Ландау влюбился: Кора Дробанцева

Однажды Дау пришел на университетский выпускной вечер. "Познакомьте меня с самой хорошенькой девушкой," попросил он кого-то из знакомых. Королевой красоты Харьковского университета считалась выпускница химфака Кора Дробанцева. Если в мечтах Дау рисовался образ идеальной красавицы, то Кора была на нее очень похожа: белокурая, нос чуть вздернут, большие серо-голубые глаза. Дау сиял. Он пошел провожать новую знакомую, рассказывал ей о Дании, где недавно был по приглашению Нильса Бора . Выяснилось, что Кора (фото 09) поступает в шоколадный цех кондитерской фабрики, будет инженером-технологом.

"Разрешите мне называть вас Шоколадницей," попросил Дау. И, помолчав, сказал: "Знаете, я очень люблю шоколад." "А в Дании вкусный шоколад?" спросила Кора. " Не знаю, не пробовал." "Почему?"

"Я был в командировке на деньги государства и не мог тратить их на шоколад. Зато я его наелся в Англии, когда стал стипендиатом Рокфеллеровского фонда.

Дау попросил разрешения навестить Кору. Он пришел через два дня. Позвонил. Дверь отворилась, на пороге стояла Кора, только лицо у нее стало худое, а глаза строгие. К тому же она не узнавала его! "Опять влип! Где были мои глаза?" - подумал он. "Вы, наверное, к Коре? - Заходите, пожалуйста". Появилась улыбающаяся Кора: " Познакомьтесь, это Надя, моя младшая сестра. "А я принял вас за Кору,"- смутился Дау. Нас часто путают," ответила Надя.

Их было три сестры, все три - яркие сероглазые блондинки, очень хорошенькие и очень похожие друг на друга: Вера , Кора и Надя . Еще были - я (Майя Бесараб) и моя бабушка Татьяна Ивановна Дробанцева , на которой держался весь дом. И вдруг - отец уехал. Правда, он каждую неделю мне писал. И мне сказали, что ему нельзя оставаться в Харькове из-за болезни, что он будет находиться в санатории в Пятигорске до полного выздоровления.

Бесараб Я.И . всегда отличался необыкновенной аккуратностью и пунктуальностью, писал мне каждую шестидневку и вдруг - умолк. Никто из близких не знал, что 23 сентября 1937 года отца расстреляли в Харькове, никто не знал, что 25 апреля 1958 года его реабилитировали. И прошло тридцать лет, прежде чем удалось все это выяснить. Он прожил всего тридцать семь лет... А тогда, в 1934 году, я регулярно ему писала, и трагический тридцать седьмой год еще только приближался.

Когда Дау познакомился с Корой и стал бывать у нас в доме, ему не сразу стала известна история моего отца, которого он еще застал в Харькове.

Они успели познакомиться, но подружиться не успели. Бабушка ничего не меняла в распорядке жизни семьи. Она так мало значения придавала разного рода нехваткам, что их вроде бы и не было. Помню, однажды мы с ней пришли к портнихе, чтобы та из старого бабушкиного пальто сделала для меня "что-нибудь очень приличное".

"Говорила мне мать,- запричитала портниха,- не связывайся с бедными людьми, шей богатым. А отказать вам не могу. "Это мы - бедные люди?" - удивилась я.

"Нет. У нас есть все необходимое,- спокойно ответила бабушка." Я своими вещами очень дорожу, там вы уж постарайтесь, чтобы вышло красиво. Девочка растет, ее нужно хорошо одевать.

У портнихи сделалось какое-то обиженное лицо. Она молчала. А пальто и в самом деле получилось неплохое, Бабушка любила цветы. И наш балкон на третьем этаже дома номер шестнадцать по улице Дарвина стал чем-то вроде местной достопримечательности. Вот в чем у нее действительно был талант, так это в цветоводстве. Так подобрать растения, что они цвели с мая до осени, ухаживать за ними с любовью. Этого я больше нигде не встречала.

Когда наступали сумерки, она садилась на балконе отдохнуть и насладиться ароматом цветов. Прошло очень много лет, прежде чем я поняла, как поддерживала она всю семью этим неукоснительным соблюдением раз и навсегда заведенного порядка. Вокруг творилось что-то непостижимое: старшая дочь, оформив с мужем развод, пыталась покончить с собой - бабушке необходимо было вести себя так, словно ничего не случилось, и она по-прежнему варила борщи, переодевалась к вечернему чаю, вышивала для Нади сложный и красивый узор на белом летнем платье, более того, не плакала, не жаловалась на судьбу. Она жила, как до несчастья. Она не уступила ничего из тех маленьких удовольствий, которые отвоевала для себя у судьбы. И постепенно жизнь вошла в старое русло, и все пошло как прежде. Кормильцем семьи стала мама . Кора только-только закончила университет. Надя училась на втором курсе, я - во втором классе.

Меня она любила самозабвенно. Худая, нескладная, я, ни капельки не похожая на ее светлооких, белокурых дочерей, я была для нее центром вселенной. До чего это хорошо было - просто находиться рядом с нею...

Она стремилась к счастью, находя его повсюду. Счастье для нее было и в Надиной отлично сданной сессии, и в Корином дипломе, и в книгах, которых она читала немало. Когда не было хороших книг, она ходила слушать музыку (по вечерам в городском саду играл духовой оркестр) или сама играла на гитаре, тихонько напевая старинные романсы.

Когда Дау познакомился с Татьяной Ивановной, она брала уроки музыки. История этих уроков растрогала Дау. Татьяна Ивановна неожиданно получила страховку за покойного мужа, одела дочерей по последней моде, а для себя купила рояль. На самом деле ей очень хотелось научить играть младшую дочь Надю. Инструмент ей достался отличный, но с учителем не повезло: он попросил деньги за полгода вперед, а Надя после первого же урока категорически отказалась заниматься. Тогда Татьяна Ивановна решила сама брать уроки. Только потому, что это исходило от нее, семья не замечала, какой хаос звуков наполнял квартиру (как никто не замечал папиросного дыма от маминого "Беломора"). Крооме того, полгода - срок небольшой, думали, это скоро кончится. Но тут произошло нечто совершенно неожиданное: на второе полугодие учитель вызвался давать уроки бесплатно.

В конце концов он сделал ей предложение. Она все еще была привлекательна - высокая, стройная, белолицая, большеглазая (в молодости ее дразнили "оката" - такие большие у нее были очи), с маленьким прямым носом - воплощение классического типа украинки. Но ей было уже сорок восемь лет, дочери считали ее старой, и предложение учителя привело их в неописуемый ужас, особенно младшую. Надя ходила заплаканная, у нее пропал аппетит. Последнее обстоятельство и решило исход дела - красавица вдова отказала учителю. Пожалуй, кроме неудачливого жениха один только Дау и пожалел об этой несостоявшейся любви. См. Ландау и Татьяна Ивановна (теща)

Ссылки: