Лавинский Александр Степанович (-1844)

В настоящем очерке я довольно много говорил об Александре Степановиче Лавинском; хочу несколько с ним познакомить моих читателей. После Сперанского сделан Лавинский генерал-губернатором иркутским, енисейским (красноярским) и якутским и пробыл, помнится, 14 лет. Лавинский был очень добрый человек, с большим тактом главного администратора. Лавинский все знал, что делается, на маленькие злоупотребления он смотрел снисходительно, а большие останавливал тем, что давал знать стороною, что это дело ему известно. Как генерал-губернатор, может быть, он выскажется в моих рассказах. Но кто же он? Я вот что знаю: он незаконнорожденный сын Головина и Ланской ; откинув от фамилии отца слог "Го" и прибавив конец фамилии матери - составилась фамилия сына. Богатые родители дали ему состояние. Лавинский был неудачно женат - если не забыл - на Закревской ; имел одну дочь Елисавету , которую надобно было лечить в Париже. С дочерью уехала и мать, там перешла в католицизм и дочь сделала католичкой. Император Николай пожелал, чтобы Лавинский жил с женою. При мне приехали жена и дочь Лавинского; жена была нафанатизирована до крайности, она не могла видеть православного без отвращения! Ей было устроено особое отделение в доме, особая прислуга и экипаж, была каплица и ксендз. Дочь, лет 20- ти, почти не говорила по-русски; отец очень любил ее и скоро сделал православной.

Примеч. ред. "Русской Старины". Лавинский не жил в большом доме, там давались только балы, а жил во флигеле при доме, в три окна; в нижнем этаже жил отец, а в верхнем - дочь. Бывало, у генерал-губернатора бал, весь город веселится; среди бала присылает жена и требует прекращения бала - шум де мешает ей молиться. Александр Степанович выслушает, загнет русское непечатное слово - и продолжают танцевать. Дочь сделана фрейлиной. Лавинский богат и в милости"

О службе своей он говорил мало. Он был губернским почтмейстером в Вильне , и это я знаю потому, что когда он получил список - чьи письма должны подпечатываться и прочитываться, Лавинский мне сказал: "я всегда разрезывал конверт и не читая посылал по адресу; скоро сделались осторожны и "запретных" писем не посылали".

В 1810 и 1811 годах Лавинский, если не ошибаюсь, был губернатором в Вильне . Поляки были преданы Наполеону и льстили Государю. Устроили за городом бал для рандеву с красавицей Тизенгаузен . Бал, так потом болтали, был средством предать Государя Наполеону. Бал в разгаре. Государь одет по бальному - в чулках и башмаках - прекрасен и весел.

"Мне докладывают, - рассказывал Лавинский, - что приближаются французы. Я доложил, в свою очередь, генерал-губернатору, князю полуглухому (боюсь переврать фамилию - забыл), он замотал головою и руками - нельзя, не смею. Докладывают другой, третий раз, что французы близко. Я решился прямо доложить государю. Вывел незаметно государя по черной лестнице. Экипажей нет ни одного; я предложил государю мою английскую верховую кобылу, накинул на государя мою бурку, провожал его один казак".

Бурку эту я видел в 1822 году. Министр двора князь Болконский , по приказанию государя, при отношении, с благодарностью возвратил бурку; зеленой тафты подкладка изношена в полосах. Лавинский хранил и очень дорожил этой буркой.

Наполеон очень милостив был к Лавинскому; если не ошибаюсь, Александр Степанович оставался губернатором при входе и выходе из России французов; меня уверяли, будто благодарные виленцы поставили столб с надписью в память Лавинскому. Но все это передаю как слухи и россказни, ходившие в мое время, отнюдь не ручаясь за достоверность.

В 1832 году Лавинский просился из Сибири, но получил рескрипт, в котором государь просил остаться и выразился так: "Если я и найду вам равного по достоинству, то где найду вам равного по опытности?". При этом табакерка с портретом и бриллиантами, тысяч в пятнадцать рублей. Александр Степанович, показывая мне рескрипт и табакерку, с неудовольствием сказал: "вот так и держат в ссылке".

Ему хотелось в Питер, для дочери. Узнав из слов Лавинского, что он бросит должность, я, оставленный против воли и не желая быть в Иркутске без Лавинского, тихонько перепросился в Кронштадт . Месяца через четыре приехал Лавинский из Иркутска в отпуск; у него был свой дом в питерской Коломне. Я встретил его и провожал во дворец; меня удивило, что он был в вицмундире без орденов, в узких панталонах, в башмаках и без шпаги. Государь представил Лавинского государыне и при этом сказал: "вот кто охраняет нас на востоке", а Лавинскому: "ну, что же ты не поцелуешь мою хозяйку?", государыня подала ему руку. Возвратился Лавинский после аудиенции не в духе и сказал: "я объявил Бенкендорфу , что в Сибирь не поеду, - немец стращает гневом Государя - пусть как хотят!". Бенкендорф, приезжая, долго уговаривал, но Лавинский решительно отказался. Государь гневался: Лавинского - в сенат, но ненадолго; скоро, а именно 1-го января 1836 г. - членом в государственный совет. Умер он в 1844-м году - в чине действительного тайного советника.

Лавинский, оставшись в Питере, попал опять в милость; однажды Государь говорит ему: "а, кажется, мы погорячились с твоим архиереем ( Иеринеем ): оказывается, что он не столько виноват. Я хотел поговорить с тобою подробно". Лавинский был крайне удивлен и нашелся только сказать: "Государь, об этом происшествии я представил акт за подписью более 100 чиновников-свидетелей". "Ах, правда, об акте я и забыл, то и говорить нечего, а мне представляли это дело в другом свете. Вот какую силу и при каком государе имели представители черного духовенства. Выше упомянуто, что к Иеринею являлся Голубев. С Лавинским выехал и он с женою. Лавинский, желая определить Голубева в Питере, обращался во все министерства; как только упоминалась фамилия Голубева - решительный отказ! Даже тогдашний министр финансов граф Е.Ф. Канкрин откровенно сказал: "батуска, Голубеву дать место не могу!". Так Голубев места в Питере и не получил. Лавинский вымолил у Канкрина для Голубева частное место, управляющим суконною фабрикою, кажется, в Курской губернии. Вот сила сторонников смещенного Иеринея! Я слышал от Лавинского, что митрополит Филарет писал к Иеринею: "Дай нам средство смыть пятно с имени святителей, помоги нам своими объяснениями и указаниями; а врагам твоим мы сами найдем орудие отмстить". Иериней отвечал: "Безумные вы! вы в слабоумии своем признали меня лишенным умственных способностей, чего же вы можете требовать от безумного? Бессильны вы".

Прочитавши об Иеринее, многие подумают, что он был сумасшедший. Я, как личный и близкий свидетель, могу уверить своих читателей, что он действовал в совершенно здравом уме. Честолюбие и привычка властвовать осилили его, энергия и самонадеянность тянули его к полному господству в крае; видя препятствие в гражданской власти, надеясь на влияние своего сана, он задумал взволновать такой отдаленный край - а нравы ссыльных, людей порочных, давали ему надежду легко взволновать - потом, ставши в голове волнения, усмирить и повергнуть покорных государю. Вот его затея - не удалась, сорвалось! да мало ли сколько затей не удается.

Примечание. В следующем очерке расскажу о пребывании Сперанского в Иркутске в 1818 году. Впоследствии, если никто не помешает, познакомлю читателей "Русской Старины" с Дмитрием Гавриловичем Бибиковым . Был Бибиков и умер Бибиков - только!

Бибиков был лет 16 губернатором Юго-западного края , был, можно сказать, владетельный герцог края, полный генерал, генерал-адъютант, член Государственного совета, наконец, Министр внутренних дел . Умер в Дрездене, без аксельбанта, без мундира, без пенсии. Умер, как я слышал, на каменном полу, в одиночестве! Кроме меня, едва ли кто его знает и никто не узнает, потому что после него не осталось и не могло не остаться ни одной строчки.

Не забуду, так расскажу о Бенкендорфе , о Паскевиче , о князе Меншикове - какие это все гиганты издали, но, увы, только издали, а подойди близенько? Вот Михаил Семенович Воронцов , тот и близко не теряет. Не знаю я, как понимают теперь Сенковского ? а я и теперь его почитываю. Я был лично знаком с ним и содействовал к напечатанию рассказа "Большой выход у сатаны". Мой двоюродный брат, Василий Семенов , тогда был ценсором , и мы вместе надули Бенкендорфа .

Я племянник Анны Петровны Буниной - десятая муза, и бывал на беседах русского слова у Державина , помню его экспромт. В зале, в два света, неширокое место отделено колоннами; в этом отделении длинный стол, несколько литераторов за столом с тетрадками; большое зало унизано возле стен дамами. Вышел Державин чрез маленькую дверь прямо к председательскому креслу, в собольем опашне, в собольей высокой татарской шапке; по левую его сторону сидел граф Д. Хвостов . Говорят, тогда Державин переводил Пиндара. Хвостов скрипучим голосом к Державину, который сел полу-оборотом к нему: - Пиндар Романович! Державин не обернулся. Хвостов повторил: - Пиндар Романович! Державин, не оборачиваясь, нараспев сказал: - Хвосты есть у лисиц, хвосты есть у волков, хвосты есть у кнутов - так берегись, Хвостов! По большой зале прошел шепот, и одна из присутствовавших записала изречение маститого поэта. Э...в.

Ссылки: