 |
"Дело" и расстрел 48 (сорока восьми) "организаторов голода"
Что я пережил после арестов и до расстрела всех моих товарищей, у меня нет ни сил, ни умения передать. Я знал, что стою над бездной, знал, что ничего не могу сделать. За мной также не было никакой вины, как за всеми арестованными; оправдываться нам было не в чем, и потому положение было безнадежное. То, что я еще был на свободе, было случайностью, объяснялось неаккуратной работой московского ГПУ, у которого я, как провинциал, не стоял в списках. У меня не было никакой надежды на сколько-нибудь благополучный исход, потому что, лишая страну всех видных специалистов, ГПУ несомненно действовало по директиве или с согласия Политбюро . И все же я был поражен, когда 22 сентября прочитал в газете:
"Раскрыта контрреволюционная организация вредителей рабочего снабжения ",- огромными буквами и затем несколько мельче, но все еще крупным шрифтом: "Союзмясо" , "Союзрыба" , "Союзплодоовощ" и соответствующие звенья аппарата Наркомторга . Контрреволюционная организация возглавлялась профессором Рязанцевым , бывшим помещиком, генерал-майором; профессором Каратыгиным , в прошлом октябрист , до революции бывший главный редактор "Торгово-промышленной газеты" и "Вестника финансов". Участники контрреволюционной организации были в большинстве своем дворяне, бывшие царские офицеры, интенданты, бывшие рыбопромышленники, фабриканты и меньшевики. Контрреволюционная вредительская организация имела тесную связь с белогвардейской эмиграцией и представителями иностранного капитала, получая от них денежные средства и директивы. Эта организация является ответвлением вредительских организаций Кондратьева и Громара , и ныне полностью раскрыта. Настоящее дело ЦИК СССР и СНК СССР передали нз рассмотрение коллегии ОГПУ". За этим объявлением, в котором слова "передали на рассмотрение ОГПУ" означали, что ЦИК и СНК (Совнарком), то есть правительство СССР, отступились от таких людей, они обречены, следовали собственные "показания" обвиняемых. Передовая "Известий" - "Атака обреченных" уже отставала от самих "признаний": в статье говорилось только о мясных "вредителях" и раскрытии контрреволюционной организации в "Союзмясе", показания же охватывали все отрасли пищевой промышленности. "Показания", где виднейшие профессора, ученые и специалисты один за другим, словно наперебой, заявляли о своем вредительстве, о стремлении организовать в стране голод , о получении за вредительство денег из-за границы, других темных и непонятных штуках, были невероятны. Вся их фактическая часть была бессмысленна. Все было полно самых грубых противоречий. Это был чудовищный бред.
Начиналось "показанием профессора А.В. Рязанцева :
"До сего времени я был политическим врагом советской власти" -
Кто может так говорить в советской России? И что значит прошедшее время: "до сего времени я был". Можно думать, что это начало покаяния в расчете на помилование. Но нет, дальше никакого покаяния нет, дальше уравновешенным тоном канцелярского доклада шла дикая басня, якобы рассказанная Рязанцевым, когда он не мог не знать, что этими словами он выносил себе и всем, кого назовет, смертный приговор. "Я должен был доказать, что пролетариат не может восстановить и поднять хозяйственную жизнь страны, и этого я мог достичь только при наличии контрреволюционной организации, срывавшей все мероприятия, направленные к поднятию холодильного и мясного дела, чтобы, лишив страну мяса и приведя ее к голоду, облегчить возможность изменения существующей власти в сторону, направленную к моим политическим убеждениям, то есть к установлению буржуазно-демократической республики. Я полагал, что наибольшее участие в этом деле должна принять Англия, как страна наиболее высокого капиталистического развития. Переход мой от пассивного несогласия с существующим строем к активной борьбе с ним относится к 1924-1925 годам.
История этого дела такова. В 1924 году по приглашению Главконцескома в Москву прибыл представитель крупнейшей английской мясной фирмы "Унион", имевшей в дореволюционное время в России свои холодильники; в качестве представителя фирмы был Фотергил, с которым я был знаком еще до войны, и второй, фамилии которого не помню. Он (Фотергил) предложил мне создать контрреволюционную вредительскую организацию, которая, разрушая мясное и холодильное дело, боролась бы с советской властью. Причем он указывал, что членами организации должны быть антисоветски настроенные специалисты, в основном связанные с капиталистическим миром своим прошлым. Для успешной деятельности Фотергил предложил мне на первое время десять тысяч фунтов стерлингов. Я его предложение принял и приступил к созданию контрреволюционной вредительской организации, в чем мне помогал В.П. Дроздов , который являлся русским представителем фирмы "Унион". Работал он в то время в наркомземе , где им тоже была создана вредительская организация. Я ему сказал о предложении Фотергила, и он был в курсе всего вопроса. Основным костяком вредительской организации были Эстрин , Дроздов , Левандовский и Денисов . На их обязанности было пополнять организацию вербовкой новых членов, причем Эстрин должен был вербовать членов организации в плановых организациях, то есть Наркомторге и Госплане ; Левандовский - в распределительных организациях, то есть в Центросоюзе , МОСПО , Мосмясе ; Денисов должен был охватить вербовкой членов строительных организаций НКПС , Хладоцентр . Такое распределение было намечено мною и поставлено в качестве задания каждому из перечисленных лиц в личных беседах".
Вот "показание" организатора грандиознейшего вредительства во всех отраслях пищевой промышленности, беспрепятственно работавшего шесть лет (1924-1930) и настолько разрушившего продовольствие, что в 1930 году в стране оказался голод. Решившись на такое показание, человеку скрывать нечего. Что же, в сущности, явствует из этих предсмертных слов?
Инициатива принадлежит теоретически наиболее высококвалифицированной стране - Англии. Английская фирма дает деньги на контрреволюционную организацию, членами которой являются "антисоветски настроенные специалисты, в основном связанные с капиталистическим миром своим прошлым". То есть все происходит по формуле, успевшей стать классической для инсценировки публикуемых и непубликуемых процессов ГПУ. В роли соблазнителя перебывали уже почти все крупные европейские державы: Франция - в процессе промпартии , Англия неоднократно, Германия - академический процесс , Чехословакия - покушение на японского посланника и в самое последнее время - Польша - вредительство в земледельческом хозяйстве на Украине.
Вслед за этой точной формулой начинаются самые нелепые противоречия, как с официальным изложением сути процесса, так и в показаниях профессора Рязанцева с показаниями остальных участников "организации". В изложении ГПУ "организация", во главе которой стоял профессор Рязанцев, охватывала мясо, рыбу, холодильное и плодоовощное дело, между тем из показаний профессора Рязанцева ясно, что он ничего не знает об организации в рыбной, консервной и плодоовощной промышленности. Страну он собирался лишить только мяса, подобрал "костяк" "вредителей", только имевших отношение к мясным предприятиям. Все это странно совпадает с передовицей "Известий", хотя в то же время явно противоречит декларации ГПУ. Далее ГПУ сообщает, что эта организация "является ответвлением вредительской организации Кондратьева - Громана, но "показания" профессора Рязанцева явно противоречат этому. В "показаниях" этих говорится совершенно ясно, что организация создана мясной фирмой "Унион" и действует самостоятельно.
ГПУ указывает, что во главе организации стояли два лица - профессор Рязанцев и профессор Каратыгин , между тем Рязанцев, перечисляя "костяк" организации не только не упоминает о Каратыгине, но и указывает, что его ближайшим помощником, "бывшим в курсе всего вопроса", был В. П. Дроздов, а не профессор Каратыгин. Надо иметь в виду, что ни одного настоящего доказательства существования организации в деле нет, нет и ни одного документа, подтверждающего это. Существуют только "добровольные признания" - "показания" нескольких лиц, которые через два дня после опубликования их "показаний" были расстреляны . ГПУ все концы дела прятало в воду. См. список расстреляных по "делу 48-ми"
Сделаем попытку проанализировать далее эти показания. "Фотергил предложил мне на первое время десять тысяч фунтов стерлингов, я его предложение принял",- говорит профессор Рязанцев. Следовательно, по крайней мере один раз ("на первое время") от английской фирмы "Унион" в 1924 году он получил огромную сумму - десять тысяч фунтов стерлингов.
Что же он с ней сделал? Можно утверждать, что тайно разменять такую сумму на червонцы в условиях СССР невозможно. Но эта сумма была получена только "на первое время", то есть можно думать, что англичане платили еще. Кому же были отданы эти деньги? Неужели ГПУ не поинтересовалось этим? В дальнейшем имеется об этом только одно упоминание - в "показании" профессора Каратыгина , от 14 сентября, где сообщается, что профессор Рязанцев сказал ему, что у него, Рязанцева, есть пятьдесят тысяч рублей для оплаты вредительской работы и что деньги получены от английской фирмы "Унион". В этом же "показании" говорится, что Рязанцев дал ему полторы тысячи рублей, а через некоторое время еще тысячу.
"Таким образом,- резюмируется в показаниях профессора Каратыгина,- за свою вредительскую работу я получил от профессора Рязанцева всего две с половиной тысячи рублей". По показаниям Рязанцева денег было десять тысяч фунтов стерлингов. В показаниях же второго "главы" этой организации пятьдесят тысяч рублей, то есть по официальному курсу сумма вдвое меньшая. Никакого объяснения этому противоречию в "материалах" нет, нет также указаний о дальнейшей судьбе этих денег. Сообщается только о двух с половиной тысячах, якобы полученных Каратыгиным за его пятилетнюю вредительскую работу, что составляет около сорока рублей в месяц. Отбросив моральную сторону дела, посмотрим, возможно ли, чтобы профессор Каратыгин соблазнился такой суммой?
Кроме чтения курса, что одно должно было его обеспечивать, профессор Каратыгин занимал должность заместителя председателя научно-технического комитета при Наркомторге СССР. Несомненно, что по этой должности он не мог получать менее пятисот рублей в месяц. Несомненно также, что, занимая эту должность и будучи выдающимся специалистом холодильного дела, профессор Каратыгин мог, при желании, иметь приработок, гораздо больший его основного содержания, участвуя в проектировке новых сооружений и при этом ничем не рискуя. Совершенно невероятно, чтобы в этих условиях старый профессор, шестидесяти восьми лет, соблазнился сорока рублями в месяц и не только продал свое имя, но и в течение пяти лет подвергал себя ради этих денег беспрерывному риску быть разоблаченным и, разумеется, расстрелянным.
Что такое сорок рублей в СССР? Каждый год реальная ценность советских денег падает; ко времени процесса десятирублевый золотой царского времени можно было с трудом купить за сто пятьдесят - двести рублей, следовательно, сорок советских рублей равнялись двум-трем золотым рублям. Вот сумма, за которую старик-профессор, занимавший выдающийся пост и вполне обеспеченный службой, решился, по его "признанию", продаться "иностранным капиталистам", в течение пяти лет рисковать жизнью, а на шестьдесят девятом году жизни пошел под расстрел?
Кто этому поверит?
В недавнем деле инженеров компании "Виккерс" повторялась та же история с деньгами. Так, управляющий московской электрической станции инженер Крашенинников "сознался" в получении от компании "Виккерс" взятки за вредительство в размере пятисот советских рублей. Крупный инженер-электрик Зорин - тысячи рублей, председателя "Электроимпорта" инженера Долгова "соблазнили" тремя тысячами рублей и т.д.
В 1932 году эти деньги представляли еще меньшую ценность, чем в 1930 году, и могли равняться нескольким пудам ржаной муки. Надо думать, что ГПУ вынуждено прибегать к таким "расценкам" при фабрикации вредительских процессов, так как отчеты о них читаются за границей. Тут ГПУ попадает в круг противоречий, созданных искусственным курсом червонца. Иностранцы при приезде в СССР меняют свои деньги по официальному курсу и получают за фунт стерлингов меньше червонца, за доллар - меньше двух советских рублей, то есть буквально копейки. Для того чтобы оставить иностранцев в счастливом заблуждении о высокой стоимости червонца, товары им отпускают в особых магазинах - Торгсинах , где они могут купить все что угодно и по очень низким, но валютным расценкам. Очевидно, чтобы не смущать иностранцев, этот официальный курс червонца принимается ГПУ и при оценке "вредительской" работы, при этом нарочито "забывают", что эти деньги в руках тех, кому ГПУ приписывает их получение, имеют совсем другую, ничтожную ценность. Получается нелепость, бьющая в глаза гражданам СССР, зато для иностранцев сохраняется видимость правдоподобия. Если бы ГПУ решило при фабрикации "вредительских" процессов с участием тысяч высококвалифицированных вредителей оценить "покупку" этих специалистов иностранными фирмами сколько-нибудь реально, пришлось бы оперировать десятками миллионов рублей. Тут обнаружилось бы неправдоподобие с другой стороны.
В СССР, где все в руках государства, никакое тайное общество не могло бы сколько-нибудь тайно оперировать такими суммами, и так же очевидно, что никакая иностранная фирма не могла бы такие деньги тайно ввезти в СССР и расходовать, не проводя по книгам. Несомненно, что опыт 1930 года, когда ГПУ несмело и неопределенно выступило с заявлением, что английская фирма "Унион" перевела на вредительство крупную сумму - десять тысяч фунтов стерлингов "на первое время", был явно неудачен. В дальнейшем ГПУ предпочло оперировать гораздо меньшими суммами - двадцать пять тысяч рублей от рыботорговой фирмы Ванецова (в том же процессе) и затем снизило суммы подкупов до смешного, как в процессе английских инженеров.
Кроме указанного вопроса о деньгах, "показания" профессора Каратыгина сводятся к тому, что вовлечен он был во "вредительскую" организацию профессором Рязанцевым в 1925 году и состав ее знал только со слов Рязанцева, но при этом он называет Эстрика С.Г. , Денисова И.И. , Петрова и Тихоцкого К.П. , то есть не упоминает Левандовского и Дроздова, указанных Рязанцевым, но говорит о Петрове и Тихоцком К. П., которых не называет Рязанцев, так что состав "костяка" получается иной.
Деятельность этой группы он определяет так:
"Организация стремилась путем торможения холодильного дела доказать правительству СССР необходимость привлечения иностранного капитала", то есть и он, второй "руководитель" организации, ничего не знает о вредительстве в рыбном, консервном и плодоовощном деле. Совершенно неожидан и непонятен конец показания профессора Каратыгина:
"Кроме того, сообщаю: в области сельского хозяйства проводилось планомерное и систематическое вредительство контрреволюционной организацией, в которую входили: профессор Дояренко А.Г. , профессор Чаянов А.В. , профессор Кондратьев Н.Д. , профессор Огановский Н.И. , Макаров Н.И. Эта вредительская организация состояла из отдельных вредительских групп. В частности, такая вредительская группа была в ВСНХ СССР, в которую входили: Соколов А.А. , Каратыгин Е.С. (т.е. он сам), Однокозов И.А. , Кафенгауз Д.Б. , Огановский П.П. , Вышневецкий И.М. , Лосицкий А.Е. ". Так, "кроме того", между прочим, он упоминает имена крупных русских ученых и, в частности, называет свою фамилию, словно перечисляет участников научного съезда, а не тайной организации, решившей уморить голодом 160 миллионов населения СССР. Эта часть "показаний" сфабрикована необыкновенно грубо и небрежно и объясняется желанием ГПУ спешно пристегнуть эту "новооткрытую" организацию к уже ранее объявленной организации профессоров Чаянова и Кондратьева.
Делается это неловко и невразумительно, связи никакой не получается. Сказали - и забыли зачем. Через день Каратыгина, вместе со всеми "вновь открытыми", расстреляли , а дело Чаянова и Кондратьева , как будто исходное и получившее, как явление, особое название "кондратьевщины", отложили, готовили всю зиму и решили оставить в своих тайниках.
Из показаний остальных четырех "вредителей", составлявших, согласно основному "показанию" профессора Рязанцева, "костяк" организации с 1924 года, которых он призвал и которым в личных беседах поручил вербовку членов, можно узнать следующее. Дроздов В.И., по показанию Рязанцева, был вовлечен во вредительскую организацию им лично в 1924 году. Дроздов был в это время русским представителем фирмы "Унион" и работал в наркомземе, где им была создана вредительская организация. Профессор Рязанцев утверждал, что поставил Дроздова в курс всего дела, сообщил ему о предложении Фортегила и поручил ему вербовать членов в Наркомторге и Госплане. Ни одно из этих данных ни одним из последующих показаний не подтверждается. Характернее всего "показания" самого Дроздова.
В них он подробно рассказывает о том, как и когда он вошел во вредительскую организацию. "Я вошел в состав организации вскоре после поступления на службу в Наркомторг СССР (а не в Наркомзем.- В. Ч.), после беседы с Купчиным (а не с Рязановым. - В. Ч.), который сообщил мне о существовании означенной организации в составе указанных лиц ( Эстрина , Купчина , Левандовского и Гинзбурга ). Со слов Купчина я узнал, что эта организация существует с 1924 года, с момента образования Мясохладобойни. Я, Купчин, Левандовский, Дардык и Войлошников являлись руководящим ядром организации. Вредительская деятельность осуществлялась следующими лицами: Купчиным, Левандовским, мною, Дардыкой и Войлошниковым ".
Человек, дающий такие показания, как будто не старается спрятаться за других, он называет себя руководителем вредительской организации, говорит, что им осуществлялась вредительская деятельность. После такого "признания" совершенно безразлично показать, что вовлечен он был во "вредительскую организацию" в 1924 году или позднее, Рязанцевым или Купчиным, служил он в это время в Наркомземе или в Наркомторге, назвать в "костяке" тех лиц, которых назвал Рязанцев, или других. И тем не менее ни одно из показаний Дроздова не совпадает с показаниями Рязанцева. По показаниям Рязанцева, Дроздов единственный из всего "костяка", посвященный им в 1924 году в секрет таинственного создания вредительской организации представителем английской фирмы, знавший о 10 000 фунтов стерлингов Фотергила. Показания Дроздова исключают такую возможность, так как он вообще не имел дела с самим Рязанцевым, а в организацию был вовлечен позднее. По Показанию Рязанцева, Дроздов при вовлечении в организацию служил в Наркомземе, и там им была создана вредительская организация, Дроздов же "показывает", что он при вступлении в организацию служил в Наркомторге. Этот факт имеет особое значение, так как исключает и ту часть показания Рязанцева, где он говорит, что "Дроздов создал вредительскую организацию в Наркомземе".
В показаниях Дроздова об этом нет ни слова, между тем немыслимо допустить, чтобы ГПУ не заинтересовалось таким показанием Рязанцева и позабыло допросить об этом самого организатора вредительства в Наркомземе - Дроздова. Датированы показания Дроздова 11 сентября, показания Рязанцева - 12 сентября 1930 года. Это дает основание думать, что два следователя стряпали одновременно показания двух лиц, один - Рязанцева, другой - Дроздова; стряпали по одним директивам и одной схеме, но недостаточно согласовали в подробностях, и получилась ?легкая? неувязка, из-за которой эти показания исключают друг друга. На это ГПУ не обратило внимания. Да и стоило ли? Кто посмеет в СССР критиковать "материалы" следствия ГПУ? А за границей не потрудятся, да и не сумеют разобраться, тем более, что пока это дойдет до "заграницы", все "признавшиеся" будут мертвы. Сойдет и так! Это "сойдет" лежит в основе всех "материалов". И по делу "48-ми", и во всех других процессах.
Со вторым членом "костяка" организации - Левандовским повторяются все те же "неувязки". По словам Рязанцева, он также лично им был вовлечен и входил в организацию с 1924 года. В "показаниях" Левандовского от 8 сентября мы находим чрезвычайно подробный рассказ о том, как и при каких обстоятельствах в 1928, а не в 1924 году он был вовлечен во вредительскую организацию, но не Рязанцевым, а Эстриным .
Состав организации он знает только со слов Эстрина, и этот состав и в этих "показаниях" не совпадает ни с составом, указанным Рязанцевым, ни Каратыгиным, ни Дроздовым. Таким образом, и это "показание", кроме декларационной своей части, ни в одном из сообщенных фактов не совпадает с предыдущими. В "показаниях" Эстрина деятельность организации до 1930 года, ее основание и прочее совершенно обойдено молчанием, несмотря на то, что по всем предыдущим "показаниям" он был в "костяке" с 1924 года. Эстрин касается только 1930 года. Руководящий состав организации он указывает так: "Рязанцев, Левандовский и я", то есть опять-таки не совпадающий ни с одним из предыдущих показаний. Показаний четвертого из названных членов "костяка" - Денисова-в этих "материалах" нет совсем. ГПУ не объясняет почему; видимо, оно или не сумело добиться от него нужных признаний, или не успело сфабриковать его "показания". Вот все, что имеется в опубликованных "материалах" ГПУ в части, касающейся "руководителей" и "костяка" этой гигантской организации. Нет ни одного документа, подтверждающего изложенные "факты", все строится на "добровольных признаниях". Но все они не подтверждают "факты" других "показаний", а, напротив, коренным образом противоречат друг другу. При этом нельзя ни в одном "показании" найти ни малейшего желания как-нибудь скрыть свою вину или свалить ее на других: каждый из допрашиваемых прежде всего стремится указать, что его роль была видной, руководящей и активной. Каждый стремится сделать все возможное, чтобы его расстреляли, и нисколько не старается скрыть других - все называют много имен, много "фактов". Охарактеризовать такие показания можно только одним словом - Ложь. Как были добыты такие "показания", существовали ли они вообще или были составлены помимо "признавшихся", но плохо согласованы, нужны ли были ГПУ какие-то "показания" и подписи, нельзя сказать, не имея данных.
Возможно, что никогда действительная картина этого ужасного дела не будет раскрыта, так как люди, давшие эти "материалы", были уничтожены несколько дней спустя. Ясно одно: все опубликованное ГПУ носит неопровержимые следы небрежной и циничной фальсификации, которой не придано даже внешнего правдоподобия. Остальные "показания" рядовых членов "организации" носят настолько сумбурный характер, что не только разобраться в них, но и понять их не всегда возможно. Назначение их, очевидно, показать, в чем же конкретно заключалось вредительство, и объяснить, почему при блестящем выполнении пятилетки в стране наступил голод . Эта часть хромает во всех процессах ГПУ. Как только "вредители" переходят от общей, декларативной части, где говорится об общих вредительских "установках" и "принципах", от тона и языка передовиц "Правды", повествующих о кознях империалистов, на что-то реальное, так "показания" становятся чрезмерно длинными, оснащенными ненужными и непонятными подробностями, и всякий смысл в них теряется.
В некоторых случаях они представляют простой набор слов без всякого содержания. В "показаниях" от 12 сентября Сергея Соколова , инспектора уральской областной конторы "Союзмяса", находится такой абзац:
"Консервное производство. Из вышеизложенного совершенно очевидно, что предпосылки к вредительству в консервном производстве вполне достаточны даже при первом учете вредительских последствий по беконно-холодильному делу". Не знаю, понимал ли автор этой фразы, что он хотел сказать, и что понимал при этом следователь, заносивший это в протокол, но мне эта фраза совершенно непонятна. Все "показания" Сергея Соколова составлены таким образом, в других же "показаниях" имя его больше нигде не упоминается. И на основании этих "показаний", через два дня после их опубликования, С. Соколов был расстрелян .
Конкретные факты "вредительства" указаны в длинных "показаниях" И.А. Куранова , заведующего консервным отделом "Союзмяса" в Москве. Первый вредительский "акт", о котором рассказывает И.А. Куранов, что какой-то Соколов (видимо, не тот, показания которого приведены выше) говорил ему, Куранову, в Москве в разговоре об изготовлении консервов из голья:
"Ничего, съедят товарищи и это, посмотрите, в августе и это будут просить, да не станет", на это я (Куранов) сказал Соколову:
"У вас на Урале еще ворон да белок непочатый край, накормите". Это "показание" остро напоминает мне мой мурманский допрос, где следователь упорно, в течение часов, добивался получить мое заключение, что сказанная неизвестно кем фраза:
"Тем хуже для них, задумали вздор, ну и пусть лезут на рожон" - вредительство. Далее в "показаниях И. А. Куранова" перечисляются еще следующие конкретные факты вредительства:
"2) Я совместно с Петровым не производил испытания качества консервов.
3) Я совместно с Петровым умышленно не организовал в Москве опытную лабораторию для разработки новых типов консервов.
Отставим негативность преступления и сообщничество в непроизведенном действии и попробуем разобраться в вопросе по существу.
Н.П. Петров занимал должность заведующего консервным отделением Союзмяса в Москве, И. А. Куранов был его заместителем. Консервные заводы принадлежали самостоятельным предприятиям "Союзмяса" (предприятиям огромным, как Троицкий комбинат и др.), разбросанным по всей территории Азиатской и Европейской России. Как мог зав. консервным отделом Союзмяса, центрального учреждения, объединяющего всю мясную промышленность СССР, в обязанности которого лежит планирующая и общая направляющая роль всех комбинатов и предприятий, входящих в его состав, - производить испытания качества консервов. Даже комбинаты, входящие в состав "Союзмяса", не могли производить таких испытаний, это должен был делать каждый завод, на котором производилось изготовление консервов.
Для этого на консервных заводах должны быть особые термостатные камеры, в которых такие испытания и производятся. Совершенно немыслимо было бы такие испытания организовать в Москве при консервном отделе Союзмяса. Тогда пришлось бы все консервы, изготовленные в пределах СССР, свозить в Москву, там испытывать, браковать и потом опять рассылать по СССР. Таким образом, "признание" И. А. Куранова в том, что он такой лаборатории в Москве совместно с Петровым не организовал, никак нельзя рассматривать как акт вредительства, и совершенно несомненно, что такого рода испытания в их обязанности не могли входить. Надо сказать, что термостатное испытание консервов на большинстве консервных заводов СССР не производится, особенно если консервы не предназначены для экспорта. Объясняется это прежде всего отсутствием надлежащего оборудования и, кроме того, необычайной спешкой производства пищевых продуктов.
Голодному потребителю надо заткнуть чем-нибудь глотку; тут уж не до испытаний. На консервных заводах, принадлежащих ГПУ и обслуживаемых принудительным трудом заключенных, как мне пришлось убедиться во время моей ссылки в Соловецкий концлагерь, такого испытания консервов никогда не производилось и необходимых для этого установок не имеется. Такое оборудование на своих заводах ГПУ считает лишним расходом. Между тем И. А. Куранов и совместно с ним не производивший испытания консервов Н. П. Петров через два дня после опубликования в печати этого "преступления" были расстреляны .
О показаниях специалистов холодильного и мясного дела я могу судить только по сообщениям ГПУ. Сопоставление этих данных приводило меня к убеждению, что материалы эти грубо сфабрикованы.
О данных по рыбной промышленности я мог судить как специалист, знающий дело во всех его подробностях и тонкостях, как свидетель, перед глазами которого много лет проходила работа по организации и развитию рыболовства, как человек, который сам принимал в ней участие и превосходно знал большинство обвиняемых - деловую и личную стороны их жизни. В "показаниях" рыбных специалистов я видел не только несоответствие, противоречивость и логическую несообразность, которая заключалась в самом "материале", сообщаемом ГПУ, но и чудовищное несоответствие возводимых обвинений с тем, что я знал об этих людях, об их работе, характерах, отношении к жизни, к делу, друг к другу. Я не мог понять, каким образом такие "показания" могли быть получены на другой день после ареста (показание И. М. Фишзона датировано 9 сентября, арестован он был 7-го; показания М. А. Казакова от 14 сентября - арестован он был 12-го), от людей спокойных, зрелых, сдержанных. Чем больше я вникал в дело, тем больше убеждался, что ничего общего между этими "показаниями" и этими людьми не могло быть, что "показания" сфабрикованы, что поголовный расстрел людей, давших показания, был необходим ГПУ для уничтожения всех свидетелей этой ужасной аферы.
В "показаниях" рыбных специалистов были те же противоречия и те же несуразности, что и в "показаниях" специалистов холодильного и мясного дела, прежде всего не было ни малейшего намека на какое-либо отношение "рыбников" к профессорам Рязанцеву и Каратыгину . Напротив, явствовало, что рыбная организация черпала средства из других источников и действовала совершенно самостоятельно, получая инструкции непосредственно из-за границы. Таким образом, этими "показаниями" ГПУ само еще раз опровергало свое сообщение о единой вредительской организации пищевой промышленности, возглавляемой профессорами Рязанцевым и Каратыгиным.
Вопрос о снабжении средствами организации подробно освещен в "показаниях" И.М. Фишзона и М.А. Казакова . В "показаниях" Фишзона перечислены подлитерами "все известные ему источники получения средств":
"а) от сдачи в аренду промыслов частникам на Дальнем Востоке и Волго- Каспийском районе. Всего 50 000 рублей; деньги поступили через М. А. Казакова,
б) по сделкам в частном секторе и по финансированию его в сумме примерно 60 000 рублей; деньги поступили через Еверского и Рубинштейна . По аналогичным сделкам, производимым Госторгом, поступило от И. М. Фишзона 20 000 рублей;
в) кроме того, деньги поступали от иностранных концессионеров через
Н. А. Ергомышева в сумме примерно 30 000 рублей;
г) В. В. Талановым получались деньги от иностранных покупателей по сделкам на рыбоикорные товары в сумме 15 000 рублей. Таким образом общее известное им поступление составило около 175 000 рублей".
Как будто все очень ясно и точно; тон деловой, указаны источники, суммы, названы лица, через которых поступали деньги, и подведен итог. Не предусмотрено только то, что источники совершенно невероятны, и не указано, как истрачены деньги. Как мог М. А. Казаков утаить из получаемых за аренду государственных рыбных промыслов пятьдесят тысяч рублей? Казаков занимал должность начальника Управления рыболовства и рыбоводства Наркомзема в Москве - сдача в аренду происходила на местах через заведующих местными управлениями рыболовства, всегда коммунистами, всегда с торгов. Как, через кого могли попасть пятьдесят тысяч рублей в руки Казакова, ГПУ не попыталось выяснить.
В 1924 - 1925 годах я занимал в Управлении рыболовства должность заведующего арендным отделом, а затем отделом нормирования рыболовства и превосходно знал, что ни М.А. Казаков, и никто другой из служащих управления не мог получить ни копейки из сумм, поступавших за сдачу рыболовных участков. И ГПУ в дальнейших "материалах" само опровергает это "показание". В "показаниях" Казакова от 14 сентября имеются следующие циничные слова:
"Я вступил в организацию вследствие стесненных денежных обстоятельств". (У Казакова детей не было, он имел казенную квартиру, жил очень замкнуто и более чем скромно, при сравнительно очень высоких окладах.) Я проводил директивы, которые получал от руководящего центра. Персонально я был увязан с Ергомышевым и Фишзоном, от которого получил через Ергомышева непосредственно за все время состояния во вредительской организации 10 000 (десять тысяч) рублей". Как связать это с предыдущим: Казаков подарил организации, внеся через Фишзона, пятьдесят тысяч рублей, разумеется рискуя жизнью, в случае, если это откроется, и в то же время вступил в организацию "из-за стесненных денежных обстоятельств", получив с не меньшим риском только десять тысяч рублей. Могут ли такие "показания" соответствовать истине? Остальные источники получения средств, перечисленные под литерами б, в, г, так же непонятны и невероятны. Что за лица из "частного сектора", кто были эти иностранные концессионеры и покупатели, которые жертвовали деньги на вредительскую организацию? Видимо, все они, разбросанные по СССР и за границей, от Японии до Германии, были широко осведомлены о существовании вредительской организации в рыбном деле в Москве и щедрой рукой вносили деньги в ее вредительскую кассу - только ГПУ пять лет не знало об этом ничего и не попыталось в дальнейшем открыть этих жертвователей. В "показаниях" М. А. Казакова от 14 сентября дается совершенно иной источник средств "организации", с не меньшей точностью и подробностями.
Оказывается, что "вредительская организация" в рыбном деле существовала на средства проживавшего за границей эмигранта Ванецова , который якобы неоднократно переводил деньги вредителям, что М. А. Казаков ездил осенью 1929 года в Берлин, якобы специально затем, чтобы "требовать" от Ванецова 25 000 рублей советскими червонцами, которые тот и перевел затем через какую-то иностранную миссию.
Осенью 1929 года двадцать пять тысяч рублей советских денег составляли уже ничтожную сумму и, можно думать, что за этим сокровищем не стоит ездить в Берлин и затруднять иностранную миссию тайным перевозом в СССР. Во всяком случае, это показание Казакова с показанием Фишзона не совпадает. Еще резче противоречия этих двух основных "показаний" в вопросе о руководстве организацией. В "показаниях" Фишзона значится, что идейным руководителем организации был Казаков, по "показаниям" же Казакова - находящийся за границей Ванецов, который давал не только деньги, но и распоряжения "извращать партийные директивы", возбуждать недовольство масс, задерживать в Англии (!) постройку судов для лова сельди на Дальнем Востоке, сам же обязался (!) организовать порчу советских судов в японских портах. Программа действительно обширная. Но как могут спецы извращать партийные директивы? Каждое распоряжение, исходящее из советского учреждения, проверяется именно с этой стороны, как непосредственно сидящим около каждого спеца коммунистом, так и высшим коммунистическим начальством, которое подписывает распоряжения после того, как они скреплены беспартийным спецом. Если бы это не было просто неприкрытой ложью, можно было бы думать, что "Союзрыбой" в Москве руководили не коммунисты Фрумкин и Крышев, а эмигрант Ванецов из Берлина. Как могли московские спецы задержать в Англии постройку рыболовных судов, даже если бы они захотели это сделать, когда контроль за постройкой судов за границей находится в руках торгпредств, когда наблюдают за этим те предприятия, для которых предназначаются суда - в данном случае Дальневосточный трест? Наконец, что за абсурд в утверждении, что Ванецов "обязался" организовать порчу советских судов в японских водах! Не только внешнего правдоподобия здесь не соблюдалось, но это просто была фраза из детективного советского романа. Что касается конкретных "фактов" вредительства, им уделено много места в "показаниях", но, несмотря на то, что я хорошо осведомлен в вопросах рыболовства СССР, я не могу объяснить, в чем же, собственно, заключалось вредительство, в чем оно должно было выразиться. В "показаниях" М. А. Казакова от 17 сентября значится: "Ергомышев принял на себя проведение вопроса об огласке факта существования группы Дальбанка путем опубликования постановлений правительства, касающихся рыбопромышленности Дальневосточного края". В чем тут вредительство? Опубликование постановлений правительства в правительственной печати (другой в СССР не существует) - это вредительство? "Вредительская деятельность в области распределения и реализации рыбной продукции заключалась в том, что группа направляла работу синдиката в сторону сокращения продукции, передаваемой для реализации через кооперацию, и увеличения размеров продукции, проводимой через аппарат синдиката и его отделений" ("показания" И. М. Фишзона от 14 сентября). В чем тут вредительство? Рыбная продукция государственных рыбопромышленных трестов продавалась через государственный рыбный синдикат, в который входят все эти тресты и который для этого и был создан советской властью. Часть этой продукции синдикат продавал для реализации кооперации, которая в СССР такая же казенная организация, как и любой орган государственной торговли. Ввиду острого недостатка пищевых продуктов в СССР и магазины кооперации и синдикаты далеко не удовлетворяли покупательского спроса, - товара всем не хватало. Разумеется, этот недостаток не зависел от того, через какую сеть магазинов - синдиката или так называемой кооперации - потребитель получал эти продукты. Между тем именно за это в числе 48-ми расстреляно пять человек видных специалистов, а сколько пошло на каторгу или убито тайно, осталось неизвестным. В чем выразилось вредительство на местах промысла, в материалах ГПУ обойдено молчанием, только в списке расстрелянных сообщены имена лучших в России специалистов, работавших на местах, - К.К. Терещенко , С.В. Щербаков , С.П. Никитин , Г. Абдулаев , Головкин , руководившие в крупнейших районах государственной рыбной промышленностью, с указанием, что они расстреляны как "руководители вредительства" в трестах. Только в отношении Волго-Каспийского района в длинных и сбивчивых "показаниях" М.П. Арцыбушева есть попытки объяснить, в чем конкретно заключается вредительство, но и они сводятся к голословным утверждениям, что "вредители" намеренно неверно планировали, намеренно препятствовали концентрации лова, причем и в этих "показаниях" указывается, что и самому автору не всегда ясно, с "вредительской" или с иной целью это делалось. Об остальных районах нет даже попытки разъяснить, в чем же выразилось вредительство. Каковы же были условия работы на местах и насколько мы были свободны в планировании, мною было освещено в статье о Севгосрыбтресте .
О вредительстве в консервном деле в материалах ГПУ приведено только одно показание Розенберга , который проектировал консервные заводы для рыбной и плодоовощной промышленности. Здесь вредительство заключалось в том, что запроектированная мощность заводов была менее предельно возможной. "Мною запроектирован консервный завод в Ингушетии на 3-4 миллиона банок против возможных 9-10 миллионов банок в год; тоже в Дербент запроектировал на 12-14 миллионов банок, а сырьевая база позволяла проектировать 30 миллионов банок; Адыгейского на 7 миллионов банок, а сырьевая база, за счет удлинения сезона (!), позволяла проектировать на 17-18 миллионов банок". В чем тут преступление или вредительство? В показании принимается за аксиому, что всякий консервный завод должен проектироваться предельно максимальной мощности, сообразуясь только с одним: чтобы всю "сырьевую базу" данной местности переработать на консервы. Между тем такой установки никогда не бывало, даже в СССР. При проектировках всегда принималось, что лишь определенная часть добываемой массы сырья должна идти в консервное производство, остальное же должно доставляться потребителю в свежем, сушеном, соленом и других видах. От проектировщика завода никогда не зависело соотношение количеств разных видов переработки, ему давалось твердое задание, в каких размерах он должен проектировать тот или иной завод. Соотношение разных видов переработки товаров в СССР - вопрос политический, и определяется не специалистами данной отрасли, а партийными органами.
Так, в рыбном деле одно время считалось, что социалистическое государство должно питаться только мороженой и парной рыбой, затем "партлиния" на этот счет изменилась, и было признано, что социалистическое общество должно питаться консервами. Этому вопросу были посвящены специальные статьи в "Правде". Вследствие этого нового решения вопроса все запроектированные до этого консервные заводы были объявлены либо уклонистскими, либо вредительскими. Это мудрое решение партии совпало с процессом 48-ми , но те лица, от которых фактически зависело соотношение разных видов продукции, а следовательно, и размеров проектируемых заводов, т.е. коммунистов, стоявших во главе дела и определявших этот политический вопрос (в рыбном деле Крышев и Фрумкин ), остались в стороне, зато были расстреляны проектировщики, точно выполнившие их распоряжение. Итак, на основании подобных "показаний" ГПУ считало возможным уничтожить всех видных руководителей всех отраслей пищевой промышленности .
В высшей степени типична и внешняя сторона всех материалов ГПУ, соответствовавшая их внутреннему содержанию. Трудно сказать, где в них кончалась небрежность, где начинался заведомый подлог. Имена, отчества, фамилии, звания лиц, о которых шла речь в "показаниях" и которым грозила смертная казнь, сообщались с массой ошибок. В некоторых случаях невозможно установить, о ком говорится, и то ли лицо расстреляно, которое упоминалось в "показаниях". В материалах, например, приведены два показания Казакова. Показание от 14 сентября озаглавлено: "Показание М. А. Казакова, консультанта Союзрыбы". Его же показание от 17 сентября озаглавлено: ?Показание М. Д. Казакова, бывшего дворянина, бывшего крупного чиновника Министерства земледелия, зам. зав. рыболовством Наркомзема". Читающим должно было казаться, что показания принадлежат двум разным лицам, с разными именами, званиями и должностями.
Только лица, близко стоявшие к рыбной промышленности, знали, что это одно и то же лицо, что во втором "показании" приведена должность Казакова, уже упраздненная ввиду ликвидации бывшего управления, а затем отдела рыболовства Наркомзема. Инициалы во втором случае приведены неверные. Дроздов имеет инициалы то В. П., то В. Н., причем в первом случае говорится, что он служит в Наркомземе, а во втором - что он агроном П. Э. У. "Союзмяса". Гинзбург имеет инициалы то С. М., то О. М.; Левандовский называется то Б. А., то И. А. Так, в материалах значится:
"Показания А. Левандовского - и подпись И. Левандовский?; в списке же расстрелянных стоит Б. А. Левандовский, и только по должности можно судить, что расстрелян тот, кто давал показания. В материалах часто встречается фамилия Соколова, иногда с именем Сергей, иногда без имени и инициалов. Сергей Соколов занимал должность инспектора Уральской областной конторы "Совмяса". Кроме него, есть Соколов без каких-либо иных обозначений, который, по "показанию" Куранова, беседовал с ним на контрреволюционные темы. Упоминается и Соколов, зав. производственным отделом Троицкого мясокомбината (Урал). Сколько было Соколовых - один, два или три? Через два дня в списке расстрелянных оказалось два Соколова: Сергей Павлович, инспектор уральской областной конторы "Союзмяса", и Георгий Григорьевич, занимавший должность зав. откормом скота сибирской конторы "Союзмяса". Видимо, для объяснения его расстрела сообщается, что он - бывший капитан царской армии и начальник снабжения армии Колчака. Этот ли Соколов "вел беседы на контрреволюционные темы" или другой, решить невозможно.
Крайнюю небрежность представляют "показания" Романовского от 20 сентября, единственные в плодоовощном отделе. Небрежность их, видимо, объясняется тем, что они фабриковались 20 сентября, опубликованы 22-го, а к 24-му подготовлялся общий расстрел; при такой спешке немудрено, что "показания" не совсем точны. Так, например, в этих "показаниях" сообщается: "Вредительство по таре проводил Козлов (речь идет об овощах. - В. Ч.), вредительство по заготовкам М., по хранению овощей Батран". В списке расстрелянных на основании этого "материала" имеется фамилия Козлова Ивана Арсеньевича, руководителя "Беконтреста". Фамилия Козлова более в материалах ни разу не упоминалась. Что это? - совпадение фамилий или если уже фамилия Козлова была упомянута, то и надо было какого-нибудь Козлова расстрелять? Если он работал не в той области, по которой был упомянут, не имел отношения ни к таре, ни к овощам, а служил в "Беконтресте", это не так уж важно?
Но свидетельское показание по отношению к вредителю М. поражало даже советских граждан. Видимо, в тот момент ГПУ еще не решило, чью фамилию поставить, и в крайней спешке так и послало в газеты "показание" с этим замечательным пробелом. Кого оно затем расстреляло, чье имя было подставлено на место этого М., сказать невозможно. В "показаниях" С. Соколова среди ряда лиц указан некий Вент; более нигде в опубликованных материалах не встречается сколько-нибудь похожей фамилии, тем не менее в списке расстрелянных 25 сентября значится: Вендт Карл Мартынович , технорук консервной фабрики Троицкого комбината "Союзмяса", с ремаркой "бывший владелец консервной фабрики". Видимо, ГПУ подыскало человека со сходной фамилией.
Я остановился на этом так подробно, потому что это типично для всех дел ГПУ. В тех же "делах", которых ГПУ не публикует, допускаются несравненно большие "вольности": подписи подделываются, имена вписываются, и вообще, где лежит граница того, что "следователям" все же нужно получить от "свидетелей", и что они могут дополнять и комбинировать сами, никому не известно. После опубликования "материалов" и оповещения о том, что ЦИК и СНК передали это дело ГПУ, можно было ждать самого худшего, но никто не верил в возможность поголовного расстрела. Всем было ясно, что на этих несчастных безвинных людей, лишенных возможности защищаться хотя бы на советском суде, правительство стремится свалить всю неудачу с пятилеткой , с такой изумительной быстротой приведшей страну к голоду. После опубликования "материалов", противоречивых и сумбурных, ждали обвинительного заключения ГПУ, которое внесло бы большую ясность, но события пошли быстрее. Тотчас за опубликованием "материалов", в тот же день, рабочие и служащие всех предприятий и учреждений СССР были созваны на общие собрания и их заставили вынести резолюцию с требованием расстрела всех вредителей. На таком собрании не то что протестовать против голословности и неточности обвинений или усомниться в правильности рассмотрения дела ГПУ, но просто задать вопрос, который может показаться подозрительным, или даже воздержаться от голосования предложенной резолюции, ведет к потере работы и влечет за собой заключение в тюрьму и чаще всего ссылку. Поэтому резолюции принимались всюду, но к чести петербургских рабочих надо сказать, что они не везде проходили гладко.
Когда через месяц я очутился на Шпалерной , то нашел там рабочих, пострадавших из-за неблагонадежного поведения на собраниях по поводу расстрела 48-ми . Полученные таким образом единогласные резолюции занимали много места в газетах 23 и 24 сентября. Кроме того, газеты заполнялись отвратительными статьями, стихами, карикатурами. Все требовало смерти. Это значило, что ГПУ готовит расстрел. Так и случилось. Вскоре появилось сообщение ОГПУ.
"Коллегия ОГПУ, рассмотрев по поручению ЦИК и СНК СССР дело о контрреволюционной вредительской организации в области снабжения населения продуктами питания, материалы по которому были опубликованы в "Правде" от 22 сентября 1930 года, постановила ( далее шел список 48- ми - профессоров, ученых, специалистов. - А. Ч. ) Расстрелять. Приговор приведен в исполнение. Пред. ОГПУ Менжинский". Это убийство превосходило самое страшное, что можно было ожидать. Самые мрачно настроенные люди не могли себе представить такого ужаса. Убиты были поголовно все беспартийные специалисты в области пищевой промышленности, занимавшие ответственные должности в центральных учреждениях Москвы и являвшиеся руководителями трестов и других крупных учреждений на местах. Это был список должностей, а не лиц. Пропущены были только те высшие должности, которые занимались коммунистами. Если должность ко времени провала была занята коммунистом, расстреливали беспартийного специалиста, который занимал эту должность ранее. Если же должность долгое время занималась коммунистом, то перед самым процессом его заменяли беспартийцем, и он попадал в число "48-ми".
Так в производственном управлении Союзрыбы (директорат) старший директор, руководивший всей работой, коммунист Г.А. Крышев остался цел, а И.М. Фишзон , старший инспектор государственной рыбной промышленности, часто замещавший старшего директора, убит . Директор Дальневосточного района Н.А. Ергомышев , беспартийный и видный специалист, - убит , директор же Северного и Азовско-Черноморского районов Гущин, коммунист, - цел. За него убит В.К. Толстой , который ранее занимал эту должность. Директором Волго-Каспийского района был долгое время коммунист М. Непряхин , перед арестами его сменил беспартийный М.П. Арцыбушев , он и был убит по этой должности. То же было и по другим управлениям Союзрыбы . На местах было убито по одному наиболее крупному специалисту, занимавшему должность не ниже члена правления, причем после каждого имени добавлялось: "руководитель вредительства" такого-то треста, что открывало перспективу на "раскрытие" тех, кем он "руководил". Здесь, в случае отсутствия беспартийного специалиста в правлении треста, ГПУ убивало ранее работавшего в соответствующей должности. Так, в Северном тресте был убит С.В. Щербаков , член правления, а председатель треста коммунист Мурашев был переведен из Мурманска в Москву с повышением. На Дальнем Востоке был убит недавно переведенный туда А.И. Головкин; в Волго-Каспийском тресте - зам. председателя С.П. Никитин, назначенный туда только в 1929-1930 годах.
Ссылки: