступил с короткой речью и обещал отправить телеграмму. После этого его наконец отпустили. В отправленной в адрес Г.Е. Львова, Временного правительства, военного и морского министра А.И. Гучкова, председателя Государственной думы М.В. Родзянко от имени Черноморского флота и жителей Севастополя адмирал А.В. Колчак приветствовал правительство и высказывал надежду, что оно доведет войну до победы. При этом в телеграммах Колчак ни слова не говорил про революцию, благодаря которой власть оказалась в руках этого правительства. В связи с этим, указывает А.С. Смолин, адмирал приветствовал не революцию, но правительство, которое будет способно добыть победу в войне. Историк также отмечает, что в своих докладах 6 марта Алексееву и Русину Колчак снял с себя ответственность за признание Временного правительства, переложив ее на команды кораблей и население города: Команда и население просили меня послать от лица Черноморского флота приветствие новому правительству, что мною и исполнено. - А.В. Колчак. 6 марта 1917 года Другой современный историк - д.и.н. В.Г. Хандорин - обращает внимание, что даже само признание им Временного правительства А.В. Колчак предпочел провести через Ставку Верховного главнокомандующего, в виде распоряжения ему оттуда. Получив радиограмму от нового правительства, командующий Черноморским флотом ответил в столицу, что подчиниться этому правительству не ранее, чем получит соответствующее распоряжение из Ставки. 10 марта, чтобы прервать сплошную череду митингом и демонстраций, А.В. Колчак вывел флот в море, справедливо сочтя, что боевая работа будет самым лучшим противодействиям "углублению революции". Правоту Колчака, при помощи такой постоянной практики успешно противостоявшего большевистской разлагающей агитации признавал и служивший в это время на "Екатерине Великой" большевик А.В. Платонов, свидетельствовавший, что "частые походы отрывали массы от политики... служили препятствием развитию революции". Другой причиной успеха Колчак в деле сохранения боеспособности флота состояла в способности в трудной ситуации волевым усилием над эмоциями и проявленной выдержкой совладать с собственными особенностями характера: неуравновешенностью и необычайной вспыльчивостью. Эта борьба с собой стоила адмиралу колоссальных усилий, однако она же позволила, как пишет А.С. Смолин, проявить качества, характеризующие уже настоящего политика. Колчак смог также предотвратить эксцессы во флоте, связанные с движением за отмену погон и отдания чести, путем упреждающих приказов. Командующий на стал чинить препятствий и матросским идеям о переименовании боевых кораблей, что также было отражено в его приказах. 19 марта адмирал утвердил проект, вводивший в законное русло и подчинявший командующему новые флотские организации - комитеты. С "Положением об организации чинов флота, Севастопольского гарнизона и работающих на государственную оборону рабочих" был ознакомлен и военный министр, Исполком Петросовета и члены Гос. думы, а несколько позднее и Ставка. Несмотря на возражения начальника штаба Ставки А.И. Деникина, главковерх М.В. Алексеев одобрил проект А.В. Колчака, после чего его внедрили повсеместно. С апреля 1917 года стали распространяться слухи о переводе Александра Васильевича на должность командующего Балтийским флотом. Сразу же решительно против такого перевода выступил уязвленный тем, что Ставка не была об этом поставлена в известность, Верховный главнокомандующий М.В. Алексеев. Историк Смолин пишет о найденных в архивах трёх телеграммах в Ставку, информирующие о перемещениях А.В. Колчака после его командировки в столицу, что свидетельствует о том, что Ставка вела собственное наблюдение за решительным адмиралом и относилась к нему настороженно. Командировка в Петроград 15 апреля адмирал прибыл в Петроград по вызову военного министра Гучкова. Последний надеялся использовать Колчака, чья решительность, военные и административные способности были вне сомнений, в роли кандидата на возглавление военного переворота, и предложил Александру Васильевичу взять на себя командование Балтийским флотом. Предполагаемое назначение Колчака на Балтику было увязано с созданием Отдельной армии "для обороны Петрограда". Учитывая, что никакой угрозы столице в то время германцы не представляли, цели создания такой армии лежали уже в плоскости попыток Гучкова навести в Петрограде порядок. Назначение Колчака на Балтику не состоялось согласно одной версии, в связи с тем, что почуявший неладное Командующий Балтийским флотом А.С. Максимов саботировал собственный вызов в Петроград для снятия с должности, согласно другой А.В. Колчак сам убедил Гучкова оставить все как есть. В Петрограде Колчак принял участие в заседании правительства, где выступал с докладом стратегической ситуации на Черном море. Доклад Александра Васильевича о положении на Черноморском флоте произвел благоприятное впечатление. Когда зашла речь о подготовлявшейся Колчаком Босфорской операции, Алексеев решил воспользоваться ситуацией и окончательно похоронить операцию, которой никогда не сочувствовал. Генерал заявил, что у него нет нужных для операции 5 дивизий, что в армии уже нет ни одного полка, в котором он уверен, и что сам Колчак не может быть до конца уверен в своем флоте. Несмотря на то, что в этот момент рухнуло мероприятие, которое адмирал видел венцом своей военно-морской службы и даже "большей частью содержания и смысла жизни", он только из соображений воинской дисциплины не стал на правительственном заседании вступать в спор с Главковерхом, и озадачивать его вопросом о том, каким же образом он, не имея ни одного надежного полка, готовит свое летнее наступление на всем фронте! За эти 2 дня своей командировки поучаствовал Александр Васильевич и в совещании командующих фронтами и армиями в штабе Северного фронта Пскове. Оттуда адмирал вынес тяжелое впечатление о деморализации войск на фронте, братании с германцами и скором их развале. Также в этот приезд Колчака в столицу состоялось его знакомство с генералом Л.Г. Корниловым. В Петрограде адмирал был очевидцем проводимых вооруженных солдатских манифестаций и считал, что их необходимо подавить при помощи силы. Отказ командующему столичным военным округом генералу Корнилову в подавлении вооруженной демонстрации Колчак считал ошибкой наравне с отказом ему в случае необходимости во флоте действовать аналогично. Даже готовившего военный переворот А.И. Гучкова он считал слишком далеко зашедшим в части сделанных безответственным организациям уступок. Колчак был уверен, что в тот период времени авторитета командующих и находящихся в их руках сил как в Петрограде, так и на Юге России, для этого ещё хватало. Настроения, с которыми А.В. Колчак покидал Петроград, лучше всего передаются отрывком из его письма Тимиревой: 
    Из Петрограда я вывез две сомнительные ценности - твердое убеждение в неизбежности государственной катастрофы со слабой верой в какое-то чудо, которое могло бы ее предотвратить, и нравственную пустоту. Удостоился благодарности от военного министра Гучкова за быстрые разумные свои действия, коими он способствовал сохранению порядка на Черноморском флоте. 
    Вернувшись из Петрограда, А.В. Колчак занял наступательную позицию, пытаясь выйти на общероссийскую политическую сцену. 

    Черноморская делегация 25 апреля 1917 года Александр Васильевич выступил на собрании офицеров с докладом "Положение нашей вооружённой силы и взаимоотношения с союзниками". Кроме прочего Колчак отмечал: Мы стоим перед распадом и уничтожением нашей вооружённой силы, ибо старые формы дисциплины рухнули, а новые создать не удалось. Колчак требовал прекратить доморощенные реформы, основанные на "самомнении невежества", и принять формы дисциплины и организации внутренней жизни, уже принятые у союзников. Доклад Колчака произвел на слушателей огромное впечатление и воодушевил их. Командующий покидал трибуну под аплодисменты всего зала. Успех выступления Александра Васильевича отмечал даже большевик Платонов. Усилия адмирала Колчака по предотвращению анархии, развала флота давали свои плоды: адмиралу удалось поднять дух в Черноморском флоте. Даже проводившееся ЦВИК голосование на предмет желательности или нежелательности приезда в Крым Ленина закончилось тем, что из 409 делегатов лишь 20 высказалось в поддержку этого приезда, после чего по всем крымским городам было разослано распоряжение о недопустимости приезда лидера большевиков. Понимая значение доклада на Делегатском совещании, Колчак отправил телеграмму помощнику Моргенштаба графу А.П. Капнисту с просьбой опубликовать его в главных газетах и "Русском слове". Так Московской Городской думой речь А.В. Колчака была напечатана тиражом в несколько миллионов экземпляров. Одновременно уровень теоретической подготовки противостоящих командующему флотом севастопольских и крымских большевиков оставался достаточно низким. В результате участникам той же севастопольской организации РСДРП (б) "было трудновато направлять работу среди многотысячных масс Севастополя", ввиду чего в ЦК партии регулярно направлялись просьбы прислать для усиления пропагандистской работы опытных лекторов и ораторов. Как следствие, до определённого времени пораженческая агитация большевиков не просто не находила живого отклика в массах, но вызывала резкое неприятие, и иногда приводила к серьёзным конфликтам. Так, в Севастополе в мае 1917 г. на эсминце "Гневный" матросы выбросили за борт фельдшера И. Финогенова, позволившего себе назвать побывавшего накануне в городе военного и морского министра Керенского изменником революции. Матроса Михайлова с линкора "Борец за свободу" жестоко избили за пропаганду большевистских лозунгов. Под впечатлением от выступления А.В. Колчака было принято решение о посылке делегации от Черноморского флота на фронт и на Балтийский флот для поднятия боевого духа и агитации за сохранение боеспособности войск и победное завершение войны. В большую делегацию, состоявшую из 210 человек, к которым позже присоединились ещё 250 матросов и солдат, были включены также социалисты, придерживавшиеся оборонческой ориентации. 29 апреля 1917 года с санкции Колчака из Севастополя выехала делегация в составе около 300 матросов и севастопольских рабочих с целью повлиять на Балтийский флот и армии фронта, "чтобы вели войну активно при полном напряжении сил". "Черноморская делегация" работала в Москве, Петрограде, Гельсингфорсе, на Балтийском флоте . Ее члены ездили на разные фронты Первой мировой войны, их главной задачей было сохранить боеспособность войск, положить конец в них анархии и большевистской разлагающей пораженческой агитации. Они выступали в действующих частях армии и флота, воодушевляя солдат, часто сами шли в бой и гибли. Деньги на командировку делегации были выделены из фонда командующего. Отправляя самых преданных и активных своих сторонников на фронт, адмирал сознательно шел на ослабление оборонческой пропаганды на Черном море, понимая, что судьба России решается на фронте. Работа делегации получила широкую известность, сама делегация выполнила во многом возложенные на нее адмиралом Колчаком, а также косвенно послужила распространению информации о взглядах и действиях самого адмирала Колчака по всей Русской армии. Адмирал Колчак в деле борьбы с пораженчеством и развалом армии и флота не ограничивался исключительно порывом матросской массы. Его взгляды на методы пропаганды демонстрирует также история зачисленного в Черноморский флот приблизительно в день создания "Черноморской делегации" агента Колчака - матроса 2-й статьи "революционного оборонца" Фёдора Баткина- георгиевского кавалера, отважного и храброго солдата, возглавившего "Черноморскую делегацию" и отправившегося в Петроград вместе с ней. События на Черноморском флоте принимают грозный оборот С отъездом делегации положение на флоте ухудшилось, этих людей стало не хватать, а какая-то невидимая рука упорно разжигала страсти. Из-за пораженческой пропаганды и агитации, проникавших после Февраля 1917 г. в армию и флот, и армия, и флот стали двигаться к своему развалу. В мае произошел резкий конфликт между Колчаком и ЦВИК из-за ареста последним помощника главного командира порта генерал-майора Н.П. Петрова. Колчак не утвердил постановление об аресте и выгнал пришедшую к нему делегацию. Тогда ЦВИК арестовал Петрова по собственной инициативе без санкции Командующего флотом. 12 мая в 23:30 привыкший к безоговорочному исполнению своих приказов адмирал Колчак отправил Временному правительству телеграмму с описанием противостояния и просьбой заменить его другим лицом. Конфликт совпал по времени с публикацией Декларации прав солдата, которую во время поездки Колчака в столицу военные отказались обсуждать на заседании Временного правительства. Открыто выступить против Декларации Колчак не мог, так как сразу был бы отправлен в отставку и подвергся судебному преследованию. Не собираясь уходить из политики, он выбрал иной путь. 14 мая на созванном им Делегатском совещании Колчак подверг публичной критике деятельность комитетов с марта 1917 года, говоря, что "комитеты вмешиваются во все дела, вносят разложение в ряды армии и флота и подрывают дисциплину". Прибывший 17 мая в Севастополь Керенский внешне уладил на некоторое время конфликт между ЦВИК и Колчаком. А.В. Колчак продолжал регулярно выводить флот в море, так как это позволяло отвлекать людей от революционной активности и подтягивало их. Крейсеры и миноносцы продолжали обходы вражеского побережья, а подводные лодки, регулярно сменяясь, дежурили близ Босфора. 

После отъезда Керенского события на Черноморском флоте стали принимать грозный характер. 18 мая комитет эсминца "Жаркий" потребовал списать на сушу командира корабля Г.М. Веселаго "за излишнюю храбрость". Колчак приказал поставить миноносец в резерв, а Веселаго перевел на другую должность. Недовольство моряков Колчаком вызвало и его решение поставить на ремонт броненосцы "Три святителя" и "Синоп" с распределением их чрезмерно революционно настроенных команд по другим портам. Росту напряженности и левоэкстремистских настроений среди черноморцев способствовал и приезд в Севастополь делегации моряков Балтийского флота, состоявшей из большевиков и снабженной огромным грузом большевистской литературы. Большинство делегатов были переодетыми в форму матросов партийными работниками, получившими от Свердлова напутствие "Севастополь должен стать Кронштадтом юга". Поселились делегаты в лучших гостиницах и недостатка в деньгах явно не испытывали. Начались неподконтрольные властям митинги, балтийцы разъезжали по кораблям, выступали на улицах и площадях города. Влияние офицеров падало. Подвергся нападкам и лично командующий флотом. Тиражировалась и повторялась клевета о якобы имевшихся у Колчака крупных помещичьих владениях, о том, что именно поэтому "он кровно заинтересован в продолжении войны". Как честному военному, совершенно ничего не нажившему за всю свою службу, большая часть личного имущества которого к тому же погибла в начале войны во время германского обстрела Либавы, Колчаку было в высшей степени оскорбительно слышать про себя эти небылицы. На одном из митингов, отвечая на в очередной раз прозвучавшую в его адрес клевету, Александр Васильевич сказал: Если кто-нибудь... найдет у меня какое-нибудь имение или недвижимое имущество, или какие-нибудь капиталы обнаружит, то я могу охотно передать, потому что их не существует в природе Ответ Колчака произвел на матросов сильное впечатление, и больше этот вопрос они никогда не поднимали. Однако политические противника Александра Васильевича впоследствии не раз прибегали к подобного рода инсинуациям, например, по свидетельству историка И.Ф. Плотникова, большевистские источники не брезговали даже измышлениями о том, что якобы Колчак и в боевых действиях-то никогда не участвовал, а адмиральское звание получил благодарю тому, что хорошо танцевал на балах в царских дворцах. 
    Последние недели своего командования флотом Колчак уже не ждал и не получал от правительства никакой помощи, стараясь решать все проблемы своими небольшими силами. Однако попытки А.В. Колчака восстановить дисциплину встречали противодействие рядового состава армии и флота. 3 июня на митинге в полуэкипаже было сформулировано требование удаление со своих постов А.В. Колчака, начальника штаба М.И. Смирнова и ряды других офицеров. 4 июня командующий телеграфировал Керенскому, что агитация балтийской делегации получила "сильное распространение" и местные силы не справляются с противостоянием ей. На митинге 5 июня матросы арестовали помощника командира Черноморского флотского экипажа полковника К.К. Грубера и вынесли постановление о сдаче офицерами холодного и огнестрельного оружия. Чтобы предотвратить кровопролитие, Колчак отдал по радиотелеграфу приказ о сдаче офицерами оружия. Когда пришла пора Колчаку самому сдавать оружие, он собрал на палубе "Георгия Победоносца" его команду и сказал речь, в которой заявил, что офицеры всегда хранили верность правительству и поэтому разоружение для них является тяжелым и незаслуженным оскорблением, которое он сам не может не принять на свой счет. "С этого момента я командовать вами не желаю и сейчас же об этом телеграфирую правительству". С этими словами Александр Васильевич ушел в свою каюту, а судовой комитет решил, что он сдавать оружие не собирается. В этой критической ситуации Смирнов, опасавшийся за жизнь адмирала, связался с Ставкой и попросил Бубнова устроить срочный вызов Колчака в Могилев или Петроград. Колчак же, находясь в состоянии крайнего возбуждения, шагал из угла в угол каюты и обдумывал свое решение. Наконец, он взял пожалованное ему за Порт-Артур золотую саблю - Почетное Георгиевское оружие, выбежал наверх и крикнул матросам "Японцы, наши враги - и те оставили мне оружие. Не достанется оно и вам!", швырнув саблю за борт, и вернувшись после этого в свою каюту. Историк П.Н. Зырянов отмечает, что Колчак, единственный (кроме застрелившегося) не сдавший оружие, да ещё в такой демонстративной форме, от имени офицеров ответил на оскорбление достойным жестом и вызвал этим огонь на себя. Этот жест адмирала, отказавшегося сдать оружие взбунтовавшимся матросам, обошел страницы всех газет и произвел сильное впечатление как в России, так и за границей. В среде правых, уже склонявшихся в то время к идее военной диктатуры, его имя приобретает дополнительную популярность. 6 июня Колчак направил Временному правительству телеграмму с сообщением о произошедшем бунте и о том, что в создавшейся обстановке он не может более оставаться на посту командующего. Не дожидаясь ответа, он передал командование контр-адмиралу В.К. Лукину, совершив таким образом, по мнению А.В. Смолина, дисциплинарный проступок, не имея права без приказа Временного правительства покидать своего поста, и съехал на берег. Историк находит действия адмирала и военно-политическим просчетом, так как будучи теперь "адмиралом без пушек", Александр Васильевич сильно терял в борьбе за власть. Видя, что ситуация выходит из под контроля и опасаясь за жизнь А.В. Колчака, М.И. Смирнов по прямому проводу вызвал А.Д. Бубнова, который связался с Моргенштабом и просил немедленно доложить министру о необходимости вызова Колчака и Смирнова ради спасения их жизней. Ответная телеграмма Временного правительства пришла в 2:20 7 июня. 2-й пункт ее гласил "Временное правительство... приказывает адмиралу Колчаку и капитану Смирнову, допустившим явный бунт, немедленно выехать в Петроград для личного доклада". Таким образом Колчак автоматически попадал под следствие и выводился из военно-политической жизни России. Керенский, уже тогда видевший в Колчаке соперника, использовал этот шанс, чтобы отделаться от него. Колчак же был глубоко оскорблен этой телеграммой, обвинявшей его в допущении бунта в то время как само правительство постоянно попустительствовало анархии в рядах матросов. После получения 7 июня правительственной телеграммы в Севастополе ситуация стала успокаиваться. На митинге была принята резолюция об аресте А.В. Колчака, однако Исполком ее отверг. Вечером 7 июня Колчак и Смирнов отбыли из Севастополя в Петроград. Провожала их на вокзале группа офицеров флота, не очень большая. Многие из офицеров не рискнули провожать адмирала, закрывшего их в критический момент своей грудью. Вскоре после отъезда адмирала, получив по агентурным каналам сведения о его уходе, 12 июня, близ русских берегов вновь появился "Бреслау", разгромивший на острове Федосини маяк с радиостанцией и пленивший его гарнизон.                       Кандидат в диктаторы 
Доклад Колчака Временному правительству о севастопольских событиях был назначен на 13 июня. До этого дня столичные журналисты успели взять у адмирала интервью, в котором Александр Васильевич рассказал о причинах, заставивших его покинуть Черноморский флот. 13 июня, в день доклада, "Русские ведомости" опубликовали беседу с адмиралом, а в "Маленькой газете" А.А. Суворина вышла передовая статья, в которой говорилось: Пусть кн. Львов уступит место председателя в кабинете адмиралу Колчаку. Это будет министерство Победы. Колчак сумеет грозно поднять русское оружие над головой немца, и кончится война! Настанет долгожданный мир! -"Маленькая газета", 13 июня 1917 г. В статье шла речь о неспособности Львова управлять страной. Затрагивался и вопрос о диктатуре. В контексте статьи в качестве выбранного народом диктатора выступал адмирал Колчак. Таким образом, вечером 13 июня для отчета о своей деятельности на заседание Временного правительства пришел выступать новый кандидат в диктаторы. Министры встретили его с явным недоверием и сочли нужным дать бой этой попытке. Прежде чем дать слово Колчаку, Львов поставил на повестку вопрос о статье в "Маленькой газете". Было решено против газеты начать судебное разбирательство за призывы к демонстрации с требованием свержения правительства. Колчак выступал в самом конце затянувшегося за полночь заседания. Александр Васильевич критически отнесся к изменившемуся в мае 1917 года составу Временного правительства, теперь тон в котором стали задавать социалисты. Он подробно описал все обстоятельства дела и прямо и нелицеприятно заявил, что виной произошедшему - политика правительства, которая привела к разложению флота, подрыву авторитета командного состава, поставила командование "в совершенно бесправное и беспомощное положение". Речь Колчака министры выслушали при гробовом молчании. Вслед за ним в том же духе выступил и М.И. Смирнов. В итоге министры постановили отложить обсуждение вопроса до получения результатов работы комиссии под председательством А.С. Зарудного, уже отправившейся в Севастополь для расследования произошедших событий. Адмирала поблагодарили за обстоятельный доклад и отпустили. Когда эта комиссия вернулась в Петроград и подтвердила правомерность всех без исключения шагов Колчака, ему предложили вернуться к командованию флотом. Это предложение Александр Васильевич отверг категорически. 17 июня в Зимнем дворце состоялась встреча А.В. Колчака с пригласившим его американским адмиралом Дж. Г. Гленноном. При переговорах присутствовал и глава американской делегации И. Рут. Колчаку было предложено принять участие в Дарданелльской операции американского флота. По существу речь шла о его прямом участии в боевых действиях американского флота. Адмирал это понял и дал согласие. План являлся секретным, и официально Колчак ехал как специалист по минному делу и борьбе с подводными лодками. Однако современный историк А.В. Смолин замечает, что в истории с приглашением Колчака в США очень много неясного. Так в американских архивах не найдено вообще никаких документов по подготовке Дарданелльской операции. Американские историки Ч. Викс и Дж. Бейлен предполагали, что Гленнон ходатайствовал за Колчака из личной симпатии для спасения от судебного разбирательства, однако А.В. Смолин опровергает эту мысль, указывая, что Гленнон Колчака видел в момент приглашения первый раз в жизни. Проанализировав имеющиеся материалы, А.В. Смолин приходит к выводу, что эпопея с поездкой Колчака в Америку была выгодна в первую очередь А.Ф. Керенскому, видевшего себя главой России, а Колчака - своим соперником в борьбе за власть. Керенского не могла радовать перспектива восхода на российском политическом небосклоне новой яркой звезды, которую общественность уже рассматривала, наравне с генералом Л. Г. Корниловым, как потенциального кандидата в военные диктаторы. Для того, чтобы выпроводить из страны опасного конкурента была достигнута договоренность о поездке адмирала в Америку, легкости осуществления которой могли способствовать и русско-американские масонские связи, поскольку и Рут, и Керенский были масонами. Выпроваживали Колчака из России по всем канонам театрального искусства, с запросом Гленнона в российское адмиралтейство и последовавшим отказом, обращением Рута к Временному правительству, на заседании которого 28 июня вопрос был решен положительно. Однако миссия не имела ни дипломатического статуса, ни определенной цели. Приехав позднее в Вашингтон, Александр Васильевич с удивлением обнаружил, что американские официальные лица не понимают цели визита русской миссии, а во время обсуждения планов Дарданелльской операции совершенно определенно заявляют о ее неосуществимости. В своем письме от 12 октября 1917 года Колчак напишет без обиняков: ...мое пребывание в Америке есть форма политической ссылки и вряд ли мое появление в России будет приятно некоторыми лицам из состава настоящего правительства -А.В. Колчак. 12 октября 1917 года своим спутникам Колчак прямо говорил, что Керенский заставил его покинуть Родину против его желания. В июне же 1917 года опальный адмирал, несмотря на то, что ему недвусмысленно было предложено собирать чемоданы, делать это совершенно не спешил. Наблюдение за общественно-политической жизнью России привело Колчака к мысли о том, что либерально-демократическая общественность не способна управлять страной, довести войну до победы и остановить хаос революции. Он принял приглашение претендовавшего на роль организатора разнородных контрреволюционных и антисоветских элементов и ставившего задачу установления военной диктатуры, водворения порядка, восстановления дисциплины в армии "Республиканского центра" вступить в эту организацию и возглавить ее военный отдел. "Республиканский центр" в качестве возможных диктаторов рассматривал две кандидатуры: А.В. Колчака и Л.Г. Корнилова. Милюков, уже в эмиграции, писал: Естественным кандидатом на единоличную власть явился Колчак, когда-то предназначавшийся петербургским офицерством на роль, сыгранную потом Корниловым. Колчак же своей задачей считал объединить разрозненные офицерские кружки, наладить их взаимодействие. В частном порядке Александр Васильевич провел встречи с П.Н. Милюковым и В.В. Шульгиным. Жил адмирал в это время на Васильевском острове на частной квартире, а также у сестры на даче. 1 июля А.В. Колчака посетили члены Главного комитета Союза офицеров армии и флота и преподнесли ему саблю, взамен выброшенной в море, с надписью "Рыцарю чести от Союза офицеров армии и флота". Состоялась также встреча Колчака с председателем Союза полковником Л.Н. Новосильцевым, в ходе которой адмирал выразил согласие остаться в России, пусть даже на нелегальном положении, и не ехать в Америку, однако у Новосильцева "ничего реального" на тот момент не было. Историк А.В. Смолин считает, что на самом деле задачей делегации Союза офицеров армии и флота, созданного по почину Ставки и тогдашнего Главковерха генерала Алексеева, состояла в устранении в приличествующей форме конкурента протеже Ставки Л.Г. Корнилова, которого к тому же в это время активно начала в противовес Петрограду"раскручивать" Москва. Корнилов не был так интеллигентен, как Колчак, однако у него в руках была реальная сила, а 19 июля он стал Верховным главнокомандующим. Александр Васильевич к власти не рвался, и с Корниловым соперничать не собирался, наоборот, он ценил этого талантливого и смелого генерала. Корнилов, в свою очередь, также считал Колчака своим сторонником, и фамилия адмирала фигурировала в различных вариантах списков корниловского правительства. При этом историк А.С. Кручинин указывает, проводя ретроспективный анализ, что настрой Колчака на решительные действия обстановке того времени соответствовал гораздо сильнее, нежели упорная лояльность Временному правительству Корнилова, пагубно сказавшаяся на всем деле уже через месяц. О политической активности и антиправительственной деятельности опального адмирала Временное правительство было хорошо информировано. По данным М.И. Смирнова Керенскому удалось раскрыть военный отдел "Республиканского центра", последней каплей, переполнившей чашу терпения нового премьер-министра стал визит 21 июля 1917 года к Колчаку находившегося в резкой оппозиции Временному правительству и лично Керенскому монархиста генерала В.И. Гурко, во время которого военные обсуждали положение дел в армии и генерала Корнилова, способного по их мнению остановить ее развал. На следующий день Колчак хотел нанести Гурко ответный визит, однако того успели арестовать по распоряжению Керенского за монархическую пропаганду и публикацию письма к Николаю II от 4 марта, в тексте которого генерал предсказывал реставрацию монархии. В день визита Гурко к Колчаку, непосредственно перед арестом первого, Колчак получил от Керенского срочную телеграмму с требованием в кратчайший срок отбыть в США и донести о причинах задержки отъезда, что, как отмечают современные историки, не может быть простым совпадением. Историк П.В. Зырянов отмечает при этом, что если бы Колчак чистосердечно поведал Керенскому об этих причинах, то наверняка оказался бы в Петропавловской крепостивместе с Гурко. 

Время скитаний 

Русская военно-морская миссия в составе А.В. Колчака, М.И. Смирнова, Д.Б. Колечицкого, В.В. Безуара, И.Э. Вуич, А.М. Мезенцева покинула столицу 27 июля 1917 года. До норвежского города Бергена Александр Васильевич добирался под чужой фамилией - чтобы скрыть свои следы от немецкой разведки. Из Бергена миссия проследовала в Англию.  В Англии Колчак провел 2 недели: знакомился с морской авиацией, подводными лодками, тактикой противолодочной борьбы, посещал заводы по военно-морскому производству. С английскими адмиралами у Александра Васильевича сложились хорошие отношения, союзники доверительно посвящали Колчака в военные планы. В Лондоне Колчака познакомили с первым лордом адмиралтейства адмиралом Джоном Джеллико адмиралы беседовали более часа, обсуждали минирование, а под конец разговора речь зашла о морской авиации, и Колчак попросил разрешения принять участие в одной из ее операций. Разведывательный полет в качестве одного из членов экипажа на двухмоторном самолете произвел на русского адмирала большое впечатление. В Англии Александр Васильевич провел также несколько встреч с начальником английского Морского генерального штаба генералом Холлом. 

В США 16 августа русская миссия на вспомогательном крейсере "Глонсестер" вышла в плавание из Глазго к берегам Нового Света, куда и прибыла 28 августа 1917 года. Выяснилось, что никакой Дарданелльской операции американский флот никогда и не планировал. Отпала главная причина поездки Александра Васильевича в Новый Свет, и с этого момента его миссия носила военно-дипломатический характер. Колчак провел в США около 2 месяцев, за это время провел встречи с русскими дипломатами во главе с послом Б.А. Бахметьевым, морским министром США, государственным секретарем, военным министром. 16 октября (по новому стилю) А.В. Колчака принял американский президент В. Вильсон. За время пребывания в США Колчак по просьбе коллег-союзников поработал в американской Морской академии, где консультировал слушателей академии по минному делу, признанным мастером которого являлся. По приглашению морского министра знакомился с американским флотом и на флагмане "Пенсильвания" более 10 дней участвовал в флотских маневрах. Несмотря на проводимое с взаимной пользой с союзниками время в США, А.В. Колчак считал, что миссия в Америку не удалась. Было решено возвращаться в Россию. Возвращаться решили черезТихий океан. В Сан-Франциско, уже на западном побережье США, Колчак получил телеграмму из России с предложением выставить свою кандидатуру в Учредительное собрание от кадетской партии по Черноморскому флотскому округу, на что он ответил согласием, однако его ответная телеграмма опоздала. 12 (25) октября Колчак с офицерами отправился из Сан-Франциско во Владивосток на японском пароходе "Карио-Мару". 

В Японии Через 2 недели после отплытия пароход прибыл в японский порт Йокогама. Здесь Александр Васильевич узнал последние российские новости о свержении Временного правительства и захвате власти большевиками. Ещё через какое-то время было получено известие о начале переговоров правительства Ленина с германскими властями в Бресте о заключении сепаратного мира, позорнее и кабальнее которого Колчак с трудом мог себе что-нибудь представить. Александр Васильевич очень остро переживал случившееся на Родине, свое бессилие, как ему казалось, что-либо изменить. Его мысли в это время были таковы: Быть русским, быть соотечественником Керенского, Ленина... ведь целый мир смотрит именно так: ведь Иуда Искариот на целые столетия символизировал евреев, а какую коллекцию подобных индивидуумов дала наша демократия, наш "народ-богоносец". -А.В. Колчак Колчаку теперь предстояло решить для себя тяжелый вопрос, что делать дальше, когда в России утвердилась власть, которую он не признавал, считая изменнической и повинной в развале страны. Связывать служение Родине с большевизмом для него было немыслимо. И он решил как представитель бывшего русского правительства, которое было связано известными обязательствами с Антантой, продолжать войну. Своим офицерам он предоставил полную свободу оставаться за границей или ехать на Родину, сам же в сложившейся обстановке свое возвращение в Россию он считал невозможным и сообщил о своем непризнании сепаратного мира союзному английскому правительству через посла К. Грина в Токио с просьбой принять его на службу "как угодно и где угодно" для продолжения войны с Германией. Выбор конкретно Англии Колчаком объяснялся теми наилучшими отношениями, сложившимися у него за время заграничной поездки с представителями этой страны. В своей автобиографии позднее А.В. Колчак о попытке определиться на английскую службу напишет следующим образом: Я оставил Америку накануне большевистского переворота и прибыл в Японию, где узнал о об образовавшемся правительстве Ленина и о подготовке к Брестскому миру. Ни большевистского правительства, ни Брестского мира я признать не мог, но как адмирал русского флота я считал для себя сохраняющими всю силу наше союзное обязательство в отношении Германии. Единственная форма, в которой я мог продолжать свое служение Родине, оказавшейся в руках германских агентов и предателей, было участие в войне с Германией на стороне наших союзников. С этой целью я обратился, через английского посла в Токио, к английскому правительству с просьбой принять меня на службу, дабы я мог участвовать в войне и тем самым выполнить долг перед Родиной и ее союзниками. -А.В. Колчак  Вскоре Колчака вызвали в английское посольство и сообщили, что Великобритания охотно принимает его предложение. 30 декабря 1917 года Колчак получил сообщение о назначении на Месопотамский фронт. В первой половине января 1918 года Колчак выехал из Японии через Шанхай в Сингапур. Александру Васильевичу не давали покоя мысли о положении оставленной в России семьи, о которой он не получал известия с осени 1917 года. 

Софья Федоровна тем временем с сыном Славушкой находила приют в матросских семьях, помнивших и уважавших своего бывшего командующего. Через некоторое время Софья Федоровна смогла отправить сына к знакомым в Каменец-Подольский. 

    В Сингапуре и в Китае В марте 1918 года, прибыв в Сингапур, Колчак получил секретное поручение срочно возвращаться в Китай для работы в Маньчжурии и Сибири. Изменение решения англичан было связано с настойчивыми ходатайствами русских дипломатов и других политических кругов, видевших в адмирале кандидата в вожди противобольшевистского движения. Первым пароходом Александр Васильевич вернулся в Шанхай, на чем и завершилась, не успев начаться, его английская служба. Подробности нового назначения адмирала ожидали у русского посланника в Пекине князя Н.А. Кудашева. В Шанхае Колчак встретился с председателем правления Русско-Азиатского банка А.И. Путиловым, оттуда по железной дороге он добрался до Пекина и посетил Кудашева, который поведал Александру Васильевичу, что это именно он настоял на командировке адмирала в Китай, надеясь решить с его помощью ряд важных задач. Дипломат рассказал адмиралу, что прогерманское большевистское правительство в разных концах России уже начало встречать сопротивление, например, на Юге России уже борется Добровольческая армия генералов Алексеева и Корнилова. Главной из задач, которые мог решить Колчак, дипломат видел объединение хаотично формировавшихся на Дальнем Востоке противобольшевистских отрядов в единую крупную вооруженную силу, которую можно было бы противопоставить большевикам. C прибытием А.В. Колчака в Китай завершился длительный период зарубежных скитаний и поездок. Теперь адмирала ожидала работа, связанная с политической и военной борьбой с большевистским режимом внутри России. Ареной формирований предполагалась Китайско-Восточная железная дорога, построенная русскими к 1903 году и с тех пор управлявшаяся престарелым генералом Д.Л. Хорватом, с центром в Харбине. В Пекине прошла встреча Колчака с управляющим КВЖД генералом Д.Л. Хорватом, рассказавшим Колчаку о необходимости оформления адмирала в штатах КВЖД для руководства охраной железной дороги и всей военно-стратегической стороной дела, связанной со спасением КВЖД как русской собственности. 10 мая 1918 года на заседании акционеров КВЖД А.В. Колчак был введен в состав правления и назначен главным инспектором охранной стражи КВЖД с одновременным руководством всеми русскими вооруженными силами в ее полосе. 11-12 мая Колчак прибыл в Харбин. В эти дни в городе было напечатано интервью с адмиралом, в котором он обещал восстановить законность и правопорядок в городе. В полосе отчуждения действовало несколько вооруженных формирований: 5-тысячный Особый маньчжурский отряд атамана Семенова, не подчинявшегося Хорвату, 2-тысячный харбинский отряд полковника Н.В. Орлова, действовавший на восточном конце КВЖД отряд атамана И.П. Калмыкова. Колчак часто посещал точки дислокации разных отрядов, занимаясь выполнения своей задачей под эгидой обновленного правления КВЖД. Колчак начал организацию крупного соединения, развертываемого под прикрытием усиления охраны железной дороги. Надежной опорой Колчака стал орловский отряд. Следующей задачей было наладить отношения с атаманом Семеновым, однако под воздействием японских инструкций и собственного предвзятого отношения к "господам", Семенов на контакт идти отказался, вошел с Колчаком в конфликт, и этот самый крупный отряд, ставший даже задираться против верных Колчаку отрядов, Александр Васильевич через некоторое время перестал брать в расчет своих сил. Начало организации Колчаком военной флотилии на Сунгари и его планы по занятию Владивостока озаботили готовивших интервенцию японцев, ставших проводить враждебную Колчаку политику, видя "неподатливость" адмирала. И Александру Васильевичу пришлось с его небольшим отрядом фактически противостоять на Востоке России воле Японии как великой державы и ее нарастающему давлению. В конце концов Колчак решил съездить в Японию для выяснения отношений с японскими военными верхами. 

    Снова в Японии 30 июня Александр Васильевич, передав предварительно командование генералу Б.Р. Хрещатицкому, уехал в Японию. Целью поездки, кроме выяснения отношений с японцами, было стремление Колчака завязать связи с представителями других стран, получить от них поддержку в военном строительстве. При помощи посла В.Н. Крупенского была организована встреча Колчака с начальником японского Генштаба генералом Ихарой и его помощником генералом Танакой. Встреча не принесла больших результатов: японцы убедились, что манипулировать Колчаком не удастся, будучи уверенными в "японофобии" Колчака, они не оказали содействия ему в устранении противоречий с японскими представителями на Дальнем Востоке, и даже постарались задержать его в Японии под предлогом отдыха и лечения, так как такая известная и трудноуправляемая личность на Дальнем Востоке мешала осуществлению их планов. Японцы не были настроены особенно считаться с русскими интересами на Дальнем Востоке в обстановке начинавшегося развала России. Тем не мене, здесь Александр Васильевич познакомился с британским генералом Ноксом, с которым у него завязались дружеские отношения с первой встречи. По совету Крупенского Колчак посетил французского посла в Токио Э. Реньо, предназначавшегося уже тогда на пост главы французской миссии во Владивостоке. В Японии Александр Васильевич встретился с Анной Васильевной, которая, съездив во Владивосток и разведясь в июле с мужем, вернулась в Японию к своему возлюбленному. В сентябре Колчак узнал, что Нокс и Реньо на пароходе отправляются во Владивосток, и видимо при содействии Нокса сумел получить место на этом судне. 16 сентября Александр Васильевич покинул Японию и, понимая, что на Дальнем Востоке японцы будут мешать его работе, намеревался пробираться на Юг России, чтобы разыскать семью и поступить на службу к Алексееву и Корнилову, не имея сведений о гибели последнего во время неудачного штурма Екатеринодара в конце марта (старый стиль) 1918 года. 

    Гражданская война А.В. Колчак прибыл во Владивосток 19-20 сентября 1918 года. Во Владивостоке Колчак внимательно изучает ситуацию на восточных окраинах страны, узнает о состоявшемся в Уфе совещании представителей различных демократических сил и об образовании Директории, претендовавшей на роль "Временного Всероссийского правительства" - объединенного антибольшевистского правительства на территории от Волги до Сибири. Узнав о его приезде, с ним захотели встретиться многие морские офицеры, на частном совещании с которыми адмирал заявил, что из всех конкурирующих правительств он поддержал бы только Сибирское, так как оно появилось без внешнего влияния и смогло провести мобилизацию населения, что означало значительную поддержку правительства населением. Приезд Колчака совпал по времени с посещением Владивостока П.В. Вологодским, 21 сентября они провели встречу. Познакомился Александр Васильевич и с одним из руководителей антибольшевистского выступления Чехословацкого корпуса и командующим чехословацкими войсками генералом Р. Гайдой, с которым, по данным И.Ф. Плотникова, А.В. Колчак уже тогда в той или иной форме договорился о будущей совместной работе. В результате 2 бесед между ними Гайда, человек весьма трудноуправляемый, попал вод влияние Колчака. 

    Военный и морской министр Директории

 Как и из Японии во Владивосток, через Сибирь Колчак ехал как частное лицо в штатской одежде. 13 октября 1918 года в своем движении на Дон А.В. Колчак прибыл из Владивостока в Омск, планируя провести здесь только несколько дней. В первую очередь Александр Васильевич установил связь с представителями Добровольческой армии. Они относились к Директории крайне отрицательно, считая ее "повторением Керенского", что, как пишет историк Хандорин, полностью соответствовало истине. По поводу желания Колчака пробираться на Юг генералы говорили ему: "Зачем Вы поедете - там в настоящее время есть власть Деникина, там идет своя работа, а Вам надо оставаться здесь", подразумевая идею переворота. Уже на следующий день адмирала посетил адъютант главнокомандующего войсками Директории генерала В.Г. Болдырева и передал просьбу своего начальника о визите к нему адмирала. Встреча состоялась, и Болдырев попросил Колчака остаться в Омске ещё на несколько дней. В этот день, видимо после посещения Болдырева, Колчак отправил письмо генералу Алексееву, в котором сообщал о своем желании служить под его началом. Также Александр Васильевич встречался с другими членами Директории, где большинство составляли эсеры - познакомился с представителем Добровольческой армии в Сибири полковником Д.А. Лебедевым, казачьими офицерами, включая коменданта Омска казачьего полковника В. И. Волкова, в доме которого вскоре он стал снимать квартиру. С Колчаком пытались установить отношения и члены правительства, включая главу Директории Н.Д. Авксентьева, пожелавшего с ним встретиться. В нем одновременно и нуждались, и его боялись; через него рассчитывали наладить отношения с англичанами, так как было известно, что Колчак состоит с ними в наилучших отношениях, однако одновременно и опасались его диктаторских наклонностей. К моменту приезда в Омск Александр Васильевич уже для себя внутренне совершенно определился, что единственным средством победить большевизм может быть только военная диктатура. В это же время по заданию крупной подпольной антибольшевистской организации Национальный центр из Москвы в Сибирь и Маньчжурию выехал видный сибирский кадет, в прошлом депутат IV Госдумы В.Н. Пепеляев. От этой подпольной организации он имел специальное задание и значительные полномочия: Национальный центр командировал меня на восток для работы в пользу единоличной диктатуры и для переговоров с адмиралом Колчаком в целях предотвращения соперничества имен Алексеева и Колчака. Со смертью Алексеева кандидатура адмирала стала бесспорной... -В.Н. Пепеляев Свидетельство Пепеляева, написанное в марте 1919 года, очень важно. Очевидно, кандидатура Колчака рассматривалась в этих кругах уже довольно давно, ведь выехал из Москвы он ещё в августе 1918 года. Историк И.Ф. Плотников делает приходит к заключению, что в Национальном центре знали о пребывании А.В. Колчака весной-летом 1918 года на Дальнем Востоке и рассматривал его как кандидата во всероссийские диктаторы, и отмечает данный факт как очень важный. Относительно возможной конкуренции имен, А.В. Колчак заявил Пепеляеву, что "если бы я имел власть, то, объединившись с Алексеевым, я бы отдал ее ему". 16 октября Болдырев предложил Колчаку пост военного и морского министра (место не удовлетворявшего Директорию и правительство П.П. Иванова-Ринова), от которого, не желая связывать себя с Директорией, Колчак сначала отказался, но потом, выяснив ряд вопросов - особенно вопрос о степени подчиненности ему некоторой части войск - дал свое согласие с условием, что если обстановка и условия работы будут противоречить его взглядам, он оставляет за собой право уйти. Против кандидатуры А.В. Колчака Сибирское правительство ничего не имело, возражали лишь Иванов-Ринов, начальник штаба Сибирской армии П.А. Белов (Виттенкопф) и эсеровский вождь В.М. Чернов. В начале ноября почти удалось достичь соглашения, но на этот раз против вхождения в состав правительства находящегося под подозрением в организации сепаратных эсеровских вооруженных формирований Роговского выступил уже А.В. Колчак. Уступил адмирал лишь после просьбы председательствовавшего министра снабжения И.И. Серебренникова "спасти положение дел, войти в состав Совета Министров, примирившись с присутствием в Совете некоторых нежелательных для него лиц". 7 ноября Александр Васильевич приступил к исполнению своих новых обязанностей, первыми своими приказами начав формирование центральных органов Военного министерства и Главного штаба. Уже на следующий день Александр Васильевич отправился на фронт для личного ознакомления с положением армии и с ее командным составом. 

Верховный правитель России Приезд в Омск адмирала Колчака совпал по времени с крайним кризисом в борьбе между сложившимися политическими группировками, резко проявлявшейся в конфликте между Директорией и Советом министров, большинству членов которого первая, возглавлявшаяся эсеров Н.Д. Авксентьевым, претила. Колчак, противник социалистических партий и сторонник жесткого курса в деле консолидации антисоветских сил, также со временем постепенно вовлекался в эту борьбу на стороне Совета министров. В ночь на 17 ноября 1918 года произошел - казавшийся очевидцам малозначительным - эпизод, когда на городском банкете в честь французского генерала Жанена три высокопоставленных казачьих офицера - начальник Омского гарнизона полковник Сибирского казачьего войска В.И. Волков, войсковые старшины А. В. Катанаев и И. Н. Красильников - потребовали исполнить государственный гимн Российской империи "Боже, Царя храни". У лидеров партии эсеров, присутствовавших на банкете в качестве представителей Директории, это вызвало чувство досады такой степени, что они сразу же обратились к А. В. Колчаку и потребовали ареста казачьих офицеров за "неподобающее поведение". Сам Колчак вернулся в Омск из недельной поездки на фронт ранним вечером 17 ноября, и уже на следующий день переехал из дома В.И. Волкова в здание штаба, которым служил бывший губернаторский дом, 15 декабря Александр Васильевич окончательно перебрался в бывший особняк Батюшкиных на берегу Иртыша, где проживал до оставления Омска войсками Восточного фронта. Не став дожидаться собственного ареста, Волков и Красильников сами произвели упреждающий арест представителей левого крыла Временного Всероссийского правительства - эсеров Н.Д. Авксентьева, В.М. Зензинова, А.А. Аргунова и товарища министра внутренних дел Е.Ф. Роговского, который как раз и занимался формированием партийного вооружённого милицейского отряда "для охраны Директории". Всех арестованных офицеры на ночь заперли в помещении городских казарм. На свободу троих остальных членов Директории, в числе которых был и председатель Совета министров и Верховный главнокомандующий - никто не покушался. Ударную силу заговора составляли военные, в том числе чуть ли не все офицеры Ставки во главе с ее генерал-квартирмейстером полковником А. Сыромятниковым. Политическую роль в заговоре выполняли кадетский эмиссар В.Н. Пепеляев и близкий к правым кругам министр финансов Директории И.А. Михайлов. В заговор также были вовлечены часть министров, а также деятели буржуазных организаций. Активную роль в организации свержения Директории играл и полковник Д.А. Лебедев, прибывший в Сибирь из Добровольческой армиии считавшийся представителем генерала А.И. Деникина. В его обязанности входили переговоры с командующими фронтовыми армиями. Все участники переворота четко знали свои роли: были назначены связные, исполнители, каждый из которых нес ответственность за свой участок. Ненадежные воинские части были заблаговременно под разными предлогами выведены из города. Генерал Р. Гайда должен был обеспечить нейтралитет чехов. В.Н. Пепеляев "вербовал" министров и общественных деятелей. Один офицер был даже определен наблюдать за выехавшим на фронт главнокомандующим В.Г. Болдыревым, чтобы к нему не могла поступить информация о перевороте до его завершения. В поддержку свергаемой Директории не выступила ни одна воинская часть омского гарнизона. Состоявший из эсеров Батальон охраны Директории был предупредительно разоружен. Один из офицеров этого батальоне опубликовал в уфимской эсеровской газетой "Народ" от 26 ноября свое свидетельство о том что, прибывшие арестовывать Директорию офицеры сообщили начальнику караула, будто из-за вероятного нападения присланы "сменить охрану". Он заподозрил неладное, но уступил из-за того, что у него было намного меньше сил. При этом тайком был послан гонец в казармы батальона на вокзал. Батальон подняли по тревоге, но подошедший отряд участников переворота предотвратил его выступление предупредительным пулеметным залпом, после чего, потеряв одного человека, эсеровский батальон сдался, солдат разоружили и отпустили. "Роль" английской военной миссии в перевороте, приписывавшаяся ей впоследствии советскими источниками, ограничивалась тем, что они, будучи проинформированы и перевороте, обещали не вмешиваться в него при условии, что переворот будет бескровным. Все остальное - отмечает историк Хандорин - вымыслы, базирующиеся на хороших отношениях Колчака с англичанами. В советской историографии усиленно эксплуатировались некоторые фразы Нокса, якобы указывавшие на соответствие действительности советского мифа о Колчаке как "ставленнике Антанты", что действительности соответствует не больше, чем попавшая даже в Большую советскую энциклопедию фальсификация о якобы прибытии Колчака в Сибирь вместе с Ноксом. Собравшийся на следующее утро после ареста эсеров Совет министров счел, что запертые в казармах сами виноваты в таком повороте событий, а следовательно, сохранение за ними места в правительстве привело бы лишь к дальнейшей дискредитации власти. Совет министров далее признал Директорию несуществующей, объявил о принятии на себя всей полноты верховной власти и пришёл к выводу о необходимости "полного сосредоточения власти военной и гражданской в руках одного лица с авторитетным именем в военных и общественных кругах", которое будет руководить на принципах единоначалия. Было принято принципиальное решение "передать временно осуществление верховной власти одному лицу, опирающемуся на содействие Совета министров, присвоив таковому лицу наименование Верховного правителя", после чего было выработано и принято "Положение о временном устройстве государственной власти в России" (так называемая "конституция 18 ноября"), устанавливавшее, в частности, порядок взаимоотношений Верховного Правителя и Совета министров В качестве кандидатур на роль "диктатора" рассматривалось 3 лица: Главнокомандующий войсками Директории генерал В.Г. Болдырев; управляющий КВЖД генерал Д.Л. Хорват; военный и морской министр вице-адмирал А.В. Колчак. Выбор Совета министров производился тайным голосованием закрытыми записками. Была выбрана кандидатура военного и морского министра А.В. Колчака. Колчак был произведен в полные адмиралы, ему передавалось осуществление верховной государственной власти и присваивалось звание Верховного Правителя. Ему же входили в подчинение все вооруженные силы государства. Верховный Правитель наделялся полномочиями предпринимать любые меры, вплоть до чрезвычайных, по обеспечению вооруженных сил, а также по установлению гражданского порядка и законности. Колчак заявил о своём согласии на избрание и первым же своим приказом по армии объявил о принятии на себя звания Верховного главнокомандующего всеми сухопутными и морскими силами. Приняв назначение, в тот же день Колчак издал приказ, в тексте которого он определял направление своей работы на посту Верховного правителя: 

Приняв крест этой власти в исключительно трудных условиях Гражданской войны и полного расстройства государственных дел и жизни, объявляю, что я не пойду ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности. Главной целью я ставлю создание боеспособной армии, победу над большевиками и установление законности и порядка 

Общественность отнеслась к свершившемуся перевороту или безучастно, или радостно, уповая на установление твердой власти, по которой успел соскучиться средний российский обыватель. После своего прихода к верховной власти А. В. Колчак отменил распоряжение о том, что евреи как потенциальные шпионы подлежат выселению из 100-вёрстной прифронтовой зоны. Обращаясь к населению, Колчак заявил: "Приняв крест этой власти в исключительно трудных условиях гражданской войны и полного расстройства государственной жизни, объявляю, что не пойду ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности". Далее Верховный Правитель провозглашал цели и задачи новой власти. Первой, наиболее актуальной задачей называлось укрепление и повышение боеспособности армии. Второй, неразрывно с первой связанной - "победа над большевизмом". Третьей задачей, решение которой признавалось возможным лишь при условии победы, провозглашалось "возрождение и воскресение погибающего государства". Вся деятельность новой власти объявлялась нацеленной на то, чтобы "временная верховная власть Верховного Правителя и Верховного Главнокомандующего могла бы передать судьбу государства в руки народа, предоставив ему устроить государственное управление по своей воле". Как пишет современный российский историк В. В. Журавлёв, важнейшей идеологической константой колчаковского правления стала формула-лозунг "восстановления законности". Уже в первых декларациях говорилось о необходимости установления и поддержания в стране "законности и правопорядка" как о первостепенных целях новой власти. На специально организованной 28 ноября 1918 года встрече с представителями прессы Колчак заявлял: "Порядок и закон в моих глазах являются неизменными спутниками, неразрывно друг с другом связанными". "Законность" намечалось обеспечить путём восстановления правопреемства российской власти - как было заявлено, новое российское правительство (правительство Колчака) действовало, "восприяв власть бывшего Временного правительства, образовавшегося в марте 1917 года, и поставив своей задачей укрепление своего авторитета как единой власти, преемственной к исторической власти Государства Российского". Председателем Совета министров был оставлен близкий к кадетам П.В. Вологодский, ставший для Верховного правителя символом легитимности его правления. Приказом о своем вступлении в должность Верховного главнокомандующего А.В. Колчак одновременно освобождал от нее В.Г. Болдырева. Он находился в Уфе, когда его вызвал по прямому проводу Колчак и сообщил о произошедшем перевороте. Когда Болдырев стал говорить об угрозе гражданской войны, адмирал его резко прервал: "Генерал, я не мальчик! Я взвесил все и знаю, что делаю. Благоволите немедленно выехать из Уфы". Поколебавшись, Болдырев подчинился распоряжению адмирала. Несмотря на то, что представители кадетской партии, правые круги и большинство военных поддержали Колчака, провозглашение его Верховным правителем не прошло гладко. Российское отделение Чехословацкого национального совета 21 ноября высказывало свое недовольство свершившимся переворотом. Верховный правитель, в свою очередь, очень резко отреагировал на выступление чешских политиков, прямо заявив им в лицо, что мнение иностранцев, бросивших к тому же фронт после окончания мировой войны, его не интересует. Осудили "омский переворот" также представители "революционной демократии" и меньшевики. А эсеры призвали к вооруженному сопротивлению. Находившиеся в Уфе и Екатеринбурге члены Учредительного собрания во главе с эсером В. М. Черновым заявили, что они не признают власти адмирала Колчака, откроют фронт большевикам и будут всеми силами противодействовать новой власти. Чернов и его сподвижники были арестованы сибирскими войсками, но по пути отбиты от них чехами. Чернов пробрался в Советскую Россию. С этого времени деятельность партии социалистов-революционеров ушла в подполье. Они заявили, что им ближе большевики, чем националисты, и во всём дальнейшем течении Гражданской войны в Сибири они занимались агитацией в армии, возбуждением земств и кооперации против колчаковской власти и подготовкой заговоров. Позднее в иностранной прессе получили хождение многочисленные слухи и домыслы о событиях 18-го ноября в Омске. Поэтому Российское правительство выпустило официальное заявление, в котором характеризовало свергнутую власть Директории как "неделовую", лишенную политического единства и раздираемую партийными противоречиями, ставило в вину ее эсеровским руководителям узкопартийное интриганство и привнесение по печальному подобию 1917 года политики в жизнь армии, а на основании выпуска газеты "Сибирская речь" от 26 января 1919 г. и в попытках создания чисто эсеровской партийной военной организации. Приход к власти в Сибири адмирала А.В. Колчака, принявшего звание Верховного правителя Российского государства и главнокомандующего русской армией, концентрация в его руках военной, политической и экономической власти дала возможность белым оправиться от поражений, понесенных ими в Поволжье осенью 1918 года. Противобольшевистское движение после омских событий стало более консолидированным, однако события не обошлись без потерь для него: политическая база движения стала уже. Таким образом, в результате событий 18 ноября 1918 года антибольшевистское движение трансформировалось в Белое движение. Колчак надеялся, что под знаменем борьбы с красными ему удастся объединить самые разнородные политические силы и создать новую государственную власть. Поначалу положение на фронтах благоприятствовало этим планам. В декабре 1918 года Сибирская армия заняла Пермь, имевшую важное стратегическое значение и существенные запасы военного снаряжения. Если говорить о роли западных держав в приходе к верховной власти А.В. Колчака, то можно сказать однозначно: Антанта поддерживала Колчака, но выдвинули его отечественные, русские антибольшевистские силы. Вооруженные выступления против новой власти все же последовали. В ночь с 22 на 23 декабря в Омске, когда А.В. Колчак тяжело заболел (у него начиналось воспаление легких и он едва мог вставать с постели), большевики подняли восстание, захватив тюрьму, железнодорожный мост через Иртыш и пригород Куломзино. Белая контрразведка была осведомлена о подготовке восстания и накануне арестовала штаб заговорщиков. В итоге восстание было жестко подавлено в тот же день частями омского гарнизона. В результате самосуда офицеров погибли 8 выпущенных большевиками из тюрьмы депутатов Учредительного собрания (Барсов, Брудерер, Лиссау, Локтев, Марковецкий, фон Мекк, Саров иФомин). Остальные находившиеся в тюрьме депутаты после усмирения восстания были отпущены на свободу. Историк Хандорин констатирует, что в обстановке военного времени суровая практика военно-полевых судов была оправданной и применялась всегда. Тем более, что 30 ноября 1918 года правительство Колчака приняло постановление, которое предусматривало смертную казнь для лиц, виновных в воспрепятствовании осуществлению власти Верховного правителя или Совета министров. Однако при подавлении подобных декабрьскому омскому восстаний нередко их участники становились жертвами самосудов, как стали жертвами офицерского самосуда члены Учредительного собрания, однако даже эти эксцессы в такой обстановке являлись по существу неизбежными. На территориях, контролировавшихся большевиками, подобное происходило гораздо чаще и нередко в более жестоких формах. Впоследствии воинские части, подконтрольные А.В. Колчаку в Сибири, осуществляли операции против красных партизан, в этих операциях использовались также отряды Чехословацкого корпуса. Согласно официальному заключению А. Г. Гойхбарга, направленного центральным большевистским правительством в Сибирь заведующим отдела юстиции Сибревкома, в Екатеринбургской губернии было подвергнуто телесным наказаниям около 10 % двухмиллионного населения, в том числе женщины и дети. Как сообщал историк П. А. Голуб более 625 человек были расстреляны при подавлении восстания в Кустанае в апреле 1919 года, несколько селений были выжжены. Усмирителям восстания Колчак адресовал такой приказ: "От лица службы благодарю генерал-майора Волкова и всех господ офицеров, солдат и казаков, принимавших участие при подавлении восстания. Наиболее отличившихся представить к наградам". В ночь на 30 июля 1919 г. в Красноярском военном городке вспыхнуло восстание, в котором приняли участие 3-й полк 2-й отдельной бригады и большинство солдат 31-го полка 8-й дивизии, всего до 3 тыс. человек. Захватив военный городок, восставшие предприняли наступление на Красноярск, но были разбиты, потеряв до 700 человек убитыми. Руководившему подавлением восстания генералу Розанову адмирал послал телеграмму: "Благодарю вас, всех начальников, офицеров, стрелков и казаков за отлично выполненную работу". После переворота всем стало очевидным укрепление государственной власти. Закончилась эпопея междоусобиц различных правительств и "областных дум". Колчак выстроил управленческую вертикаль снизу до верху. Приободрились военные. Даже враги это отмечали: один из видных большевистских деятелей, председатель Сибирского ревкома И. Смирнов в период колчаковской диктатуры доносил В.И. Ленину: "В Сибири контрреволюция сложилась в правильно организованное государство с большой армией и мощным разветвленным госаппаратом". Историк Хандорин отмечаете, Что и делая даже скидку на субъективность и преувеличенность этого отдельно взятого мнения, нельзя не заметить, что оно во многом ломает бывшее принятым в советской историографии представление о "внутренней гнилости" государственного организма белых. В январе 1919 года произошло личное знакомство Верховного главнокомандующего с генералом В.О. Каппелем, тоже монархистом, который уже давно в соответствии со своими заслугами должен был получить соответствующее военное назначение, но незаслуженно при помощи интриг затиравшийся из-за его связей с "Самарской учредилкой", которой он, командовавший весной-летом 1918 года Народной армией, вынужден был тогда внешне проявлять определенную лояльность. Это была небольшая плата за возможность добиться тех головокружительных успехов на фронте, когда Каппель взял Самару, Симбирск, Казань вместе с хранившимся там большевиками Золотым запасом России. Теперь же, в том числе и из-за обыкновенной зависти к его прошлогодним громким победам на Волге, он оказался в Сибири не у дел. Даже А.В. Колчаку генерал Каппель заочно был представлен в невыгодном свете. Однако при личной встрече Владимир Оскарович произвел на адмирала настолько благоприятное впечатление, что они даже вышли из кабинета Верховного правителя под руку, что бывало крайне редко. С этого момента отношения между Колчаком и Каппелем наладились, генералу был поручен стратегический резерв Ставки - 1-й Волжский корпус, выведенный из состава Западной армии и предназначавшийся отныне для нанесения ударов на наиболее важных направлениях. Впоследствии, говоря о событиях 18 ноября, омская газета "Наша заря" вспоминала: "Фронт начал крепнуть. Снабжение его самым необходимым становилось с каждым днем лучше и лучше. Жизнь прифронтовой полосы упорядочивалась. Население получило уверенность в завтрашнем дне и стало поддаваться организации. Движение неприятеля было остановлено". Все выше перечисленное оказало положительное влияние и на отношениях Востока с другими белыми армиями, вскоре объединившимися вокруг него, и с иностранными державами. Восстановление наград русской армии 30 ноября 1918 г. Верховный Правитель и Верховный Главнокомандующий адмирал А. В. Колчак издал приказ не только о восстановлении дня празднования в честь Ордена Св. Великомученика и Победоносца Георгия 26 ноября (старого стиля), но и расширении его значения, повелев: Считать этот день праздником всей Русской Армии, доблестные представители которой высокими подвигами, храбростью и мужеством запечатлели свою любовь и преданность нашей Великой Родине на полях брани. День сей торжественно праздновать ежегодно во всех воинских частях и командах. Верховный Правитель отменил учрежденное Временным правительством награждение "Георгием с лавровой ветвью", даже запретив ношение полученных ранее таких наград, как отменил и награждение орденом Святого Станислава. Были восстановлены награждения орденами Святого Георгия до 2-й степени включительно и Георгиевским оружием, орденами Святого Владимира до 2-й степени включительно, и орденами Святой Анны всех степеней. Солдат награждали Георгиевскими крестами и медалями "За усердие" (кроме медалей на лентах ордена Святого Станислава). Не были восстановлены высшие Императорские ордена: орден Святого апостола Андрея Первозванного, орден Святого Александра Невского, орден Святого Георгия I-й степени, орден Святого Владимира I-й степени, орден Белого Орла. Верховный Правитель отказался от восстановления орденов, награждение которыми было делом Царя, а также оставил во всей орденской системе (отражавшей и государственную иерархию) незанятой самую высшую ступень. При этом были введены новые награды, соответствовавшие событиям гражданской войны: "За освобождение Сибири", "За Великий сибирский поход". 

Расследование убийства Царской Семьи 
Верховным правителем было организовано тщательное расследование дела о расправе большевиков с семьей Императора Николая II, поручено оно было опытному следователю Н.А. Соколову, который провел кропотливую работу и на основе раскопок, сбора и анализа документов, поиска и допросов свидетелей установил время, место и обстоятельства трагедии, хотя останки убитых до отступления Русской армии от Екатеринбурга в июле 1919 года найти не успели. 

Золотой запас В 1914-1917 годах около трети золотого запаса России было отослано на временное хранение в Англию и Канаду, а примерно половина была вывезена в Казань. Часть доставшегося после Октября 1917 года целиком большевикам золотого запаса Российской империи, хранившаяся в Казани (более 500 тонн), была взята у них 7 августа 1918 года войсками Народной армии под командованием Генерального штаба полковника В. О. Каппеля при взятии Казани и отправлена в Самару, где утвердилось правительство КОМУЧа. Из Самары золото на некоторое время перевезли в Уфу, а в конце ноября 1918 года золотой запас Российской империи был перемещён в Омск и поступил в распоряжение правительства Колчака. Золото было размещено на хранение в местном филиале Госбанка. В мае 1919 года было установлено, что всего в Омске находилось золота на сумму 650 млн рублей (505 тонн). Имея в своем распоряжении большую часть золотого запаса России, Колчак не позволял своему правительству расходовать золото, даже для стабилизации финансовой системы и борьбы синфляцией (которой способствовала безудержная эмиссия "керенок" и царских рублей большевиками). На закупку вооружения и обмундирования для своей армии Колчак потратил 68 миллионов рублей. Под залог 128 миллионов рублей получены кредиты в зарубежных банках: доходы от размещения возвращались в Россию. 31 октября 1919 года золотой запас под усиленной охраной был погружен в 40 вагонов, ещё в 12 вагонах находился сопровождающий персонал. Транссибирская магистраль на протяжении от Ново-Николаевска (ныне Новосибирск) до Иркутска контролировалась чехами, чьей главной задачей была собственная эвакуация из России. Только 27 декабря 1919 года штабной поезд и поезд с золотом прибыли на станцию Нижнеудинск, где представители Антанты вынудили адмирала Колчака подписать приказ об отречении от прав Верховного правителя России и передать эшелон с золотым запасом под контроль Чехословацкого корпуса. 15 января 1920 года чешское командование выдало Колчака эсеровскому Политцентру, который уже через несколько дней передал адмирала большевикам. 7 февраля чехословаки передали большевикам 409 миллионов рублей золотом в обмен на гарантии беспрепятственной эвакуации корпуса из России. Народный комиссариат финансов РСФСР в июне 1921 года составил справку, из которой следует, что за период правления адмирала Колчака золотой запас России сократился на 235,6 миллионов рублей, или на 182 тонны. Ещё 35 миллионов рублей из золотого запаса пропало уже после передачи его большевикам, при перевозке из Иркутска в Казань. 

Возрождение и развитие путей сообщения В вопросе развитии путей сообщения, помимо железных дорог, на которых к лету 1919 года усилиями правительства положение было исправлено, поезда стали ходить по расписанию, сократилось число злоупотреблений и беспорядков, особое внимание А.В. Колчаком уделялось освоению стратегически важного для России Северного морского пути, которым адмирал интересовался еще со времен полярных плаваний его юности. Теперь над проблемой продолжал работать созданный 23 апреля 1919 г. по личному почину Александра Васильевича при Российском правительстве специальный Комитет Северного морского пути. В планах значились и новые исследовательские экспедиции, одна из которых была проведена в 1919 году в Карском море под руководством друга А.В. Колчака Б.А. Вилькицкого. В планах значилось и строительство нового порта в устье Енисея. 

Социальная политика Для целей снижения социальной напряженности Российским правительством принимались специальные меры: несмотря на неизбежную во время военных действий инфляцию, особый комитет при министерстве труда утверждал специальные прожиточные минимумы по регионам, и в зависимости от них время от времени производил индексирование зарплаты госслужащих. Историк В.Г. Хандорин замечает, что эти колчаковские "минимумы" были - в отличие от современных российских мизерных и нереалистичных - реальными. Практика исчисления прожиточных минимумов была впервые введена в Сибири именно при Колчаке. 

Пермская операция 
План операции по наступлению вместо Москвы на Вологду (чтобы выйти на соединение с архангельскими белыми частями и получить доступ к помощи союзников через порты Архангельск и Мурманск) был разработан ещё чехами, при оставлении фронта они передали эту идею Болдыреву, которому идея тоже понравилась, ее поддерживал и Нокс. В итог по наследству все это досталось А.В. Колчаку. Наступление началось 27 ноября с началом обхода правофланговой группой генерала Г.А. Вержбицкого Кушвы, взятой 2 декабря белыми штыковой атакой. 29 ноября в наступление перешла ударная группировка Пепеляева. При 20-градусных морозах, по колено в снегу, за 2 недели солдаты преодолели 100 верст и взяли 14 декабря узловую станцию Калино. В результате маневра белых армия Лашевича оказалась разрезанной на 2 части. 20 декабря 7-я Уральская дивизия генерала В.В. Голицына и 2-я Чехословацкая дивизия с разных сторон ворвались в Кунгур, выбив оттуда 30-ю дивизию Блюхера. Понесшие значительные потери советские войска отступали к опоясанное несколькими рядами окопов и проволочных заграждений Перми, которую красное командование надеялось удержать. В советской историографии утверждалось, что белыми город был взят якобы благодаря "чистой случайности", что не подтверждается источниками. Частям дивизии Блюхера не дали, перерезав железную дорогу, усилить гарнизон города, павшего 24 декабря. В плен была взято более 30 тыс. пленных, 120 орудий, свыше 1000 пулеметов, 9 бронепоездов, 180 поездных составов, речная флотилия и весь обоз разбитой 3-й армии красных, в результате декабрьских сражений потерявшей половину своего состава. На некоторых направлениях красные сдавались целыми полками, например, 4-й Камский полк. Успех был достигнут белыми частями самостоятельно, уже без помощи оставивших фронт чехов. Сообщение о взятии Перми вызвало восторженную реакцию в Омске. Совет министров постановил за большой вклад в подготовку операции А.В. Колчака, находившегося и действовавшего все время операции в боевой обстановке, наградить орденом Святого Георгия 3-й степени. В связи с взятием Перми было получено личное поздравление для Верховного правителя от премьер-министра Франции Жоржа Клемансо. 

Генеральное наступление армий Восточного фронта весной 1919 года 
В начале 1919 года А.В. Колчаком была произведена серьезная реорганизация войск. Бывшая Екатеринбургская группа войск была преобразована в Сибирскую армию, во главе которой стоял генерал Гайда. Западной армией командовал генерал М.В. Ханжин, которому также была в оперативно подчинена примыкавшая к его левому флангу Южная армейская группа генерала П.А. Белова. К началу операции силы белых и красных на Восточном фронте были примерно равны. В начале операции у белых было небольшое преимущество в живой силе (нивелированное красными к началу мая), а у красных - в огневой мощи. На севере против 51-тысячной Сибирской армии генерала Гайды стояли две советские армии (2-я и 3-я, командующие В.И. Шорин и С.А. Меженинов) общей численность около 50 тыс. штыков и сабель. На юге 1-я (командущий Г.Д. Гай), 4-я (командующий М.В. Фрунзе) и Туркестанская (командующий В.Г. Зиновьев) армии красных общей численностью 36 тыс. штыков и сабель загнали далеко в степь 14-тысячную Отдельную Оренбургскую армию атамана А.И. Дутова. В центре фронта против Западной армии генерала М.В. Ханжина численностью в 40 тыс. бойцов находилась 11-тысячная 5-я армия Ж.К. Блюмберга (вскоре замененного М.Н. Тухачевским). Весь фронт имел протяженность 1400 км. К северу от Самаро-Златоустовской железной дороги сосредоточилась ударная группировка Западной армии под командованием генерала В.В. Голицына. Таким образом Восточный фронт РККА имел сильные фланги и слабый центр, что давало возможность Восточному фронту Русской армии нанести удар в самый центр большевистского государства. В начале марта 1919 года, упредив также планировавших на это время свое наступление большевиков, армии адмирала Колчака ударили в стык между левым флангом 5-й и правым 2-й советских армий, где зиял "слабо наблюдаемый промежуток в 50-60 км", что во многом и определило успех дальнейших действий белых: на протяжении месяца "лучшие части" 5-й армии отступали на 20-25 верст в день. Перейдя в наступление, войска Русской армии стали быстро приближаться к Волге. Первый удар Западной армии 4 марта в направлении на Стерлитамак, которым белые сходу взяли несколько деревень, был ударом отвлекающим, но красные это поняли далеко не сразу. 6 марта правофланговая Сибирская армия начала наступление на Вятском направлении, однако натолкнулась на упорное сопротивление красных. Одновременно атаковавшие в направлении на Бирск части ударной группировки Западной армии также преодолевали сопротивление противника с трудом. Первого большого успеха добились части генерала Гайды. Еще 4 марта 1-й Средне-Сибирский корпус генерала А.Н. Пепеляева переправился по льду реки Камы между городками Осой и Оханском, а южнее атаковал 3-й Западно-Сибирский корпус генерала Г.А. Вержбицкого. Эти два корпуса совместно атаковали фронт 2-й красной армии и 7-8 марта взяли оба эти города. 10 марта увенчалось успехом и наступление Западной армии генерала Ханжина: прорвавшей Восточный фронт Красной армии 2-й Уфимский корпус генерала С.Н. Войцеховского численностью в 9 тыс. штыков, проходя на санях в день по 35 верст, с налета взял находящийся севернее Уфы Бирск. Войска Пепеляева и Вержбицкого продвинулись еще на 90 верст, однако прорвать фронт сохранявших при отступлении боеспособность красных им не удалось. Блюмберг пытался даже перейти в контрнаступление силами 26-й и 27-й дивизий, однако Ханжин силами корпусов генералов Войцеховского и Голицына обрушился на большевиков к северу от Уфы, прорвал фронт красных и поставил их 5-ю армию на грань уничтожения. После этого части генерала Ханжина двинулись в южном направлении, обходя Уфу с запада. Несколько дней они двигались по тылам 5-й красной армии, разрушая и дезорганизовывая коммуникации красных. В лобовое наступление на Уфу был двинут 6-й Уральский корпус генерала Н.Т. Сукина. 13 марта 2-й Уральский корпус генерала В.В. Голицына взял Уфу, из которой красные бежали в полной панике на запад южнее железной дороги Уфа - Самара, причем бежали настолько быстро, что белые части не смогли окружить их по законам военного искусства при помощи форсированных маршей и маневров. В плен едва не был взят сам председатель Реввоенсовета РККА Лев Троцкий. В захлопнувшемся кольце осталось много имущества и припасов, однако и некоторый из красных частей тоже были пленены, например, в полном составе 239-й советский полк. Несмотря на то, что 5-я армия противника смогла избежать полного окружения, в целом Уфимская операция была грамотно задумана и осуществлена. Белые предприняли попытку повторить маневр и поймать красных в мешок, но наступающие части перепутались и пришлось их некоторое время приводить в порядок. 5 апреля Западная армия взяла Стерлитамак. На южном фланге тем временем была сокрушена пытавшаяся наступать на Гурьев 4-я советская армия. Наступление продолжалось на юго-западном, западном и северо-западном направлениях. Максимальных успехов удалось белым достичь именно на Мензелинском направлении: 22 марта этот город был взят. К 1 апреля город был оставлен красным и, согласно полученной директиве, части Западной армии заняли позиции на рубеже реки Ик. На северном фланге, соединившиеся еще 21-25 марта с войсками Архангельского правительства части Сибирской армии, вели совместные операции против красных. Согласование наступательных действий от Перми и Архангельска к Вятке и Котласу автоматически создавало новый участок уже общего фронта против большевиков, силы на котором были относительно небольшими. Также обеспечивалось снабжение войск Гайды припасами с Севера. Сибирская и Западная армии нанесли тяжелые поражения 2-й и 5-й армиям красных. 5 апреля Западная армия снова взяла Мензелинск. 7 апреля ее полки взяла Белебей, а к 14 апреля вела бои за Бугуруслан, который был взят 15 апреля. 13 апреля была взята и Бугульма. 21 апреля войска Ханжина вышли к Каме в районе сегодняшних Набережных Челнов, где взяли богатые трофей в виде 18 пароходов и 47 барж. 26 апреля город был взят Ханжиным, что создавало реальную угрозу уже Казани. Весь левый берег Камы стал "белым". Сибирская армия с начала апреля ускорила свое наступление, наступая в Прикамье и к Волге. 8 апреля был взят Воткинский завод, а 11 апреля город Сарапул, где белыми было пленено 21/2 тыс. красноармейцев. 13 апреля был освобожден Ижевский завод и военные действия сместились в сторону Елабуги и Мамадыша. В устье Камы была направлена белая флотилия с десантом. Войска далее начали движение в направлении Вятки и Котласа. На южном направлении наступление начали армии оренбургских и уральских казаков. Оренбуржцы 10 апреля повторно овладели Орском, а уральцы 17 апреля - Лбищенском, осадили свою столицу Уральск и начали совершать рейды в Самарскую и Саратовскую губернии. В середине апреля начался массовый разлив рек, превращавшихся в труднопреодолимые препятствия. Обозы и артиллерия увязали в грязи и не успевали за наступавшими частями. Не могли двигаться вперёд не только артиллерия и обозы, но даже пехота. Части корпусов вследствие разлива рек разъединялись, не могли действовать скоординированно, теряли связь между собой. В результате наступление Русской армии сильно замедлилось. Большевики находились в таком же положении, однако для них, по воле природы, наступила долгожданная передышка. Они, отступив на свою базу, могли отдохнуть и привести части в порядок. Белые же части, двигавшиеся к Волге из-за угрозы распутицы так быстро, как только могли, в решающий момент оказались лишены припасов, продовольствия, артиллерии и оказались переутомлены предшествовавшим "полетом к Волге". Великий Сибирский Ледяной поход Оставив столицу, командование Восточного фронта планировало задержать наступление красных на рубеже реки Обь. Армию предполагалось пополнить за счет тыловых соединений, а фронт восстановить на рубеже Томск - Новониколаевск - Барнаул - Бийск. Однако войска к этому времени контролировали уже лишь крупные населенные пункты, во многих из которых были подняты восстания. Несмотря на упорные арьергардные бои организовать оборону не удалось, и уже за рубежом Оби 11 декабря был оставлен Барнаул, 13 декабря - Бийск, 14 декабря - Новониколаевск. Великий Сибирский Ледяной поход Оставив столицу, командование Восточного фронта планировало задержать наступление красных на рубеже реки Обь. Армию предполагалось пополнить за счет тыловых соединений, а фронт восстановить на рубеже Томск - Новониколаевск - Барнаул - Бийск. Однако войска к этому времени контролировали уже лишь крупные населенные пункты, во многих из которых были подняты восстания. Несмотря на упорные арьергардные бои организовать оборону не удалось, и уже за рубежом Оби 11 декабря был оставлен Барнаул, 13 декабря - Бийск, 14 декабря - Новониколаевск. В ноябре 1919 года превратился в серьезнейшее враждебное столкновение длительное время тлевший конфликт между правительством Российского государства и командованием Русской армии с одной стороны, и чехословацким политическим и военным руководством, за спиной которого стояли "союзники" и генерал М. Жанен. 13 ноября бывший уполномоченный Чехословакии в России Б. Павлу и вновь назначенный В. Гирса предприняли шаги по демонстративному отмежеванию от Российского правительства и опубликовали в газетах Сибири политический меморандум, в котором речь шла про "невыносимое состояние" корпуса, необходимость "свободного возвращения на родину" наполненный жалобами и выпадами в адрес русских властей. Эта политическая декларация была подхвачена эсеровской оппозицией, обильно ими цитировалась и усиленно распространялась. Крайне оскорбленный и разгневанный демаршем чехословацких политиков, адмирал Колчак 25 ноября отправил в Иркутск Совету министров телеграмму с требованием прекратить любые сношения с Павлу и Гирсой, а чехословацкому правительству предложил отозвать их из России. Перепуганные Пепеляев и Сукин намеревались придать ей статус "неполученной", однако Александр Васильевич настоял на исполнении своего распоряжения. После получения чешскими представителями от своего начальства представления и извинений последних, Колчак приостановил свой протест. Тем не менее меморандум, преследовавший две цели - сблизиться с эсерами и оправдать тот беспредел, который вскоре чехословаки начали творить на железной дороге - сделал свое дело. Вскоре было также опубликовано обращение чехов к "союзникам", где они объявляли себя свободными от всех обязательств перед Россией и сообщали об эвакуации по железной дороге в соответствии с принципом "Наши интересы - всех остальных". Транссибирская магистраль в это время продолжала контролироваться Чехословацким корпусом, получившим приказ не пропускать русские воинские эшелоны восточнее станции Тайга до тех пор, пока не проедут все чехословаки с "благоприобретенным имуществом". Действия "союзников" превратили боевые неудачи Восточного фронта белых в катастрофу всего Белого движения на Востоке России: армия оказалась отрезана от тыла, лишена возможности вовремя получать боеприпасы и эвакуировать раненых. 24 ноября адмирал Колчак отправил из Новониколаевска телеграмму Жанену и Сыровому с копиями Ноксу, американским и японским представителям и в Совет министров с констатацией ситуации с задействованием железной дороги исключительно для нужд пропуска чехословацких эшелонов, что означало гибель многих русских эшелонов, последние из которых уже фактически находились на линии фронта. Адмирал писал: "В таком случае я буду считать себя вправе принять крайние меры и не остановлюсь перед ними". 11 декабря 1919 года новым Главнокомандующим войсками Восточного фронта вместо смещенного и отданного под следствие за преступное оставление Омска К.В. Сахарова был назначен генерал В.О. Каппель, который планировал восстановить фронт на реке Енисей и установить связь с Забайкальскими войсками атамана Г.М. Семенова. Теперь, когда армия находилась в надежных руках, адмирал поспешил в новую столицу - Иркутск, так как гарнизон которого был слаб, а к городу приближался партизанский отряд Н. Каландаришвили. Однако генерал Жанен, так и не расставшись с надеждой прибрать к рукам золотой запас, распорядился не пропускать литерный поезд Колчака дальше Нижнеудинска. 25 декабря эшелоны Верховного правителя России были остановлены семафором на подходе к станции Нижнеудинск. Чешский офицер сообщил, что по распоряжению штаба союзных войск поезда Колчак задерживаются "до дальнейших распоряжений" и предпринял попытку разоружить конвой Верховного правителя, что ему сделать не позволили. Однако чехословаки с "затаенным злорадством" поспешили исполнить приказ Жанена, и силой забрали и угнали 2 паровоза, тянувшие "золотой эшелон" и поезд Верховного правителя. Русские эшелоны были оцеплены чешскими войсками, связь с внешним миром теперь можно было осуществлять только через них. Под видом охраны от нападения чехословаки взяли фактически Верховного правителя России под негласный арест. "Нижнеудинское сидение" продолжалось около двух недель. 21 декабря в Черемхове, что находится на пути к Иркутску, вспыхнуло восстание. Через 3 дня восстание началось в пригороде самого Иркутска Глазкове. К вечеру 27 декабря начался мятеж и в самом Иркутске, который был подготовлен большевицким Сибирским областным и Иркутским губернским подпольными комитетами РКП(б) и Политическим центром эсеров и меньшевиков. А.В. Колчак предпринял попытку отбить город при помощи войск атамана Семенова, однако боеспособность войск последнего была явно переоценена, и им так и не удалось прорваться в город. Тем временем шли переговоры между генералом Жаненом, Политцентром и Советом министров о передаче власти последним Политцентру. 3 января в Нижнеудинске Александр Васильевич получил от Совета министров телеграмму с подписями Червен-Водали, Ханжина и Ларионова с требованием отречения от власти и передаче ее, как новому Верховному правителю, А.И. Деникину. В телеграмме Совета министров содержался подлог о том, что якобы о необходимости передачи власти Деникину ранее уже телеграфировал С.Д. Сазонов, который на самом деле говорил не о немедленной передаче власти главкому ВСЮР, а только о назначении последнего преемником верховного правителя, чтобы в случае ухода А.В. Колчака с политической арены или из жизни не утерять "достигнутое объединение всех борющихся с большевиками сил под одной властью". Сделан был подлог для того, чтобы Колчак не противился, телеграмма говорила также о стремлении ее авторов "откупиться" Колчаком от наседавших на них партизан и повстанцев. Александр Васильевич не стал, однако, цепляться за власть, однако он хотел проехать Иркутск в статусе Верховного правителя - иначе это могли счесть за слабость и трусость. Поэтому Колчак ответил телеграммой Совету министров, что он согласен передать власть Деникину, но лишь по прибытии в Верхнеудинск, издав одновременно 4 января свой последний Указ - о предрешении передачи власти. Александр Васильевич со своими помощниками рассматривал различные варианты дальнейших действий. Был выдвинут план ухода в Монголию, к границе с которой вел от Нижнеудинска старый тракт длиной в 250 верст. Конечно, Адмирала должны были преследовать. Но у него был его конвой численностью более 500 бойцов, с которым преследования можно было не опасаться. Колчак сильно загорелся этим планом, напоминавшим ему походы его далекой молодости. Адмирал надеялся на верность своих солдат и офицеров до такой степени, что, собрав свой конвой, произнес речь, сообщив что он не едет в Иркутск, и остается временно в Нижнеудинске. И предложил остаться с ним всем тем, кто готов разделить его судьбу и верит в него, предоставив остальным полную свободу действий. К утру из 500 человек осталось с ним лишь человек 10, Александр Васильевич поседел за одну ночь и сильно осунулся, поняв, что он предан и спасения нет. В общем же он проявлял завидную в его положении выдержку. 

Предательство и выдача А.В. Колчака союзниками

 А.В. Колчак мало верил "союзникам", чувствуя по их поведени

, что будет предан и ими ("Продадут меня эти союзнички" - сказал адмирал генералу М.И. Занкевичу), но после долгих колебаний все же решил положиться на них. Он занял одно купе в пассажирском вагоне второго класса, декорированного флагами Великобритании, США, Франции, Японии и Чехословакии. Генерал Жанен получил от высоких комиссаров письменную инструкцию обеспечить, если окажется возможным, безопасное следование Колчака туда, куда он захочет. Фраза "если окажется возможным" была включена в инструкцию по настоянию Жанена. Вслед за вагоном Колчака шел "золотой эшелон", переданный под чешскую охрану. 10 января эшелон вышел из Нижнеудинска и 15 января прибыл в Иркутск. Сразу по прибытии вагон Колчака был оцеплен плотным кольцом охраны. Адмиралу стало известно, что накануне город покинули все союзные миссии. С наступлением сумерек чехословаки объявили Александру Васильевичу, что передают его местным властям. Арест адмирала и передача его эсеро-меньшевистскому Политцентру чехами был согласован с представителями "союзников" и сделан для обеспечения беспрепятственного продвижения их эшелонов во Владивосток. Александр Васильевич, будучи человеком слова, долго недоумевал, как французский генерал Жанен (получивший впоследствии за нарушение слова офицера прозвище "генерал без чести") мог вот так просто его выдать. Анна Васильевна пыталась успокоить адмирала и решила сопровождать его в местную тюрьму. Акт передачи был помечен временем 21:55. Командующий японскими войсками Иркутска полковник Фукуда, узнав о прибытии в город Верховного правителя, обратился к Сыровому с просьбой передать Александра Васильевича под охрану японского батальона, на что получил ответ, что Колчак уже выдан повстанцам. Ответа на вопрос о том, во-сколько Сыровой получил телеграмму Фукуды, источники до нас не доносят... Современный исследователь П.Н. Зырянов пишет, что о причинах выдачи адмирала хорошо и по-своему правильно говорил руководитель иркутских коммунистов А.А. Ширямов, отмечая в них невольно промелькнувшее уважение к Адмиралу со стороны врага: Без власти Колчак никакой ценности ни для союзников, ни для чехов не представлял; по своим же личным качествам, прямой и резкий, пытавшийся отстаивать "суверенитет Российского правительства" от притязаний союзников, он давно уже находился в остром конфликте с союзниками, а тем более с чехами. Основной причиной предательства, вступления в торг за счет головы А.В. Колчака с эсеро-меньшевистскими и большевистскими организациями и последующей его выдачи "союзниками" стали заявления Верховного правителя, сделанные еще в Омске, что золотой запас, как и награбленные чехословаками в огромном объеме материальные ценности, являются достоянием России, о том, что он не допустит их вывоза за рубеж. Трагическая развязка была форсирована ставшим известным чехословацкому командованию телеграфным приказом Александра Васильевича во Владивосток о проверке всего огромного количества ценностей и имущества, вывозимых чешскими легионерами на кораблях из России. 

Последние дни В первые дни своего заключения Александр Васильевич сильно волновался, почти не ел и не спал. Но постепенно он успокоился. Иногда он мог гулять в тюремном дворике с Анной Васильевной. С 21 января начались допросы А.В. Колчака Чрезвычайной следственной комиссией, имевшие для адмирала особое значение. Адмирал держался во время допросов спокойно и с большим достоинством, подробно рассказывая о своей жизни и охотно отвечая на вопросы. При этом Александр Васильевич старался не называть имен, и не сваливая ответственность за те или иные события на других, брал ее на себя. Осознавая, что эти допросы являются своего рода "мемуарами" и его последним словом для потомков, А.В. Колчак был довольно откровенен и открыт, стремился оставить и собственные биографические данные, и сведения о важных исторических событиях, участником которых ему довелось быть. Захватив в Иркутске власть, большевики сменили председателя следственной комиссии на своего ставленника С.Г. Чудновского, который с первого дня нахождения в этой должности стал пытаться всячески ущемлять и уязвлять допрашиваемого, к примеру, заметив, что адмирал с большим удовольствием пьет во время допросов чай, приказал больше не давать напиток Колчаку. В ответ на это сочувствовавший Александру Васильевичу эсер Г.И. Лукьянчиков передал Адмиралу свой стакан. Начиная с 3 февраля прогулки во дворе тюрьмы были запрещены большевиками, а Александр Васильевич с Анной Васильевной стали пытаться обмениваться записками. Последняя записка Колчака своей подруге была перехвачена и зачитана ей много лет спустя: 

Дорогая голубка моя, я получил твою записку, спасибо за твою ласку и заботы обо мне. Как отнестись к ультиматуму Войцеховского, не знаю, скорее думаю, что из этого ничего не выйдет или же будет ускорение неизбежного конца. Не понимаю, что значит "в субботу наши прогулки окончательно невозможны"? Не беспокойся обо мне. Я чувствую себя лучше, мои простуды проходят. Думаю, что перевод в другую камеру невозможен. Я только думаю о тебе и твоей участи, единственно, что меня тревожит. О себе не беспокоюсь - ибо все известно заранее. За каждым моим шагом следят, и мне трудно писать. Пиши мне. Твои записки единственная радость, какую я могу иметь. Я молюсь за тебя и преклоняюсь перед твоим самопожертвованием. Милая, обожаемая моя, не беспокойся за меня и сохрани себя. Гайду я простил. До свидания, целую твои руки. -А.В. Колчак 

В ночь с 6 на 7 февраля 1920 адмирал А. В. Колчак и председатель Совета министров Российского правительства В. Н. Пепеляев были расстреляны без суда, по постановлению Иркутского военно-революционного комитета большевиков. Постановление Иркутского военно-революционного комитета о расстреле А. В. Колчака и В. Н. Пепеляева было подписано А. Ширямовым, председателем комитета, и его членами А. Сноскаревым, М. Левенсоном и управделами комитета Обориным. Текст постановления об их расстреле был впервые опубликован в статье бывшего председателя Иркутского военно-революционного комитета А. Ширямова. В 1991 году Л. Г. Колотило сделал предположение, что постановление было составлено уже после расстрела, как оправдательный документ, поскольку датировано оно седьмым февраля, а в тюрьму предгубчека С. Чудновский и И. Н. Бурсак прибыли во втором часу ночи седьмого февраля, якобы уже с текстом постановления, причём до этого составляли из коммунистов расстрельную команду. В работе В. И. Шишкина 1998 года показано, что имеющийся в ГАРФ подлинник постановления датирован шестым февраля, а не седьмым, как указано в статье А. Ширямова. Однако в этом же источнике приведён текст телеграммы Председателя Сибревкома и члена Реввоенсовета 5-й армии И. Н. Смирнова, где говорится, что решение о расстреле Колчака было принято на заседании седьмого февраля. Кроме того, весь день шестого февраля шёл допрос Колчака. Согласно распространённой версии, расстрел произошел на берегу реки Ушаковки близ Знаменского женского монастыря. Руководил расстрелом Чудновский. Тела убитых были сброшены в прорубь. Долгое время, даже в зарубежной исторической литературе считалось, что решение расстрелять А.В. Колчака было вынужденным и было принято на месте. И.Ф. Плотников отмечает, что для культивирования этой версии использовалось основание что, расстрел был совершён местными властями из опасения, что прорывающиеся к Иркутску части генерала Каппеля имеют целью освободить Колчака. Лишь в начале 1990-х годов в СССР была опубликована записка Ленина заместителю Троцкого Э. Склянскому для передачи по телеграфу члену Реввоенсовета 5-й армии, председателю Сибревкома И. Смирнову, которая к этому моменту была известна за границей уже 20 лет - с момента опубликования в Париже издания "Бумаги Троцкого": Шифром. Склянскому: Пошлите Смирнову (РВС 5) шифровку: Не распространяйте никаких вестей о Колчаке, не печатайте ровно ничего, а после занятия нами Иркутска пришлите строго официальную телеграмму с разъяснением, что местные власти до нашего прихода поступали так и так под влиянием угрозы Каппеля и опасности белогвардейских заговоров в Иркутске. Ленин. Подпись тоже шифром. 1. Беретесь ли сделать архи-надежно? 2. Где Тухачевский? 3. Как дела на Кав. фронте? 4. В Крыму? 
    По мнению ряда современных российских историков, эту телеграмму следует расценивать как прямой приказ Ленина о бессудном и тайном убийстве Колчака. Историк И.Ф. Плотников отмечает, что в отношении А.В. Колчака дело большевиками изначально ставилось на неправовые рельсы, и при оценке личности, как политического противника, и как военнопленного. Историк В. Г. Хандорин обращает внимание на то обстоятельство, что решение о казни адмирала А. В. Колчака без суда было принято вскоре после официального постановления советского правительства от 17 января 1920 года об отмене смертной казни. Пепеляев при этом перед расстрелом даже не был допрошен. Д. и. н. Г. З. Иоффе обратил внимание на то, что хотя и А. В. Колчак, и "все ставленники и агенты Колчака" были объявлены вне закона ещё в августе 1919 года постановлением Совнаркома и ВЦИК Советов, бессудно были казнены только А. В. Колчак и В. Н. Пепеляев. Остальных арестованных состоявшийся в мае 1920 года трибунал, исходя из того, что "острый момент гражданской войны миновал", нашёл возможным предать суду. Некоторые современные историки считают, что смысл действий Ленина здесь, как и в случае с убийством царской семьи, состоял в попытке снять с себя ответственность за бессудную казнь, представив дело как народную инициативу и "акт возмездия". К этому мнению близка точка зрения историка А. Г. Латышева, согласно которой Ленин мог именно так поступить по отношению к царской семье, но посчитал это нецелесообразным. В. И. Шишкин, не отрицая наличия ленинской директивы о необходимости расстрела Колчака, не считает Ленина единственным виновником бессудного убийства, указывая, что в советской России в то время не существовало иной точки зрения по этому вопросу. По его мнению, освобождение А. В. Колчака было делом нереальным, и его расстрел был инициирован верхушкой большевистского руководства как акт политической расправы и устрашения. Г. З. Иоффе оставил открытым вопрос о корректной датировке записки Ленина Склянскому, но обратил внимание на неясности в тексте записки, если считать, что она была написана уже после расстрела. 

Дело о юридической реабилитации 

В начале 1990-х годов академик Д. С. Лихачёв, вице-адмирал В. Н. Щербаков заявили о необходимости оценки законности смертного приговора адмиралу, вынесенного большевистским Иркутским военно-революционным комитетом. В конце 1990-х за реабилитацию А. В. Колчака высказывались занимавший в то время пост Генерального прокурора РФ Юрий Скуратов и начальник Генштаба ВС РФ генерал армии Анатолий Квашнин. В 1998 году С. Зуев, руководитель Общественного фонда по созданию храма-музея в память о жертвах политических репрессий направил в Главную военную прокуратуру заявление о реабилитации Колчака, которое дошло до суда. 26 января 1999 года военный суд Забайкальского военного округа признал А. В. Колчака не подлежащим реабилитации, так как, с точки зрения военных юристов, несмотря на свои широкие полномочия, адмирал не остановил проводимого его контрразведкой террора в отношении гражданского населения. Сторонники адмирала с этими доводами не согласились. Иеромонах Никон (Белавенец), руководитель организации "За Веру и Отечество" обратился в Верховный Суд Российской Федерации с просьбой о внесении протеста на отказ в реабилитации А. В. Колчака. Протест был передан в Военную коллегию Верховного суда, которая, рассмотрев дело в сентябре 2001 года, приняла решение - не опротестовывать решение Военного суда ЗабВО. Члены Военной коллегии постановили, что заслуги адмирала в дореволюционный период не могут служить основанием для его реабилитации: Иркутский военно-революционный комитет приговорил адмирала к расстрелу за организацию военных действий против советской России и массовые репрессии в отношении мирного населения и красноармейцев, и, следовательно, был прав. Защитники адмирала решили обратиться в Конституционный суд Российской Федерации, который в 2000 году постановил, что суд Забайкальского военного округа не имел права рассматривать дело "без извещения осуждённого или его защитников о времени и месте судебного заседания". Поскольку суд ЗабВО в 1999 году рассматривал дело о реабилитации Колчака в отсутствие защитников, то, согласно решению Конституционного суда, дело должно быть рассмотрено вновь, уже с непосредственным участием защиты. В 2004 году Конституционный суд отметил, что дело о реабилитации белого главнокомандующего и Верховного правителя России времён Гражданской войны не закрыто, как ранее постановил Верховный суд. Члены Конституционного суда усмотрели, что суд первой инстанции, где впервые был поставлен вопрос о реабилитации адмирала, нарушил юридическую процедуру. Процесс юридической реабилитации А. В. Колчака вызывает неоднозначное отношение и той части общества, которая, в принципе, положительно оценивает эту историческую фигуру. В 2006 году губернатор Омской области Л. К. Полежаев заявил, что А. В. Колчак не нуждается в реабилитации, так как "время его реабилитировало, а не военная прокуратура". В 2009 году издательством "Центрполиграф" опубликована книга С. В. Дрокова "Адмирал Колчак и суд истории". На основании документов следственного дела А. В. Колчака, автор книги ставит под сомнение компетенцию следственных групп прокуратур 1999-2004 годов. Дроков доказывает необходимость официального снятия конкретных обвинений, сформулированных и опубликованных советской властью, против адмирала.

Ссылки: