Наука в Союзе развивается, не благодаря, но вопреки обстоятельствам

Если не знать многих деталей из жизни Вернадского в те годы, может сложиться такая схема. Ученый живет в своем интеллектуальном одиночестве в уютном особнячке. Он мало кого видит, не желая компрометировать других знакомством с "мистиком и идеалистом", чтобы не подвергать их опасности. Некоторые мемуаристы добавляли материала к этой умозрительной схеме. Они писали, что Вернадский тогда почти не вел разговоров за пределами специальности. Но ему действительно неинтересны бытовые разговоры, пересуды и сплетни. Как только возникал такой разговор, его взгляд становился отсутствующим, он уходил в себя. Конечно, думали люди про себя, Вернадский осторожничает. Легко сбиться на образ булгаковского Мастера. Вот он в уединении творит великое в своем тихом, увитом плющом домике (а ведь они жили в двух шагах - Булгаков и Вернадский); вот он в своем старом халате и черной шапочке размышляет в кресле-качалке, а верная Наталия Егоровна (постаревшая Маргарита) подает ему в кабинет кофе. Ничего общего с действительным литературный образ не имеет. Одинокого мудреца, живущего в сферах мысли и творчества за пределами окружающего, - не было. (Правда, кресло-качалка как раз имелось.) Теперь, когда стали известны его дневники, открыт архив, умозрительная концепция уединенности разлетелась в прах. Конечно, он мало где бывает за пределами треугольника: Дурновский переулок, Большая Калужская улица (Академия наук) и Старомонетный переулок (БИОГЕЛ). Летом треугольник поворачивался и вместо особнячка в Дурновском возникал другой угол - санаторий в Узком . Конечно, он не бывает на официальных торжествах, приемах, заседаниях и т.п. Собрания стали чрезвычайно опасными и, во всяком случае, неприемлемыми для него по моральным соображениям. Там кого-нибудь постоянно клеймят, требуют смертной казни "подлым убийцам, троцкистско-зи-новьевской банде". Вернадский тщательно следит, чтобы его имя не появилось в письмах осуждения врагов народа . 13 марта 1938 года записывает: "Как-то звонили от Комарова (президент академии после Карпинского. - Г. А.) - хотели, чтобы я подписался под заявлением академиков - я лежал, не мог подойти к телефону и сказал, что не зная что - не подписываю. Боялся, что вставят. <...> Но нет ("Известия").

Для меня неприемлемо всякое убийство, и смертная казнь в том числе - твердо и непреклонно. Чем больше жизнь идет, тем больше и яснее. Вспоминается мое выступление в Государственном совете (и записка - в ней я первый [в России] указал [на необходимость отмены смертной казни ])" 9-24 . Днем раньше в "Известиях" действительно появилось письмо за подписями семнадцати академиков под заголовком "Шайке фашистских бандитов не должно быть пощады". Среди них, к сожалению, было немало его старых друзей.

Самым удивительным образом его фамилии нет ни на одном таком письме, а иногда ведь их ставили и заочно. Значит, все знали его непримиримую позицию. Конечно, он не бывает в театрах, кино (глаза!), но музыка в его жизни присутствует. Временами выбирается на концерты. Иногда, в сопровождении Дмитрия Ивановича или Павла Егоровича, посещает выставки: в 1937 году - Пушкинскую юбилейную, в 1938-м - вокруг "Слова о полку Игореве". Мудрец отличался невероятной общительностью и вниманием к жизни. Особнячок у Собачьей площадки - открытый дом. По дневнику 1938 года можно посчитать, что даже в чрезвычайно гибельное время - первые два месяца 1938 года - здесь побывало ни много ни мало 58 человек. Некоторые по нескольку раз. Иногда сразу по двое- трое. Практически ежедневно кто-нибудь приходит. Не считая того, что сам ходит в гости, в основном посещает ровесников-зубров - Зелинского и Чаплыгина . Не считая дневных встреч в академии, в лаборатории. Не считая телефонных разговоров, обширнейшей переписки. Самый частый и самый приятный гость - друг Митя, вызывающий сложное чувство любви, уважения, тревоги и умиления. "Боюсь, что Дм. Ив. заболеет - слишком он бегает", - типичная запись в дневнике. Шаховской остался таким же, как в молодости: быстрым, порывистым и легким на подъем. Не каждый мог бы после стольких жестоких разочарований найти в себе силы снова подниматься и упорно возобновлять творчество, всякий раз отыскивая другие формы. Шаховской не только нашел себе занятие, но стал профессиональным историком. Его статьи о Чаадаеве и декабристах, по истории литературных кружков 30 - 40-х годов XIX века печатаются в специальных журналах. Он доказывал неистребимую преемственность жизни, его мысли преодолевали разрыв во времени, свидетельствовали о единстве национального характера и национальных задач, сохраняющихся, несмотря на перевороты и провалы. Его творчество незаметно сращивало времена. Часто бывает теперь дочь Дмитрия Ивановича Анна. После болезни и ареста Супруновой Вернадский знает, что ему не обойтись без секретаря: поток различных бумаг все увеличивается. Анна Дмитриевна как нельзя лучше подходит на роль его секретаря. Во-первых, своя, знакомая с пеленок; во-вторых, получила естественно-научное образование на Высших женских курсах ; в-третьих, вела самостоятельную работу натуралиста. Будучи сотрудником краеведческого музея в Дмитрове, делала геологическое описание уезда и уже выполняла роль секретаря - и у кого! - у Кропоткина , доживавшего свои дни в этом городке. Аня, конечно, с радостью согласилась. Вернадский начинает хлопоты по ее устройству в БИОГЕЛ. Главные посетители домика в Дурновском, конечно, ученые люди. Вот выборка посетителей за январь 1938 года: 1 января: Виноградов и геохимик Б. В. Перфильев . Решали вопрос о выращивании определенных видов бактерий и простейших на опытной станции в Старой Руссе. "Добивались чуть не 10 лет", - записывает он. 4 января: снова Виноградов и сотрудник лаборатории Владимир Ильич Баранов - прорабатывали тезисы конференции по микроэлементам. "Сговорились". 5 января: Шаховской и Гревс . 8 января: историки академик Д. М. Петрушевский , А. И. Яковлев и исключенный из академии М. Н. Сперанский . Решали вопрос о восстановлении последнего в академии. 9 января: директор Минералогического музея В. И. Крыжановский . Разговор об олове. Затем " Катя Ильинская (свояченица сына. - Г. А.) - ожидают взрыва религиозного гонения. Все верующие сейчас чувствуют дамоклов меч произвола. Живут с покорностью. Священники сообщают ГПУ признания на исповеди". 12 января: геолог О. Ф. Григорьев . Речь шла об объединенном геологическом институте. 13 января: минералог П. М. Мурзаев из Воронежа. Говорили о преподавании минералогии в только еще складывающемся коллективе Воронежского университета . Затем экономист украинский академик Л. Н. Яснопольский и микробиолог С. Ф. Дмитриев .

Говорили об арестах на Украине. "Все же научная работа не замирает, хотя сильно пострадала, но национальное ее выражение совершенно сдавлено". Вечером пришел Н. Д. Зелинский . "Научный интересный разговор. О химических регуляторах жизненных явлений. Меня интересует здесь вопрос о химических функциях". 14 января: академик П. П. Лазарев . Рассказывал о травле, ведущейся в отношении его. "Лазарев подал записку в ЦИК. Чувствует себя нервно и отвратительно. Да еще болезнь". 16 января: петрограф В. Н. Лодочников и Виноградов . "Лодочников говорит, что встретил Рейнгардта после нескольких месяцев заключения. Предлагали признаться, но в чем неизвестно, что он сам знает в чем. Это первый случай выпуска, о котором слышу". 17 января: вдова почвоведа А. Ф. Лебедева преподаватель музыки Е. А. Лебедева Хлопоты об арестованном сыне-студенте Николае. (К тому времени уже расстрелянном . - Г. А.) 18 января: А. Е. Ферсман . "С плохой оловорудной программой и о Геологическом институте". 19 января: физик Н. П. Кастерин , известный противник теории относительности. "Против него большая статья в "Известиях Отделения физических наук", по его мнению - резкая и с передержками". Вечером - академик геолог А. М. Архангельский . "С ним интересный разговор о форме исполнения нелепого распоряжения Совнаркома". 20 января: геохимик исследователь метеоритов Л. А. Кулик . Об одном типе метеоритов.

22 января: снова Я. А. Кулик , разрабатывали положение о метеоритном комитете при академии. Через три месяца комитет во главе с Вернадским был создан. 23 января: вечером физико-химик П. А. Ребиндер с женой. "Очень интересен по мысли. Идет новыми путями, прокладывая их в практику". 25 января: сотрудники Института истории науки Б. Г. Кузнецов и П. Д. Дузь . "Настаивали на том, чтобы я стал во главе. Решительно отказался, но помочь всячески готов. Придется ехать в Президиум. Они говорят, что иначе их закроют". Директором института, образованного в 1932 году из его Комиссии по истории знаний, был Н.И. Бухарин , и когда он исчез , институт закрыли. Но многомесячные хлопоты Вернадского не пропали даром. При академии была воссоздана Комиссия по истории знаний, а в 1946 году восстановлен и сам институт. Вечером того же дня - сотрудник лаборатории В. А. Зильберминц . С ним разговор о его работе - химические элементы в углях. 26 января: геохимик Я. Д. Готман . Разговор о примесях в минералах группы олова. Днем старый коллега геолог С. П. Попов из Воронежа. "Мрачно смотрит - и не внешне - на будущее". 27 января: Хлопин и Виноградов . Говорили о необходимости решения через Совнарком давно назревшего вопроса о передаче Радиевого института в систему Академии наук. 30 января: работники Московского общества естествоиспытателей С. Ю. Липшиц и В. А. Дейнега : в МОИПе - проверка, и они боятся, что могут отнять библиотеку старейшего, существующего с 1805 года, общества. Затем историк А. И. Яковлев - о продолжении дела по восстановлению академика М. Н. Сперанского . 31 января: Хлопин и И. Е. Старик . "С ними о делах Радиевого института и об организации Комитета о геологическом времени. Состав и темы". Вечером биолог Г. Ф. Гаузе . "Интересный разговор о правизне и левизне. Очень интересный и выдающийся человек. Что-то загадочное. Очень знает себе цену - хорошо это для него. К моему удивлению - Пастер прав: левизна основных для жизни соединений" 10-24 . В Дурновском переулке ежедневно формируется невидимая, параллельная официальной, ученая среда, ткется сеть связанных интересами науки людей, которые выполняют известное им одним дело. В 1935 году в Париже он встретил бывшего сотрудника Радиевого института физика Георгия Гамова , который, будучи выпущенным на заграничную конференцию вместе с женой под честное слово, остался на Западе и работал у Резерфорда . Гамов сразу назвал Вернадскому две причины, по которым не мог возвратиться назад, кратко определив их так: "Террор и бестолочь". Но всем уехать невозможно. Россия - страна уникальная, огромная. И мало кто берет в расчет, что ее гигантская территория - бремя, и в первую очередь - ученого сословия. Ни у одной другой нации нет такой великой заботы. Более двухсот лет ученые осваивали эту территорию. Они проехали, прошли ее пешком с компасом, теодолитом, с геологическим молотком. Составили карты, гербарии, этнографические коллекции, геологические разрезы, гидрографические схемы и сотни тысяч, миллионы самых важных - первичных - научных документов. Цифры, схемы, чертежи. Теперь все поручено им. Вся шестая часть суши охвачена, и слежение за ней не может прекратиться ни на один день. Оно идет на сейсмических и метеостанциях, на водомерных постах, в лесничествах, в заповедниках, в обсерваториях. На такой огромной территории, кстати сказать, падает много метеоритов. Поэтому его Комиссия по метеоритам приобретает большое значение. (28 февраля они с секретарем Леонидом Куликом устраивают в академии выставку метеоритов , и Вернадский произносит речь.) Владимир Иванович очень широко представлял себе всю геологическую работу, ее правильную организацию в масштабах такой уникальной страны и постоянно критиковал те бестолковые решения, которые принимали не геологи, а безграмотные функционеры от геологии. Летом 1939 года он написал специальную записку в президиум академии о пагубности объединения всех геологических наук в один институт, о том громадного значения движении, которое началось в геологии с введением в нее атомизма, перспектив ядерной энергии. Он настаивает на создании институтов не в рамках наук, а по проблемам. Предлагал разделить неправильно объединенный Институт геологических наук на четыре: геологический, минералогический, петрографический и геохимический, построить для них здания - инструменты исследовательской работы. Но пока талантливые люди ютятся в случайно приспособленных помещениях и дают минимум эффекта вместо максимума. Речь идет о проблемах геологии Союза, петрографии Союза, минералогии Союза, геохимии Союза, указывает он. "Эта работа должна идти научные поколения, не может никогда прекратиться, так как научное знание непрерывно меняется - находится не в статическом, а в подвижном, динамическом, состоянии. Непрерывно идет здесь вековой опытный и наблюдательный пересмотр всего научно добытого" 11-24 . Террор и бестолочь ставят всю такую работу под угрозу. В Дурновский переулок идут в основном геологи, натуралисты. Им нужен совет, нужна организация экспедиций, институтов. Благодаря квалификации работа поддерживается, несмотря на урон. Трудом и знаниями оберегается хрупкая сфера ума над шестой частью суши. Идет спасение и устройство специалистов. Работа катакомбная, истинный путь и тайные тропы знали только посвященные. То он устраивает без всяких документов бывшего ссыльного Михаила Ивановича Сумгина в Комиссию по вечной мерзлоте , и тот становится ведущим мерзлотоведом страны. То нужно устраивать специалистов, не подходящих по анкетным данным, в нужные места, а сыновей врагов народа - в учебные заведения. То нужно обращаться в высокие инстанции, чтобы облегчить участь заключенных-ученых в далеком Магадане, таких как А. К. Болдырев и А. М. Симорин . Приехала вдова Грушевского с Украины: нужно выхлопотать ей пенсию. И так десятки, сотни дел. Создается подлинная сеть сопротивления.

Ссылки: