Выставка "20 лет работы" была проигнорирована властями и поэтами

Даже для такого трудоголика, как Маяковский, начало 1930 года было на редкость напряженным периодом. Помимо усилий, направленных на то, чтобы помочь Лили и Осипу получить визы, в январе он был занят тремя крупными проектами: своей выставкой, поэмой "Во весь голос" и пьесой "Баня", над которой работал с тех пор, как в мае вернулся из Парижа.

Провальный ленинградский спектакль "Бани" состоялся 30 января, за два дня до открытия выставки "20 лет работы" в помещениях Федерации советских писателей в Москве. На выставке предполагалось показать все, что Маяковский сделал за двадцать лет как поэт и художник: книги, рисунки, плакаты, газетные статьи и так далее. (Дебют Маяковского состоялся в 1912 году, но при издании сборника "Все сочиненное Владимиром Маяковским. 1909-1919" он сместил эту дату на четыре года (см. "Первая революция и третья" ), и выставка, таким образом, охватывала период 1909-1929 годов.

Выставку "20 лет работы" можно рассматривать, подобно "Бане", как резкий ответ критикам и бюрократам, чье растущее давление Маяковский ощущал и на себе, и в обществе в целом.

"Я ее устроил потому, что ввиду моего драчливого характера на меня столько собак вешали и в стольких грехах меня обвиняли, которые есть у меня и которых нет, что иной раз мне кажется, уехать бы куда-нибудь и просидеть года два, чтобы только ругани не слышать", - объяснял Маяковский формулировкой, не исключавшей его подлинный мотив: показать властям, что они не правы, оспаривая его патриотизм и лояльность по отношению к советскому строю, - возможно, он также таил надежду, что когда-нибудь снимут запрет на выезд. Этот мотив, однако, нельзя было упоминать вслух.

Когда Осип впоследствии пытался объяснить рвение, с которым Маяковский устраивал выставку "20 лет работы", он указал другую причину - Маяковский, по его словам, "захотел признания". Он хотел, чтобы мы, рефовцы, взяли на себя организацию его выставки и чтобы на выставку пришли представители партии и правительства и сказали, что он, Маяковский, хороший поэт. Володя устал от борьбы, от драк, от полемики. Ему захотелось немножко покоя и чуточку творческого комфорта".

Несмотря на бунтарский характер Маяковского, это объяснение не лишено оснований. Однако рефовцы не взяли на себя организационную работу. Кирсанову и Асееву не нравилась идея представлять Реф персональной выставкой - они отказались помогать, что привело к открытому разрыву с Маяковским. Выставочный комитет (в состав которого входили Асеев , Жемчужный и Родченко ) не провел ни одного заседания, с официальной стороны (от Федерации объединений советских писателей ) Маяковский также не получил никакой поддержки. Ему сильно противодействовали, и он был вынужден сам собирать основной материал, который сортировал и готовил в своей маленькой комнатке в Лубянском проезде. Нора помогала ему, когда у нее было время, равно как и Лили . Ему также помогали Наташа Брюханенко и Артемий Бромберг , молодой сотрудник Государственного литературного музея. Но Маяковский все время сталкивался с сопротивлением - типография, к примеру, отказывалась печатать выставочный каталог, который в результате был напечатан в простом гектографированном виде. До последней минуты Маяковский сам занимался развешиванием своих плакатов и рисунков на стенах и ширмах выставочных залов.

За день до открытия Лили записала в дневнике:

"Выставка должна была быть образцовой (вот как надо ее сделать!), а получилась интересной только благодаря матерьялу. Я-то уж с самой моей истории с Шкловским знаю цену этим людям, а Володя понял только сегодня - интересно, надолго ли понял".

Правоту Осипа, предполагавшего, что Маяковский хотел официального признания, подтверждает список приглашенных. В него включены литераторы Юрий Олеша , Илья Сельвинский , Александр Фадеев , Леонид Леонов , Федор Гладков , Александр Безыменский , Михаил Светлов , Всеволод Иванов , Николай Эрдман и другие, а также высокопоставленные сотрудники ОГПУ - помимо Якова Агранова , первый и второй заместители председателя организации Генрих Ягода и Станислав Мессинг , начальник секретно-политического отдела Ефим Евдокимов и один из его ближайших подчиненных Лев Эльберт (Сноб) - так же как высокопоставленные деятели государственного и партийного аппаратов ( Молотов , Ворошилов , Каганович ).

Как ни странно, Сталин персонального приглашения не получил, зато два билета были отправлены в его канцелярию.

Никто из представителей партийной и государственной элиты на открытии выставки не появился. А из приглашенных писателей пришли, похоже, только Безыменский и Шкловский . Но там было много молодежи. "Народу уйма, - записала Лили в дневнике, ? одна молодежь". Из друзей Маяковского ? помимо, разумеется, Лили и Осипа - пришли Кирсанов и чета Родченко, с которыми Маяковский, однако, отказался здороваться. "Если бы нас с тобой связывал только Реф, я бы и с тобой поссорился, но нас с тобой еще другое связывает", - объяснял он Осипу. "Володя переутомлен, говорил страшно устало", - вспоминала Лили, которая также заметила, что он был "не только усталый, но и мрачный. Он на всех обижался, не хотел разговаривать ни с кем из товарищей".

Бойкот выставки писателями настолько бросался в глаза, что Маяковский не мог не затронуть это в своей приветственной речи: "Я очень рад, что здесь нет всех этих первачей и проплеванных эстетов, которым все равно, куда идти и кого приветствовать, лишь бы был юбилей. Нет писателей! И это хорошо!" А разочарование, вызванное тем, что никто из высокопоставленных партийных функционеров не отозвался на его приглашение, Маяковский превратил в вызов: "Ну что ж, "бороды" не пришли - обойдемся без них".

Ссылки: