ИОСИФ ФИНКЕЛЬШТЕЙН: ЗАПИСКИ УЧАСТНИКА АТОМНОГО ПРОЕКТА (Электромагнитное разделение изотопов)

Автор воспоминаний - Иосиф Исаакович Финкельштейн (1913-2007) Публикуемые ниже воспоминания являются главой мемуаров И.И.Финкельштейна. Начало повествования относится к концу 1945 года, когда старший лейтенант Финкельштейн возвратился в родной Ленинград после демобилизации. 

С января 1945 года Гэббельс стращал союзников, разработанным немецкими учеными, оружием возмездия. Взрывы невиданой силы скоро потрясут мир вещал он. Сначала я думал, что это он говорит о ракетах ФАУ-2, которыми с сентября 1944 года немцы начали обстреливать через Ламанш Лондон. После того, как в августе 1945 года на Хиросиму и Нагасаки были сброшены атомные бомбы, я понял, на что намекал Гэббельс. Немцы, к счастью, этого оружия разработать не успели. Осенью 1945 года, когда наш дивизион находился в Болгарии, я в какой-то газете прочел популярную статью о разработке в США атомного оружия, о так называемом "Манхэттенском проекте". «Наверное и у нас ведутся подобные разработки и исследования. Хорошо бы принять в них участие» - подумал я. Но в ленинградском Физтехе и в радиевом институте, куда я обращался, сказали, что они ничем подобным не занимались и не занимаются, и ничего о подобных разработках не знают. Очевидно бдительно хранили государственную тайну. Хорошо хоть не заподозрили во мне японского или английского шпиона и не доложили куда следует. У моего институтского товарища Бориса Павлова я встретился с Ефимом Казовским. Узнав, что я только-что дембилизовался и ищу работу, он посоветовал мне зайти в недавно созданное ОКБ министерства электропромышленности (ОКБ МЭП) при Ленинградском заводе Электросила, где он работает главным специалистом. Он не сказал мне, чем они занимаются, но из намеков я понял - чем-то близким к тому, к чему я стремился. Где-то в конце января 1946 года я впервые пересек проходную завода Электросила. "У нас все решает 

Димитрий Васильевич Ефремов - главный инженер завода и одновременно начальник ОКБ МЭП" - сказал Казовский, - "давайте пройдем к нему". Димитрий Васильевич оказался небольшого роста, плотного телосложения мужчиной с небольшими седыми усиками щеточкой. В разговорах между собой все его называли сокращенно по инициалам - ДВ. Ефремов спросил меня, где я работал до войны и, узнав что в НИИ-9, сказал: «Радиоинженеры нам очень нужны, будете работать в отделе «В», у Григория Абрамовича Зейтленка». Григория Абрамовича я немного знал по Институту Связи, где он заведовал кафедрой радиопередатчиков и где его все сокращенно называли ГАЗ. Я заполнил многостраничную анкету и подробную автобиографию, где сообщал о том, что я и никто из моих ближайших родственников ни в каких, кроме КПСС партиях не состоял, на оккупированной территории и заграницей не проживал, от генеральной линии партии ни в какую сторону никогда не отклонялся и клятвенно обещал хранить связанные с работой секреты. Удивительно быстро, где-то в конце февраля, из Москвы пришел ответ, что я чист, как слеза младенца, порочищих меня сведений нет и я могу быть допущен к работе с сов. секретными документами. В отделе "В", в который я был зачислен, первое время работало человек 12-15, а к середине года нас уже было человек 35-40. Прежде чем перейти к дальнейшему повествованию необходимо несколько слов сказать об истории создания атомного оружия в нашей стране, иначе будет непонятно, чем же я занимался с 1946 по 1953 год. Еще в 1940 году американский ученый Лоуренс в газете «Нью-Йорк Таймс» опубликовал статью о гипотетической возможости создания атомного оружия небывалой разрушительной силы. Ленинградские ученые Флеров и Петржак теоретически обосновали возможность получения на уране-235 цепной реакции, то есть атомной бомбы. По данным наших секретных служб было известно, что немцы вывезли из оккупированной Норвегии все запасы урановой руды. Из захваченных фашистами стран в США эмигрировал целый ряд выдающихся физиков-ядерщиков: Энрико Ферми, Леон Сциллард и многие другие. Они деятельно участвовали в разработке ядерного оружия в США. Все это говорило о том, что приближается эра атомного оружия. В конце 1944 года у нас стало известно об успешном испытании американцами первой атомной бомбы в пустыне Невада. С начала Отечественной Войны, насколько мне известно, все работы по созданию атомного оружия в СССР были заморожены и возобновились в полную силу только в конце 1944 года, когда было создано министерство Атомной Энергетики, а через три месяца после этого, 27 декабря 1945 года, родилось Особое Конструкторское Бюро Министерства Электропрмышленности (ОКБМЭП) при заводе Электросила. Позже ОКБ МЭП было переименованно в Научно Исследовательский Институт Элетрофизической Аппаратуры (НИИЭФА). Этим же постановлением, к разработке и изготовлению оборудования для электромагнитного разделения изотопов урана были привлечены ОКБ Мощного Радиостроения при заводе Комминтерна и ряд других предприятий. Министерствам Электропромышленности и Радиотехнической Промышленности было поручено также оснащение необходимой аппаратурой всех объектов, связанных со стремительно развивающейся наукой об элементарных частицах, в частности разработкой и наладкой ускорителей заряженных частиц. Руководство и финансирование всех объектов, связанных с проблемой создания атомного оружия, было порученно Первому Главному Управлению (ПГУ) при Совете Министров СССР, куратором которого был грозный Лаврентий Павлович Берия. Научное и оперативное руководство осуществлял Игорь Васильевич Курчатов. Решение проблемы разделения изотопов урана (один из ключевых аспектов создания атомной бомбы) электромагнитным (ЭМ) методом было возложенно на министерства электро и радиотехнической промышленности. Научное руководство осуществлялось Лабораторией Измерительных Приборов (ЛИПАН). Под такой вывеской работал в то время, в целях секретности, ныне всем известный Институт Атомной Энергии им. Курчатова. К решению проблемы создания атомного оружия были привлечены крупнейшие физики Советского Союза: И.В. Курчатов, И.К. Кикоин, К. Синельников, Ю.Б. Харитон, Л.А. Арцимович и многие другие. Денег на атомный проект не жалели. Надо было срочно догонять США. Мы отстали от них на несколько лет. Создавались новые НИИ, необычайно быстро строились и оборудовались новые здания, лаборатории, конструкторские бюро и целые комплексы, занимавшиеся разработкой и производством атомного оружия. Игорь Васильевич Курчатов. Научный руководитель атомного проекта.Лаврентий Павлович Берия. Куратор Советской ядерной программы. Борис Львович Ванников. Нарком боеприпасов. Руководитель уранового проекта.Первая отечественная атомная бомба и ее главный конструктор Юлий Борисович Харитон.  Нарком боеприпасов Б. Л. Ванников в начале 1946 г. возглавил Первое Главное управление (ПГУ) при Совете Министров СССР. В задачу ПГУ входила организация производства советской атомной бомбы. По словам академика Ю. Харитона, "блестящий инженер и прекрасный организатор, Б. Л. Ванников быстро сумел найти общий язык с большим коллективом ученых, возглавляемым И.В. Курчатовым...". Одной из основных проблем, которую необходимо было решить при создании атомного оружия, являлась проблема получения в необходимых количествах ядерного горючего - легкого (оружейного) урана U-235 или плутония. В природном, очищенным от примесей уране, содержится всего лишь 0,72 % урана U-235, используемого в качестве ядерного горючего. Вследствии химической неразличимости и близости по массам, разделение (сепарация) легкого и тяжелого уранов является чрезвычайно сложной технической задачей. Разделение изотопов может быть реализованно: с помощью сверхскоростных центрифуг, методом диффузии, с помощью электромагнитных сепараторов и некоторых других, тоже технически трудно реализуемых методов. Для эффективной работы установки требования к стабильности ускоряющего напряжения и напряженности магнитного поля были очень высокими. На порядок выше, чем на действующих в то время установках. Подобных систем, даже близких по параметрам, в Советском Союзе тогда не существовало. О том, как это было выполнено в США, имелись крайне скудные сведения. Приходилось начинать с нуля. Было известно, что оружейный уран для первой атомной бомбы был получен в США на установках с разделением изотопов урана ЭМ методом. У нас на этод метод также возлагались большие надежды. Научное руководство проектом получения урана ЭМ методом осуществлял Лев Андреевич Арцимович. С ним и его командой: Г.Я. Щепкиным, П.М. Морозовым, И.Н. Головиным и другими, мне посчастливилось работать в тесном сотрудничестве с 1946 по 1953 годы, в Москве (ЛИПАН) и на Урале. В Москве, в ЛИПАНЕ, посмотреть, как идут дела на нашей установке, иногда заходили: Игорь Васильевич Курчатов, начальник нашего Главка Константин Назарович Мещеряков, получивший в 1947 году звание академика Лев Андреевич Арцимович, министр электропромышленности и другие высокопоставленные лица. Игорь Васильевич был всегда улыбчив и доброжелателен, теребил свою знаменитую бороду и интересовался техническими вопросами. Константин Назарович приезжал обычно около полуночи. Очевидно хотел проверить насколько усердно мы работаем в вечернее время. Аппаратура управления режимами источника на первых установках, до того как была разработана система дистационного управления источником, находилась под напряжением +40 кВ относительно земли. Оператор восседал в кресле, установленном на изолированной относительно земли платформе. Обычно это был Павел Матвеевич Морозов, ведущий сотрудник ЛИПАН. Над установкой висел плакат – «Рукопожатия с оператором категорически воспрещаются, опасно для жизни!» и были нарисованы череп и кости. Чтобы лучше видеть, как ведет себя аппаратура во время процесса деления, сопровождавшегося многочисленными пробоями в цепях высокого напряжения, мы работали нарушая правила техники безопастности, с открытой дверью в отсек, где стояла аппаратура стабилизации напряжения 40 кВ. Аппаратура была отгорожена от рабочего помещения металлическими панелями высотой два метра. Однажды, когда мы работали при открытой двери и поданном высоком напряжении в зал стремительно вошла группа наших сотрудников, во главе с зам начальника ОКБ Евгением Григорьевичем Комаром. От группы отделился, незнакомый мне бритоголовый мужчина в военном френче. Мы не успели ничего сказать, как он прошмыгнул в открытую дверь отсека. Хорошо, что кто-то не растерялся и бросил на высоковольтную шину заземляющую штангу. С грохотом винтовочного выстрела разорвался высоковольтный предохранитель. «Хм, вы всегда так салютуете начальству» - иронически улыбаясь спросил он. Мужчина в военном френче был министр боеприпасов Б.Л. Ванников. Никаких оргвыводов из этого происшествия сделано не было. Время было суровое, и случись несчастье с министром, нас могли бы обвинить в том, что мы нарочно оставили дверь открытой, чтобы заманить его туда. Лев Андреевич Арцимович. В середине 1947 года ток легких ионов на нашей установке приближался к одному миллиамперу, что сулило получение легкого урана уже в весомом количестве. Вечером на установку зашел Лев Андреевич и принес с собой бутылку шампанского. «Как было принято у нас и в Ленинградском Физтехе этапные моменты работы следует отмечать шампанским» - сказал он. «Как получите ток один миллиампер приезжайте за мной, хоть в пять утра. Около трех часов ночи желанный рубеж был достигнут. Приехал Лев Андреевич и мы отметили этапный момент распитием пенистого напитка. Чтобы наши заказы на других предприятиях проходили, что называется без сучка и задоринки, к нашему ОКБ был прикомандирован сотрудник ПГУ, т.н. «Уполномоченный Совета Министров», полковник КГБ Лычагин. Позже его сменил, кажется тоже полковник, Росляков. В случаях, когда исполнитель отказывался выполнять заказ в требуемые нами сроки или исполнение заказа задерживалось, мы прихватывали с собой Лычагина и шли с ним к директору или главному инженеру предприятия на котором был размещен заказ. Лычагин представлялся "Уполномоченный Совета Министров", протягивал им удостоверение полковника КГБ и говорил: «Лаврентий Павлович просит Вас ускорить изготовление заказа». Если директор продолжал упираться, Лычагин грозно повторял: "Лаврентий Павлович очень, очччень просит Вас ускорить изготовление, лично оччень просит". Никто не хотел раздражать и ссориться с Берией и прилагались все усилия, чтобы заказ выполнить в срок. Надо признать большую организаторскую роль грозного Лаврентия Павловича в создании атомного оружия. Иногда нажим на исполнителя осуществлялся и через соответствующие обкомы партии. В Ленинграде исполнителя и нашего представителя вызывали, обычно, к первому секретарю обкома Попкову. Попков просил у исполнителя нашего заказа партбилет, зачем-то долго и внимательного его разглядывал, потом клал его к себе в сейф и говорил: "вот выполнишь задание, тогда и получишь обратно, а пока пусть полежит у меня". 

Все работы, связанные с производством оружейного урана шли под грифом сов. секретно или сверх, сверх секретно (особая папка). 

См. О режиме секретности в ЛИПАНЕ

 Сейчас даже трудно поверить, что за такой короткий срок, около пяти лет (1945-49г), голодная, сильно разрушенная страна, потерявшая значительную часть своего промышленного и научного потенциала, сумела решить сложнейшую техническую и прозводственно-промышленную задачу, создать собственное ядерное оружие. Как пишет в своих воспминаниях академик Велихов (АИФ от 1-го сент 1999 года) в 1949 году чл. корр. А.Н СССР Молчановым была подготовлена докладная записка в правительство, в которой говорилось о вредительстве в физике и о необходимости провести по этому вопросу дискуссию среди ученых. Академики Курчатов, Зельдович и Харитон позвонили Берии и заявили, что если немедленно не будет изменен подход к науке - атомная бомба не будет взорванна. Либо дискуссия - либо бомба. Лаврентий Павлович доложил об этом Сталину. Сталин сказал: "конечно бомба", и 29 августа 1949 года первая советская атомная бомба была взорвана на Семипалатинском полигоне. Мощность заряда составляла около 20 килотонн тротилового эквивалента. 

 В конце сороковых годов на Урале, в районе Свердловска и Челябинска, было построенно много новых небольших городков, ставшими центрами стремительно развивающейся в то время атомной промышленности. В середине 1951 года, в поселке Нижняя Тура, в 300 км севернее Свердловска, началось строительство опытного завода для разделения изотопов урана электромагнитным методом. Заводу присвоили аббревиатуру СУ-20. 

 Данные воспоминания в несколько сокращенном виде опубликованы в книге "Научно-исследовательский институт электрофизической аппаратуры имени Д.В.Ефремова. Вехи истории - 1945-2005". СПб, 2006.