Буров Александр Петрович (1902-1967)

Источник: Елагина Е.Н.: Алмазные экспедиции.

Роль А. П. Бурова (см. фото) и степень его влияния на развитие и успешное завершение поисков с годами удаляется в тень, и считаю своим долгом в первую очередь говорить о нем. К сожалению, я ( Елагина ) остаюсь одной из очень немногих, способных пролить свет на эту харизматическую личность, хотя ни дружескими, ни просто товарищескими с ним отношениями похвастаться не могу. Постараюсь поделиться тем немногим, что было о нем известно, исходя в основном из сложившегося к А. П. Бурову отношения большинства алмазников, а также из своих наблюдений, вынесенных из деловых разговоров в служебных кабинетах и кратких общений во время его ревизионных поездок по районам работ.

12 сентября 1998 года А. П. Бурову исполнилось бы сто лет, но широко отмеченного векового юбилея, достойного такой значительной личности, не последовало, провели его тихо и неприметно. Родом он был из тверских крестьян, своим трудом сколотивших крепкое крестьянское хозяйство, подлежавшее в тридцатых годах раскулачиванию . К тому времени А. П. Буров работал в ЦНИГРИ , вскоре переименованном во ВСЕГЕИ , и во избежание неприятностей перевез родителей в Ленинград. Женат он был на Тамаре Николаевне Келль , одной из дочерей многодетного семейства Н.Г Келль - профессора Горного института , с 1946 года члена- корреспондента Академии наук, известного монументальными трудами по геодезии и фотограмметрии. В благополучной семье Буровых было двое детей, сын Владимир и дочь Татьяна . Алмазникам, которые с ним рядом работали, не приходило в голову интересоваться подробностями биографии и личной жизни Александра Петровича, даже в небольшом уральском поселке его редко можно было встретить с маленькой дочерью, которую катал на санках, с трудом выкраивая на это время. Он был среднего роста, худощавый, с темными, слегка волнистыми волосами и гладко выбритым, с нездоровой бледностью лицом, на котором выделялись аккуратно подстриженные усы, придававшие некоторое сходство с опечаленным добродушным барбосом. Очень выразительными были умные, все понимающие глаза, казалось, его проницательный взгляд способен прочитать любые потаенные мысли.

Однако за ординарной, неприметной внешностью стояла яркая фигура человека, наделенного недюжинным умом и редкостной работоспособностью, обладавшего умением делать дальновидные прогнозы и целеустремленно вести за собой большой коллектив. Обширные знания А. П. Бурова и отточенная логичность мышления стали тем рычагом, благодаря которому наше государство, импортировавшее ранее алмазы с мирового рынка, ныне занимает первые места в мире по их добыче. Уважение к А. П. Бурову было очень велико, работавшие с ним алмазники преклонялись перед глубиной его ума и широкой образованностью и, прежде чем принимать какие-то решения, мысленно прикидывали, а как к тому отнесется Александр Петрович, служивший эталоном добросовестности и порядочности. Незримо он присутствовал при всех начинаниях, хотя, по всей вероятности, о том и не подозревал. Ранее проявившиеся несомненные достоинства позволили А. П. Бурову в молодые еще годы подняться на вершину высокого пьедестала и продержаться на нем до скончания своих дней. Умом и широтой кругозора он безусловно превосходил остальных алмазников, и многие из них на какую бы должностную ступеньку ни поднимались, отчетливо сознавали его превосходство. На протяжении двух десятков лет совершал он каждодневный беспримерный подвиг во имя открытия отечественных алмазов. Его энциклопедические знания, сочетающиеся с неимоверным терпением и большой педагогической мудростью, позволили создать прекрасную школу геологов- алмазников.

В начале тридцатых годов А. П. Буров при проведении полевых работ в приенисейской тайге поднял на берегу реки Пит кристалл алмаза. Какие мысли владели им, когда он разглядывал маленький кристаллик, неизвестно, но находка стала для него "роковой", всю свою дальнейшую жизнь посвятил он изучению геологии алмазов. Два десятилетия возглавлял А. П. Буров все поисковые работы, последовательно расширял районы поисков, совершенствовал методику их проведения, постоянно накапливая опыт и знания у молодого коллектива, с которым в кратчайшие сроки смог разрешить наисложнейшую проблему. Заслуги в том Александра Петровича Бурова неоценимо велики и неоспоримы! Правильный выбор районов поисков по разработанной им методике проведения ускорил открытие первых уральских алмазных россыпей.

Предложенная А. П. Буровым и проведенная под его руководством кропотливая работа по сопоставлению геологического строения алмазоносных районов Южной Африки со сходными нашими территориями, позволила выявить перспективные сибирские регионы. Приостановление поисковых работ на Урале и увеличение их объемов на Сибирской платформе привело к открытию новых богатых россыпей. От него исходило и предложение о поисках коренных источников по спутникам алмазов, что позволяло выйти на промышленные месторождения в Якутии. Впоследствии многогранный опыт А. П. Бурова пригодился и для больших открытий на севере Европейского континента. За этими скупыми строками стоят долгие годы напряженного труда человека, последовательно проводившего исследовательскую работу в поисках путей для разрешения сложнейшей задачи, поставленной перед коллективом алмазников. Та закономерность, с которой за сравнительно короткие отрезки времени делались большие и малые открытия, стала возможной благодаря неугасаемой целеустремленности А. П. Бурова, его эрудиции, дисциплинированности и скрупулезной добросовестности. Он принадлежал к тому поколению людей, которых отличало высокоразвитое чувство ответственности и предельно повышенной требовательности к самому себе. Учителями были у него замечательные российские геологи, украсившие своими именами мировую геологическую науку. Получив от них глубокие знания и прогрессивные традиции, в свою очередь старался перевязать да следующим поколениям геологов. В его характере отчетливо прослеживались черты обстоятельности, переходившей порой в дотошность. Приезжая в районы работ, он на месте внимательно знакомился с геологической обстановкой, выслушивая соображения работавших там геологов, и, обстоятельно поразмыслив над увиденным и услышанным, высказывал свое четко сформулированное решение. От него никогда не исходило непродуманных, поверхностных рекомендаций. Прежде чем что-то советовать, сам все тщательно анализировал и неоднократно перепроверял. Скоропалительность и голословность были для него неприемлемыми ни по складу характера, ни по свойственной ему скрупулезности.

В жизни А. П. Буров был немногословным и очень скромным человеком, не стремившимся выпячивать собственного ?я?, хотя оснований имелось на то предостаточно. Ни повышения в должностях, ни приходившие награды и почести не могли поколебать его твердых жизненных принципов. Казалось, он был физически не способен на какие-то сделки со своей совестью. Ровным, монотонным голосом, граничившим порой с занудством, спокойно высказывал свои соображения, так же внимательно выслушивал оппонентов и, если улавливал здравое звено, без тени упрямства оставлял за собой лишь время на дополнительную перепроверку. Основной упор им делался на фактический материал. При этом не позволял себе прибегать к повышенным тонам в разговорах с подчиненными, странно даже представить, чтобы Александр Петрович повысил на кого-нибудь голос. А ведь ни одно маломальское серьезное дело не решалось без его участия. Через его руки проходили все геологические отчеты, с ним согласовывали выдвижение новых районов, объемы работ, состав экспедиций, к нему обращались за разрешением самых Различных вопросов, в том числе и личных. В разных по размерам и по качеству отделки служебных кабинетах Бурова, будь то в уральском поселке или в Питере в Третьем геологическом управлении, затем и в Москве в Третьем главке среди красных ковровых дорожек министерских апартаментов, рядом с кабинетами важных заместителей министра - повсюду одинаковой была аскетическая обстановка. Даже цветы никогда их не украшали из опасений пролить воду на нужные бумаги, все находившиеся предметы предназначались исключительно для удобства работы. За громадным письменным столом со стопками книг и кипами геологических отчетов, в окружении развешанных по стенам и расставленных по стульям и на полу разномасштабных геологических карт, с раннего утра и до позднего вечера он углубленно работал. Рабочий день его не ограничивался восемью часами, затягиваясь частенько далеко за полночь. Хозяин кабинета при появлении посетителя приподнимал надо лбом очки в старомодной железной оправе и выходил из-за стола для приветствия с непременным рукопожатием. Поднятые на волосы очки давали как бы посетителю понять о необходимости не затягивать разговора. В этих кабинетах никому не "перемывали косточек" и никогда не занимались сплетнями, да и вряд ли могло бы прийти в голову "заглядывать" к Бурову "просто так". Зато каждый, независимо от рангов, всегда мог рассчитывать на получение от него дельных рекомендаций. Александр Петрович умел ценить не только свое, но и чужое время, что не снимало самых строгих требований за качество выполняемой работы. При затянувшемся разговоре появлялась у него в глазах вселенская грусть, которая, по утверждениям некоторых остряков, возникала от общения с дураками. Так это было или нет, неизвестно, только алмазники, уверовав в это, предпочитали не злоупотреблять его терпением. Трудно передать тот особенный настрой, с которым входили в буровский кабинет, хотя шли с многократно продуманным разговором, вопросом либо предложением, стараясь не отвлекаться на мелочи и высказываться предельно четко. Неосторожно оброненное слово могло вызвать очень нежелательные дотошные расспросы. Юмора в делах он категорически не воспринимал, зато в редкие часы досуга отдавал ему должное. Перешагнув через порог этого кабинета, возникало состояние дискомфортности, из опасений не быть достаточно убедительным или из-за неловкости за отнятое время у предельно загруженного человека, только практически каждый испытывал подобное чувство. Сам он с ровной деловой приветливостью встречал своих посетителей, проявляя терпение и поразительную выдержку в разговорах даже с косноязычными. Раздражение обычно выражалось сердитыми интонациями, на некоторых ворчливо принимался бубнить: "Не разобрались, батенька мой". На бедного "батеньку", будь то даже особа женского пола, такое обращение действовало эффективнее грозного грохота кулаком по столу. Зато похвала сопровождалась ласковым "дитятко", хотя это-то "дитятко" могло быть вдвое его старше.

Всю сознательную жизнь оставался А. П. Буров неутомимым тружеником, устремленно отдавая себя работе, занимающей бульшую часть суток и относя иные жизненные радости к второстепенным, отвлекающим от главной цели в жизни, при всей прозорливости полагая, что каждый способен на подобное подвижничество. Нельзя не сказать, что жизнь у этого неутомимого труженика прожита была очень достойно. У главного геолога много повседневной и обязательной, так называемой черновой работы, включая правку геологических отчетов, которая отнимает массу времени.

В уральском поселке, где жизнь каждого была на виду, можно было наглядно удостовериться в редкостной работоспособности А. П. Бурова. К полночи умолкал раздражающе попыхивающий движок, гасло электричество и весь поселок погружался в глубокий сон, только в окнах рабочего кабинета Бурова тускло светилась одинокая керосиновая лампа. При ее скудном свете далеко за полночь просиживал он за рабочим столом, редактировал геологические отчеты, проставляя запятые и скрупулезно исправляя стилистические и орфографические ошибки, а к началу рабочего дня, свежевыбритый, сидел опять за столом. Один из алмазных пиитов разразился поэмой с шутливым описанием быта алмазников первых военных лет. Самая яркая глава отводилась Бурову, из которой запомнилась одна лишь строфа: "сиди да правь тут по ночам смесь орфографии архейской с девонским стилем пополам..."

К геологическим отчетам относился он с повышенной придирчивостью, неумолимо возвращал обратно и заставлял по нескольку раз переделывать, пока не добивался внятности содержания и внешней благопристойности. В первые годы алмазники писали отчеты скверно, вызывая его глубокое неудовольствие, и "батенька" срывалось с уст чаще обычного. Он сердился и ворчливо недоумевал, почему закончившие вузы люди не знают элементарных правил грамматики, наибольшее же возмущение вызывалось небрежным отношением к фактическому материалу. Безжалостно возвращал такие отчеты, дольше обычного пробубнив себе под нос негодующие слова. В результате те, кто под неусыпным оком Бурова учился их писать, навсегда усваивали правила синтаксиса и пунктуации, устно и письменно уверенно могли грамотно излагать свои мысли и убедительно подтверждать их фактическим материалом. Впоследствии геологические отчеты уральских алмазников выгодно отличались от поступавших из вновь образованных экспедиций. Обстоятельность Бурова проявлялась и в редкие часы досуга. В одной из партий Орловской экспедиции при проведении поисков по берегам Ангары в одной из промытых проб нашли алмаз. Едва это чрезвычайное сообщение докатилось до Ленинграда, приехал А.П. Буров. Пока он знакомился с работой во всех партиях нового для алмазников региона, погода успела испортиться и аэродром надолго закрылся. Полевые работы заканчивались, и все партии собрались на базе в ожидании летной погоды. Незаметно подкрались ноябрьские праздники. Александр Петрович накануне до глубокой ночи обсуждал с геологами планы на будущее, а утром предложил прекратить деловые переговоры и приступить к празднованию.

Внушительное шествие во главе с Буровым, сопровождаемым свитой из экспедиционного начальства, торжественно двигалось по поселку, поочередно направляясь к домам, в которых поселились алмазники, и по мере продвижения прихватывая с собой тех, у кого уже успели отгостевать. В каждом доме отведывались праздничные яства с соответствующими возлияниями. К вечеру многие осоловели, не чая поскорее добраться до спальных мешков, один Александр Петрович оставался по-прежнему свежим и бодрым. По чередовавшихся тостов пел нескончаемые студенческие песни, досадуя, что молодежь не знает слов полностью и плохо ему подпевает. Под занавес принялся читать главы из "Евгения Онегина", которого спокойно мог одолеть целиком от первой до последней строки. Его великолепная память хранила многие поэмы Пушкина, Лермонтова, Некрасова и других поэтов. Ближе к ночи внушительная толпа сопровождающих катастрофически поредела, один он оставался прежним бодрячком и подшучивал над молодежью, не выдержавшей испытания на выносливость. Все были буквально ошарашены молодецкой удалью обычно сдержанного и немногословного главного геолога и долго не могли опомниться от его неуемной резвости.

Крайне редко выпадали совместные "загулы", к концу которых он демонстрировал свою уникальную память чтением стихов или брался главами цитировать прозу классиков, повергая всех в крайнюю степень изумления. В те годы было ему немногим более сорока лет, хотя для большинства молодежи он представлялся чем-то вроде реликтовой древности.

А. П. Буров прекрасно знал весь коллектив, хорошо представляя характеры и способности каждого, при знакомстве запоминал полное имя, никогда его не путал и ко всем, независимо от ранга и возраста, обязательно обращался по имени и отчеству. Вероятно, так хотел выразить уважение к людям, самоотверженно работавшим в нечеловеческих условиях, неизбежных в тяжкие военные и первые послевоенные годы. Хорошим здоровьем А. П. Буров похвастаться не мог, но высокоразвитое чувство долга заставляло его регулярно приезжать в полевые партии, хотя давалось это ему нелегко. Попытки окружающих облегчать в таких поездках условия передвижения и быта воспринимал он с большим и нескрываемым неудовольствием. Своей исключительности категорически не хотел признавать, и самые на то тонкие намеки сердили и повергали его в угрюмое настроение.

В производственных организациях, в отличие от академических, подготовить тогда диссертацию не имелось никаких возможностей. А.П. Буров воспользовался уложившей в постель болезнью, но защитить успел только кандидатскую, до докторской уже не доходили руки. А при его живом уме и ярких способностях, располагая разносторонними обширными знаниями и новым большим материалом, с убедительно доказанным умением обобщения и воплощения теории в практику перед ним должна была бы простираться прямая дорога в академики. Но тут на пути лежало много непреодолимых подводных камней - это и закрытость алмазных работ, лишавшая возможности публиковаться, и отсутствие "пробивных" талантов, неприемлемых для характера Бурова, никогда и ничего не "пробивавшего" лично для себя.

Поэтому-то глубоко несправедливы в появляющихся за последние годы публикациях высказывания некоторых бывших амакинцев, которые отводят А. П. Бурову роль обычного министерского чиновника, взгромоздившегося в высокое кресло и тем самым обеспечившего себя орденами и лауреатскими премиями - Государственной и Ленинской. Даже фамилия его в таких публикациях не возглавляет перечня алмазников, а теряется где-то среди сезонных рабочих... За все годы поиска Александр Петрович Буров оставался центральной фигурой, объединявшей вокруг себя всех алмазников и являвшейся их "мозговым центром". Ему было немногим более тридцати лет, когда было поручено возглавить новое большое дело, в котором все предстояло начинать с нуля, не имея возможности использовать зарубежную практику и опыт. С максимальной добросовестностью выполнял он его на протяжении двух десятилетий, ни на йоту не отступая от своих твердых жизненных принципов, ничем себя не запятнав и сумев сохранить человеческое достоинство. После открытия первых кимберлитовых трубок и подсчета запасов в промышленных месторождениях Якутии правительство посчитало нецелесообразным далее использовать накопленный алмазниками опыт, и союзный трест * 2 со всеми подчинявшимися ему поисковыми партиями и экспедициями прекратил свое существование. Алмазники разбрелись по различным геологическим организациям, и распался прекрасный, спаянный войной коллектив. В министерстве давно точили зубы на непокорного Бурова, который осмеливался оспаривать спущенные сверху решения и с дотошностью брался отстаивать свою точку зрения. Там многим не нравился его гибкий ум и нетерпимость к косности, но до поры до времени терпели...

Одного из первых препроводили Бурова на скромную пенсию, на которой он неприметно доживал свои последние денечки. В начале ноября 1967 года разнеслась горестная весть о кончине Александра Петровича Бурова. Из разных концов страны поспешили в Москву бывшие алмазники, многие годы проработавшие под его руководством. Просторный московский двор, с выходившими на него многоэтажными жилыми домами, стал тесным из-за собравшейся в нем огромной толпы. Официальные речи звучали сухо и скучно, однако множество людей, склонявшихся в прощальном скорбном поклоне, были выразительнее всех официально произносимых тусклых слов...

В суровые военные годы таким было руководство Алмазной экспедиции - всегда остававшегося на виду молодого коллектива. Своей настойчивостью и целеустремленностью они подавали наглядный пример молодым алмазникам в стремлении разгадать тайну алмаза...

 Замечание читателя:

2012-07-30 12:15:29 Трейвус Евгений Борисович.  Вклад А.П.Бурова в открытие сибирских алмазных месторождений - как россыпных, так и коренных, фактически нулевой. Всё было результатом инициативы снизу, он выглядит саботажником. См. книгу В.Л. Масайтиса "Сибирская диамантиада" (С.Пб.) и мой очерк в Уральском геологическом журнале (2011г., №4).

Ссылки: