Стогов Э.И. о графе Бенкендорфе А.Х.

Надобно хотя немного познакомить читателя с Бенкендорфом, о котором ходило много рассказов по поводу его забывчивости. Граф Бенкендорф жил в Большой Морской, в той же улице остановился французский посланник, дома через четыре. Граф пошел пешком отдать визит посланнику, но его не было дома. Граф хотел отдать визитную карточку, но не нашел ее в кармане. Тогда граф говорит швейцару: запиши меня, ты меня знаешь? Швейцар был новый, отвечал: "Не могу знать, как прикажете записать?" Граф вспоминал, вспоминал и никак не мог вспомнить свой фамилии. Досадуя на себя, пошел домой, обещая прислать карточку. По дороге встретил его граф Орлов и, сидя на дрожках, закричал: "Граф Бенкендорф!" Последний обрадовался, будто что-то нашел, махнул рукой Орлову и, повторяя про себя: "Граф Бенкендорф", вернулся к посланнику и записался. Этот анекдот повторял весь Питер, и знал о нем государь. Бенкендорф был лично храбрый человек, но в администрации понимал мало.

Граф был добрейшее существо, и я не знаю ни одного случая, кому бы он сделал зло. Раз он был отчаянно болен; съехалась вся знать к графу из участия, приехал и государь. Выходя из комнаты графа, государь обратился к присутствовавшим и сказал:

- Вот умирает человек, который никогда ни с кем меня не поссорил, а со многими из вас помирил. Я хочу, чтобы все знали это, - а у самого государя были слезы. Граф был щеголь, всякое утро парикмахер убирал немногие его волосы. С 9-ти часов утра зала его уже была полна просителями. В 10-ть часов он, по-домашнему, в сюртуке без эполет выходил и выслушивал каждого просителя; с дамами был чрезвычайно вежлив. Случилось, что дама, для большего убеждения, стала на колена, и я видел, как граф задрожал, изменился в лице и бросился поднимать, - он не мог выносить унижения женщины. Обойдя просителей, он собирался ехать во дворец, а между тем временем набирались новые просители. В 11 или половине 12-го выходил граф в мундире, опять обходил всех просителей, выслушивал и принимал просьбы. Зная графа, мы хорошо понимали всю бесполезность приемов его. Он слушал ласково просителя - ничего не понимая; прошения он никогда, конечно, уже не видал; но публика была очень довольна его ласковостию, терпением и утешительным словом. Просьбы разрешались в штабе и в III отделении . Зная обязанности графа, простительно было ему не входить в распоряжение управления, он должен был подробно знать все, что вчера говорилось и делалось во всей России.

Ссылки: