Ухта в области Коми

Ехать в Ухту надо было через Котлас . Заштатный маленький городок был переполнен эвакуированными. Часть из них направлявлялась в Заполярье: Ухту, Воркуту, где уже как-то устроились их родные и близкие. Среди них были и ленинградцы, пострадавшие во время блокады. Посадка в вагоны шла очень медленно, так как у многих блокадников не хватало сил подняться на ступеньки. Некоторые из нас, более здоровые, не познавшие настоящего голода, торопили их. Тогда мы не представляли себе, что такое блокада и каковы ее масштабы. Узнали мы об этом много позже.

Станция Ухта - одинокий вагончик на деревянном перроне. Кругом - белым- бело. И стоят, осыпанные снегом, какие-то непривычно тонкие ели. Сам городок того времени - деревянный, в основном двухэтажный. Здесь жили вольнонаемные, размещались разные службы и управления, был даже клуб. Рядом с городом находились лагерные зоны, опутанные колючей проволокой, окруженные вышками и конвойными, еще дальше - предприятия со своими спецзонами: рудники, нефтепромыслы. В Ухте жила моя бывшая секретарша Таня, уехавшая из Москвы в самом начале войны. Адрес ее я знала, да и улиц-то в городе было всего пять-шесть. Я застала ее дома. После радостных восклицаний и поцелуев она сразу же принялась меня кормить. До сих пор помню, с каким удовольствием уплетала я картошку со свиными шкварками. Утром я отправилась в управление Ухтижемлага . Хорошенькая секретарша, такая ухоженная, как будто она только что вернулась из парикмахерской, провела меня к начальнику с двумя ромбами в петлице: Завенягин предупредил Семена Николаевича Бурдакова о моем приезде, и тот уже ждал меня. Мы встречались с ним раньше в Москве, когда я была экспертом по проекту сажевого завода. Поздравив с прибытием, он добавил:

"На заводе дела идут совсем плохо. Вы в свое время раскритиковали проект завода, вам теперь и налаживать его работу. Там вас ждут...".

Сажевый завод находился в ста километрах от Ухты, на Крутой (так называлась эта местность). Вместе с газопромыслом он входил в состав Верхижемлага , который считался филиалом Ухтинского. Бурдаков предложил мне посмотреть один из лагпунктов его управления перед тем, как ехать на Крутую. Я согласилась без особой охоты. Первоначальное представление о жизни в лагерях и о тех, кто попадал туда, у меня сложилось по пьесе "Аристократы": уголовники-"урки" и проститутки стали преступниками вследствие трудной жизни еще до революции, а вредители - действительно стремились свергнуть Советскую власть. И те, и другие в лагерях перевоспитывались. Однако в 1941 году очень многие, и я в том числе, уже понимали, что все эти "вредители" оказались осужденными, в лучшем случае, из-за недоразумений, доносов, а, главным образом, по злой воле Ежова, Берии и других. А после позора и ужаса, который мы пережили, драпая из Москвы и наблюдая бегство многих высокопоставленных хозяйственников, райкомовцев, мое доверие к властям было подорвано еще больше. Бурдаков повел меня в приземистый барак, стоящий недалеко от управления. Он с легкой усмешкой предупредил, что здесь - обслуга города. После команды: "Смирно!" около двухэтажных нар, застеленных соломенными матрацами без белья, столпились стриженные молодые ребята с грустными испуганными глазами. Это были русины - бывшие школьники и студенты из Западной Украины, которые бежали от немцев на свою исконную родину. Семен Николаевич быстро прошел по длинному бараку, строго спросил, нет ли у кого претензий и, не дожидаясь ответа, вышел. Я шла за ним и вспоминала, как весной сорокового года во Львове видела таких же молодых ребят, радующихся возможности учиться, слышать родную речь. А вместо этого они попали в лагеря. Россия встретила их неласково, предъявив обвинение по статье 58-10 - подозрение в шпионаже. Такую статью можно было предъявить кому угодно, и доказательств не требовалось. Мне стало горько и страшно. Около бараков нас ждала "эмка", и мы поехали в Верхижемлаг, на Крутую. Дорога тянулась по лесотундре, между тонкими деревьями просвечивали заснеженные равнины. На верхушках елок сидели непуганые глухари, дорогу перебегали зайцы. Проехали несколько поселков за колючей проволокой, мост через речушку с необычным названием Седью. Позже я узнала, что строительством этой дороги руководил некто Яцковский , прославившийся своей жестокостью, и дорога выложена трупами заключенных .

Около сажевого завода Бурдаков остановил машину и подозвал невысокого мужчину в меховой шапке и черном, наверное, от сажи полушубке. Это был начальник газопромысла и завода Носаков .

-Садись, - сказал генерал, - и расскажи, как дела. Везу тебе научного руководителя - Карпачеву.

- Да мы знакомы, " недовольно пробурчал мужчина. Встречались в Баку. Действительно, перед войной я приезжала к Носакову в Баку с заданием изучить возможности усовершенствования производства сажи, и мне пришлось много спорить с ним по различным технологическим вопросам. И вот теперь я опять оказалась в роли не то инспектора, не то наставника по отношению к этому опытному инженеру, которого я к тому же запомнила как человека очень самоуверенного и упрямого. Проехав еще километров пять через лесотундру, мы въехали в поселок из шести - семи беспорядочно стоявших двухэтажных домиков. В одном из них находилось управление Верхижемлага. Начальник - инженер-полковник Юрий Ширшов , пятидесятилетний, высокий, широкоплечий, с рыхлым добрым лицом, встретил нас приветливо.

"Что за даму ты привез, Семен? " спросил он. Заходи". В просторном кабинете Бурдаков объяснил, что Завенягин направил меня разобраться в причинах низкого качества сажи. Носаков сидел багровый, бросая в мою сторону недобрые взгляды. Я уже почувствовала, что работать вместе нам будет очень тяжело. Понял это и Ширшов.

- "Давайте сделаем так, - предложил он, - Сусанну Михайловну назначим заместителем главного инженера комбината, и пусть они с Носаковым устраняют неполадки. А сейчас соберем инженеров техотдела и посоветуемся с ними". Он позвонил. Вскоре пришли пятеро мужчин в возрасте от тридцати до пятидесяти лет, в лагерных бушлатах, довольно опрятных. Они с любопытством рассматривали меня. Все они были осуждены за "контрреволюционную деятельность" (КРД) или же по статье 58 и освобождены от тяжелых работ для использования по специальности, потому что вольнонаемных инженеров на Крутой было очень мало. Замечу, что всех этих людей после двадцатого съезда реабилитировали. Один из пришедших - Резников , старше других, в прошлом известный журналист, взял меня впоследствии под свою опеку, так как в лагере были и провокаторы, и "стукачи". После заседания мы уехали обратно, но через пару дней я должна была вернуться. Вечером мы с Таней отправились в клуб на оперетту. С маленькой сцены публику веселили плохо одетые артисты с голодными лицами - заключенные, разумеется. Кто-то сказал, что постановщик здесь Эггерт - известный режиссер и актер. Его я знала по кинофильму "Медвежья свадьба" и по спектаклям в бывшем кинотеатре "Вулкан" на Таганке. Для меня все это было ново и грустно, а Таня за время пребывания в Ухте привыкла ко многому.

Ссылки: