Игнатович Елена Александровна

Отец - Игнатович А.Н. , мать - Игнатович Е.М. Внучка Анны Ивановны Мотовиловой-Гельшерт - Елена Александровна Игнатович (опять же из писем С.Н. Мотовиловой): <...> Я не хочу больше иметь дело с Леной Игнатович! Хватит этих двадцати лет! Она ведь приехала к нам [в Киев] перед войной в 1941-м. Те десять месяцев, которые она у нас провела, были сплошным ужасом. Она говорит, что ненавидит всех Мотовиловых, что я "сплетница, клеветница и пустота". А вот Ваша сестра Екатерина Робертовна - "человек с большой буквы". А ее сын так умен, что она таких умных людей никогда не видела. <...>

Ведь помогают люди как-то свои родным? Даже Гома Мотовилов довольно долго держал Лену Игнатович у себя, давал ей деньги и прочее. Ну, она их потом всех разругала. <...> Я написала ей, что у нас, конечно, тяжелая психическая наследственность. И со стороны Мотовиловых, и со стороны Гельшерта Михаила Дмитриевича (у него была ненормальная сестра, тетя Соня ее называла "Анютка" ), ну и как Машенька пишет, и со стороны ее [Лены,] отца, Игнатовича, т.е. главное - ее теток. Одна из них будто бы донесла на ее отца, и он был арестован. Затем она хотела непременно донести на Мишу Гельшерта, и он просил его адреса ей не давать, ну а другая ее тетка будто бы ненормальна потому, что ее обезьяна укусила в голову в детстве (?!). Кажется, обе умерли. <...> А Лена Игнатович жила у нас в самые ужасные годы голода и немецкой оккупации, обманывала нас, обжуливала и на нас же кричала: "Паразиты, гады, заразы, "жрэтэ", если мы начинали обедать до ее прихода. А затем она всем рассказывала, что мы ее эксплуатировали! Она ненавидела всех Мотовиловых. Вы скажете, что это является подтверждением того, что говорил [Р.Э.] Классон о помощи другим людям. <...> Вы не можете себе представить, сколько и мы и все наши знакомые возились с Леной (и делали для нее), а она затвердила одно: ей никогда не хотели добра, все ей хотели зла. <...> Маша, тети Анютина дочка , сама приглашала Лену в Тамбов . Все время, месяца два-три, когда Лена жила у них (а у них была большая нужда), Зина на Лену присылала деньги. Но они были счастливы, когда от Лены избавились. И Маша теперь о ней слышать не может и все боится, как бы Лена к ней не приехала [опять]. Ну и я тоже боюсь, хоть она ко мне никогда не заходила, когда бывала в Киеве. Даже когда мы вместе с Зиной жили. <...> Мне все говорят: "Не пишите Лене, она может наделать Вам массу неприятностей". Уехав от Георгия Ивановича Мотовилова и жены, которые ей давали и вещи, и деньги, и держали ее у себя, она швырнула дверью и написала Георгию Ивановичу на службу ругательное письмо. Ей хотелось перессорить всех людей. О Мотовиловых она говорит, что она их всех ненавидит. Это она мне писала. А мужу Маши [Володиной] она рассказывала, как она нас обманывала, обдуряла, а мы ей верили; что она нас всех ненавидит, еще нам отомстит. Вот буквально, что я ей написала, когда она просила меня сказать Вам, чтоб Вы прислали ей старые вещи Ваших сыновей. Что я уже Вас об этом просила, но Вы отказались и даже осуждаете Катю, которая дает ей деньги. <...> Лена приехала в Тамбов , это было давно, по приглашению Маши. Машин муж был слепой, последние годы преподавал грамоту в музыкальной школе, нет - училище. Маша очевидно думала, что Лена сможет ему читать вслух, а он будет ей преподавать те предметы, которые ей нужны, у нее тогда еще не было аттестата десятилетки. Приехав туда, Лена пришла в ужас от их невероятной нужды, написала нам, что нужда такая, что ей неудобно у них жить. <...> Мы [с Зиной] стали посылать Маше на ее имя деньги на содержание Лены. Оказалось потом, никакой службы Лена в Тамбове не нашла, ничего не делала, ни разу ни одной строчки не прочла слепому Машиному мужу, а лежала весь день на кровати. Читала и писала дневники. В дневнике она описывала, как она выйдет замуж за генерала, у нее будет свой автомобиль. Перед Володиными она невероятно хвасталась, рассказывала, как, получив от нас много вещей и деньги на полет во Львов, где у нее было будто бы назначено свидание с каким-то кавалером, она сейчас же все продала и покупала себе персики по 50 руб. кило и ела их. Машенькиной девочке, Эллочке , она говорила: "Что ты из себя представляешь? Дочь простого рабочего, а мой отец был дворянин". Это, кажется, больше всего удивило Машиного мужа, он писал [Зине]: "Какой же он, Игнатович , [настоящий] дворянин, [когда он] колокольный". И я узнала, что лиц духовного звания называют "колокольными дворянами" . Эти странные разговоры происходили при советской власти, после войны. <...> Что Вы скажете о Лене? Она прислала Зине письмо. Положение ее ужасно, она отбила своего пьяницу от его второй жены (первую он бросил и женился на лучше зарабатывающей. Типик!. Лену будто бы сняли с работы за разрушение чужой семьи. В Кимовске ей службы не найти. И кроме того у нее четвертый месяц беременности, и аборта уже делать нельзя. Явно ненормальная. Виноват, кажется - по ее словам, во всем Вика [Некрасов ]. Не устроил ее пьяницу на какую-то службу, а вот если бы устроил, он бы в третий раз женился на Лене. Так она пишет. А, может быть, она все врет? Ведь я Вам, кажется, писала, как она нам прислала фальшивое письмо от "рабочкома", что она ослепла и что немедленно ей надо выслать 700 руб., а то она продала казенные вещи, и попадет в тюрьму. Викина знакомая позвонила тогда корреспонденту Кимовской газеты: ни в какой больнице она не лежала и не думала слепнуть, а "письмо из рабочкома" писала ее подруга. Может и теперь все вранье: она и не уволена, и беременности нет? (июнь 1960-го, т.е. до денежной реформы января 1961-го)

К ужасу Марьи Михайловны Володиной Е.А. Игнатович с сыном (и в животе - с дочкой, как потом оказалось) в декабре 1960-го опять пожаловала к ней в Тамбов: "Лена к ней приехала с ребенком, кажется, хотела ей его оставить. Но Маша и слышать об этом не захотела, и 30-го отправила их обоих в Кимовск. Мальчик, говорит, несносный, так дубасил по роялю (а он старый), что кусок дерева отскочил. В феврале Лена должна родить второго ребенка. Ленин мальчик, когда Маша говорила ему, чтоб он не играл на рояле, отвечал ей: "Бабка - жабуля". Лена Зине жаловалась, что Маша не позволяет ее сыну на рояле играть, и что ее кошка на него шипит. <...> Зашла Зина, принесла Ленино письмо, уже из Кимовска. Пишет, что очень [хорошо] отдохнула у Маши (а Маша за это время похудела!), а ребенку так понравилось в Тамбове, особенно - дочка Маши Эллочка , "которая подарила ему игрушки". Уезжая, он сказал: "Здесь хорошо. Мы еще приедем?".

Нужно было бы этого ребенка устроить в какой-нибудь интернат, а то он вырастет хулиганом". <...> Зина получила письмо от Лены. Она со своим сыном едет к Зине в Киев. Подумайте: 3 раза ее Вика выгонял. Сказал, чтоб на порог их квартиры ее не пускали! Дальше передней ее в последний раз не пустил, вынес ей деньги (500 руб. тогда) и сказал ей, чтоб шла с ребенком ночевать на вокзале в комнату матери и ребенка и ехала обратно. И она опять едет к ним! Ну и самолюбие! <...> Лена развивает сверхъестественную энергию. Написала в Ленинскую библиотеку (отдел рукописей), в Министерство [социального обеспечения] Украины (в отдел персональных пенсий). Требует, чтоб я прислала заявление, что надо для ухода "за мной" (собственно говоря, для моего ухода за ее детьми). Чтоб ее с детьми прописали на моей площади. Я пока отмалчиваюсь. Ведь уже в 1954 году она писала Вике: "Тетя Зина и тетя Соня - люди XIX века и ничего не понимают. Отчего Вы тетю Соню, когда она была в больнице, не перевели сразу в сумасшедший дом?" Это она хотела к нему подлизаться, да. Походы "сверхъестественно энергичной" Е.А. Игнатович по "богатым московским родственникам" будут описаны в главе "Классонята" .

Ссылки: