Стогов Э.И. и Дубельт

Мы с Дубельтом скоро сделались друзьями; он тогда был еще полковник и начальник штаба, часто бывал без денег и занимал у меня по 300-400 рублей, но нас сблизило преглупое обстоятельство. Американец Добель был в Китае комиссионером какого-то богатого торгового дома. Наш корабль, под командою Крузенштерна , первый раз зашел в Китайскую гавань. Туземцы сильно притесняли Крузенштерна, и корабль чуть не подвергся аресту.

Добель оказал важные услуги Крузенштерну, а за услугу просил рекомендации у русского правительства. Добеля, бывшего тогда в большой славе, пригласили в Питер и назначили консулом на Филиппинских островах и на всем Восточном океане. Отправился Добель в Камчатку берегом; проезжая Тобольск, будучи в гостях у полицеймейстера, он увидел девушку, подающую чай. Добель говорил мне, что он был вдов, первая жена была красавица, и он страстно ее любил; как же он был поражен, увидев в девушке свою жену - сходство было поразительное. Добель, узнав, что девушка крепостная и ей 16 лет, предложил купить ее, и с него ловкий полицеймейстер взял будто бы 10 тысяч руб. Добель женился, и из Дашутки сделалась - Дарья Андреевна . На Филиппинских островах , в Маниле он воспитал свою жену, она говорила по-испански - как аристократка, манеры получила превосходные, но с этим и выросла, как добрый гренадер, так что я в треугольной шляпе был ниже ее.

Однажды Добель получил заказ от известного бессчетного миллионера американца Армстронга - купить соболей в Камчатке. Армстронг надеялся быть монополистом в русских владениях Восточного океана. Добель поселился в Петропавловской гавани ; я зимовал там же, и домы наши были рядом. Познакомившись, Добель очень полюбил меня и, предполагая во мне знание света и приличий, просил меня быть наставником Дарьи Андреевны, - я охотно согласился. Дарья Андреевна очень выросла, но не подурнела, она была огромна, но пропорциональна и прекрасна. Манеры ее были настоящей аристократки, одевалась с большим вкусом. Рикорд говорил, что она на испанском языке и по-английски говорила превосходно, но лишь только заговорит по-русски - мужик мужиком, выговор сибирский: "пошто пошел, не проедайся, экой озорник" и тому подобное. В этой красивой женщине были две особы: испанка и англичанка - очень приличны, а русская - нестерпимо груба и даже глупа. Я скоро сделался ее другом. Добель привез с собою прикащиков-американцев, и русские торговцы надували их. Кончилось тем, что целый корабельный груз товаров улетучился, а Добель соболей не получил. Я застал Добеля в Петербурге в плохих делах, он устарел, денег нет и ничего впереди. С Дарьей Андреевной моя старая дружба возобновилась. Я уже был жандармом, но долго еще ходил в флотском платье. Был концерт в доме Николая Ивановича Греча , был там и Добель с женою. Случайно я сел как раз сзади Дарьи Андреевны, по старому знакомству; когда все внимательно слушали музыку, она шалила со мною.

Кончился концерт, все встали, кто-то ущипнул мне левую руку выше локтя, да так больно, что я с трудом удержался от крика. Смотрю, это Дубельт .

Я думал, что он с ума сошел: маленькие его глаза горят, как угольки, сам красный, воспламененный, задыхается.

- Что с вами, зачем так больно ущипнули?

- Молчи, пойдем к амбразуре окна. Он приступил ко мне с расспросами: кто та дама, которая шалила со мною? Как я с нею знаком? Давно ли? и проч. Тут же признался мне, что он лучшей красавицы не видал во всю жизнь, что он просто влюблен в нее страстно. Оказалось, что этот небольшого роста человечек может любить только большого роста женщин, и чем выше, тем они ему привлекательнее, но Дарья Андреевна была гигант между женщинами и, правда, очень хороша. На другое утро Дубельт признался, что он не спал всю ночь, перед ним стояла Дарья Андреевна.

Он как друга просил меня познакомить его с нею и за то он целую жизнь будет мне слуга. Такой человек, как Дубельт, был мне очень нужен; я видел, что он пой-дет далеко, скрепить дружбу с ним было не только нужно, но и очень для меня важно. Я дал ему слово хлопотать по этому делу. Взявшись за глупость, я решился и поступать глупо. В тот же день, не застав Добеля дома, я в спальне упал на колена перед Дарьей Андреевной, и вот наш разговор:

- Ты чево дурачишься?

- Я, сударыня Дарья Андреевна, самый покорный проситель.

- Это что еще выдумал; пошел, не дури, прощалыга. Я приставал и просил.

- Да что тебе надоть, верно, какое-нибудь дурачество?

Я рассказал ей откровенно положение дела и как мне нужен Дубельт, и что он устроит судьбу ее мужа. Положено было встретиться на другой день у Мордвинова на обеде. Дубельт был в восторге, целовал меня и обещал заслужить. Я должен был получить назначение в одну из губерний - штаб- офицером, но мне еще хотелось пожить в Питере. Дубельт поместил меня при графе Бенкендорфе - по особым поручениям.

Как-то Дубельт захворал и приказал мне идти с портфелем к графу, для доклада и подписи бумаг. Доклад сошел хорошо. Граф постоянно называл меня Стокгоф - я не противоречил, у немца выгодно быть немцем. Много раз я занимал должность Дубельта при приемах графа и входил в роль дельца, а узнавши графа - смело лгал - чего не знал, и шло хорошо. Был у меня двоюродный брат, Вася Семенов ; он был тогда ценсором, и у него часто собирались литераторы; я бывал на этих любопытных вечерах в морской форме.

Вася даже не знал, что я жандарм. Тогда был диктатором русской словесности Осип Иванович Сенковский . Он издавал журнал "Библиотека для чтения", журнал гремел, он был во всех домах и во всех руках. В один вечер у Васи собралось человек 6 писателей, которым он с горем объявил, что имеет великолепную, небывалую в русской литературе вещь, но не смеет пропустить, а не пропустить - преступление. Его просили прочитать. Вася был замечательный чтец, он вынес тетрадь и начал читать:

"Большой выход у Сатаны", Сенковского . При чтении этой пиесы все приходили в восторг: язык, сравнения, обороты - все было неслыханно. Восклицаниям, удивлениям, похвалам не было конца, некоторые места перечитывались два-три раза с равным восхищением. Вася объявил, что пьесу эту он пропустить не смеет, все восстали против него.

- Это преступление, - говорили слушатели, - это грабеж литературы, это убийство таланта, это святотатство; лучше лишиться места, чем погубить такой перл литературы. Долго судили и рядили, что делать.

Вася решил: отнести завтра эту вещь для просмотра графу Бенкендорфу , и если он дозволит, то никто не будет отвечать. При этом Вася надеялся на содействие Дубельта. Поутру я был в приемной графа и распоряжался просителями вместо больного Дубельта. Входит Вася с тетрадью, подходит ко мне и спрашивает:

- Где Леонтий Васильич Дубельт ?

- Я вместо него к вашим услугам. Насилу узнал меня Вася, даже побледнел.

- Что это значит, Эразм?

- Ничего, я вместо Дубельта, и только.

- Я ничего не понимаю.

- И понимать нечего, буду у тебя, объясню. Я знаю, ты принес статью, хорошо, я помогу, чем могу. Вышел граф; он знал Васю, который представил ему статью и сказал, что в ней ничего нет, но может быть задет кто-либо из вельмож, отношение которых он тонко не знает. Бенкендорф передал мне тетрадь и приказал положить у него на столе, а Васе придти через неделю. Я положил статью под старые бумаги и придавил их пресс-папье. См. Бенкендорф. Стогов назначен в Симбирск

Ссылки: