Оглавление

Форум

Библиотека

 

 

 

 

 

Дело Синявского и Даниэля

Источник - Лунгина

О Даниэле я знала потому, что он переводил стихи, я его встречала в секции переводчиков. А Синявского мы знали как замечательного критика. Он написал статью о Пастернаке в "Новом мире", где впервые после скандала с Нобелевской премией Борис Леонидович был поставлен на его истинное место, место одного из величайших поэтов двадцатого века. Синявский читал курс русской литературы в школе-студии МХАТа .

Мы как-то за последние годы отвыкли, чтобы хватали людей из этой среды. Ася ходит по аллеям и говорит шепотом, рассказывает, что в Москве все дико испуганы, никто не знает, в чем дело. Тот Коктебель, конечно, был абсолютно отравлен. Постепенно просочились сведения о причине их ареста. Оказывается, оба писали прозу, которую они под псевдонимами - Синявский под именем Абрам Терц , Даниэль под именем Аржак - переправили за границу, и там это было опубликовано. И кто-то "стукнул", как говорится, кто-то донес. И их арестовали.

С этим мы приехали в Москву. Мы все уже были другими, чем до начала оттепели. И нам казалось, что нужно действовать. Пассивно смотреть на это нельзя. Их надо как-то защитить. Тем более, у Андрея Синявского , как мы узнали, только что родился ребенок. Ну и вообще мы должны сказать свое слово, казалось нам. Но поначалу не понимали, как это сделать.

В День конституции, то есть пятого декабря, на Пушкинской площади произошла первая с незапамятных времен, с, наверное, конца двадцатых годов, общественная демонстрация. Нам позвонили друзья, сообщили, когда и где она состоится, мы предупредили по телефону других, а те - следующих. Говорить о таких вещах по телефону раньше было немыслимо - и стало так же немыслимо через несколько лет.

Мы встретились у метро "Маяковская", человек десять, прошли по улице Горького и вместе пришли на Пушкинскую площадь. Было около шести вечера, и, несмотря на мороз, площадь кишела народом. Кто пришел специально, а кто очутился здесь случайно - понять было трудно. Тем не менее было ясно, что тут что-то готовится: милиции больше, чем обычно, черные "Волги" в ряд у тротуаров и в соседних переулках, и, само собой, десятки гэбэшников. Мы пришли скорее как зрители, чем как участники, и стояли, не зная, что произойдет. Вдруг посреди площади толпа как-то сгустилась, и я увидела развернувшиеся над головами транспаранты. Прошло всего несколько секунд. Едва можно было успеть прочитать: "Уважайте Конституцию!" и "Свободу Синявскому и Даниэлю!" - и все исчезло. В тот же миг началась сутолока, послышались протестующие голоса, милицейские свистки, включились громкоговорители - а может, это были просто мегафоны: "Разойдитесь, разойдитесь!" Люди не заставили себя упрашивать, и мгновенно площадь почти опустела. Мы тоже двинулись прочь, но я успела заметить, как люди в штатском толкали двух молодых людей к одной из машин, которые привлекли наше внимание, когда мы только пришли. Эти двое были не единственные. Большинство будущих лидеров диссидентского движения в тот день было задержано.

Процесс Синявского и Даниэля открылся через два месяца, в феврале. И интеллигенция сразу же разделилась на тех, кто был готов их защищать, и тех, кто, наоборот, обвинял. Мы это осознали вполне ясно, тем более что этот первый за послевоенное время политический процесс происходил не за закрытыми дверями. Для широкой публики он не был открыт, но в Союзах писателей и кинематографистов раздавали билетики: можно было пойти послушать, как все это происходит. Новые времена. Я пойти не смогла, а Сима был на заседании, на котором двое писателей, как бы прокуроры- добровольцы, Зоя Кедрина и Аркадий Васильев , поддерживали обвинение. Поддерживали в особенно оскорбительных терминах.

Но Симино впечатление от происходившего в суде не было целиком отрицательным. Его удивили и обрадовали выступления нескольких человек, которые убедительно свидетельствовали в пользу обвиняемых, не признавая их виновными. Был такой мальчик по фамилии Попов , он работал подмастерьем у жены Синявского Марии Розановой , которая занималась бижутерией. Была комнатка маленькая, где они работали, встречались каждый день, и вот он, семнадцатилетний мальчик, очень смело глядя на это высокое, известно как настроенное собрание, защищал Андрея, говорил, какой это честный, замечательный человек.

Несмотря на усилия Союза писателей , почти никого не нашлось, кто бы одобрил приговор, за исключением шести неизвестных узбекских писателей и Шолохова , который заявил на съезде писателей, что ему стыдно за тех, кто пытается защищать Синявского и Даниэля.

С другой же стороны, было написано письмо, которое потом называли "Письмо шестидесяти трех" [ 34 ].

Шестьдесят три человека, в том числе Сима и я, подписали протест против того, что людей арестовывают за печатное слово. Вслед за этим сразу поднялась волна репрессий. Под письмом сперва стояло шестьдесят четыре подписи, но потом один человек отказался. И каждого из оставшихся шестидесяти трех вызывала соответствующая организация - кого писательская, кого кинематографическая,- и от каждого требовали, чтобы он написал отречение, отказ. Надо сказать, к чести всех этих людей, кроме того первого, который сам сразу снял свою подпись, никто ни от чего не отказался. Людей наказывали, лишали возможности печататься, расторгали с ними издательские договоры, запрещали снимать фильмы по их сценариям и так далее. Но как ни страшно было, как ни ужасен был приговор, тем не менее было какое-то чувство, что все же что-то идет вопреки, что-то не вполне гладко идет, что есть какое-то хоть самое жалкое сопротивление. Так что все же какое-то общее движение страны, а тем самым и нашей с Симой психологии, происходило. Мы себе в этот момент уже позволяли больше, чем позволили бы раньше, как-то боролись в себе с этим чувством страха, старались его изжить, растопить.

Хотя тут же скажу, чтобы быть честной, потому что я хочу в этом свидетельстве быть до конца честной: Когда Алик Гинзбург , о котором я уже рассказывала, вышел из тюрьмы, то он собрал материалы по делу Синявского и Даниэля и издал так называемую "Белую книгу" . Один экземпляр он передал председателю Верховного Совета Подгорному , а другие раздал друзьям с просьбой, прочитав, передавать другим. И снова был арестован. Нам с Симой предложили подписать письмо в его защиту. Но мы отказались. Потому что в тот момент, в конце шестидесятых годов, мне разрешили поехать во Францию - я еще расскажу. Я безумно хотела поехать, хотела сомкнуть мою взрослую жизнь с детской жизнью, боялась, что меня не выпустят, говорила себе, что еще одна подпись ничего не решит. Мне было очень стыдно, я очень страдала, но тем не менее подписать отказалась. Я хочу это сказать в виде исповеди. Это было так. Пожертвовать чем-то общим оказалось легче, не будем прекраснодушничать. Мы все равно рисковали каждый раз - положением, карьерой. Но как бы рисковали вообще. А вот от этой конкретной поездки через три недели я не смогла отказаться.

В какой-то степени здесь сыграло роль и разочарование от того, что "Письмо шестидесяти трех" ничего не дало. Оно не имело никакого веса, никак не было учтено в балансе судеб. Синявский и Даниэль получили большой срок за публикацию своих сочинений. А мы получили доказательство того, что наши мнения, наши голоса ни в малейшей степени не влияют на исход. И конечно, это тоже подрезало энтузиазм, остудило желание подписывать такие письма, тем более что платишь за это так дорого. В общем, это было так. Как было, так было. 

   См. Открытый процесс при закрытых дверях

Ссылки:

  • Каверин Вениамин Александрович (Зильбер, 1902—1989)
  • Хрущев Никита Сергеевич (1894-1971)
  • Окуджава Булат
  • Даниэль Юлий Маркович (1925-1988)
  • После дела Синявского и Даниэля началось диссидентское движение
  • ЛИЛИАНА ЛУНГИНА - БРЕЖНЕВСКОЕ ВРЕМЯ. ВИКТОР НЕКРАСОВ
  • Борьба диссидентов за гражданские права - конец шестидесятых годов
  • Михалков Сергей Владимирович (1913 - 2009): краткая биография
  • Гинзбург Лидия Яковлевна (воспоминания Е. Кумпан)
  • Берг Раиса Львовна (1913-2006)
  • Арагон Луи (1897-1982)
  • Галич: исключение из союза писателей
  • Феофанов Юрий
  • Внучка Шолом-Алейхема [Войнович В.Н. в США]
  • Склонный к улетучиванию [Войнович В.Н. 1969, сняли опалу. Частично]
  • Литвинов и Гинзбург [Войнович В.Н.]
  • Познер: в России нет повода для оптимизма
  • Познер В.В.: изменения сознания русских от Сталина до Горбачева
  • Познер В.В.: сближение с литературным миром, "оттепель"
  •  

     

    Оставить комментарий:
    Представьтесь:             E-mail:  
    Ваш комментарий:
    Защита от спама - введите день недели (1-7):

    Рейтинг@Mail.ru

     

     

     

     

     

     

     

     

    Информационная поддержка: ООО «Лайт Телеком»