 |
Система ПВО (противовоздушной обороны) Москвы
О создании советского атомного оружия, ракетной и космической техники написано и сказано очень много. Гораздо меньше известно о деятельности наших ученых в области защиты от воздушного и ракетного нападения. В этом отношении создание уникальной системы противовоздушной обороны Москвы, не имевшей по тем временам равных в мировой практике, весьма показательно. Весной 1953 года королевский Совет главных конструкторов и вся немногочисленная, по теперешним масштабам, ракетная элита находились на ГЦП в Капустином Яре . Мы проводили летные испытания ракет Р-5 и Р-11. Все, что происходило в окрестностях Капъяра вплоть до Владимировки , вблизи которой располагался крупнейший аэродром НИИ ВВС , мы считали сферой интересов ракетной промышленности и Министерства обороны. Общепризнанным и фактическим хозяином полигона и всех "окрестностей" был генерал-полковник Василий Иванович Вознюк . С его крутым характером вынуждены были считаться не только прямо подчиненные ему военные, но и главные конструкторы, включая Королева. Личный состав испытателей, в особенности стартовой команды, состоял почти поровну из военных и гражданских специалистов. Королев очень ревниво относился к расстановке личного состава по наиболее ответственным постам и операциям. Это иногда приводило к конфликтам с Вознюком, который справедливо считал, что расстановка солдат и офицеров - его прерогатива, а отнюдь не гражданских главных конструкторов, даже такого Главного, как Королев. На этот раз обнаружилось, что перестановки среди военных произошли не по желанию, а вопреки воле всесильного Вознюка. Из дружного коллектива испытателей был переведен в ТГУ (Третье главное управление Совета Министров) начальник стартовой команды майор Яков Трегуб . Еще в 1952 году на одном из заседаний Совета главных Королев пожаловался: - В ТГУ теперь правят бывшие наши начальники, они знают всех как облупленных и начнут сманивать хороших людей. Начальником ТГУ был назначен первый заместитель Устинова по Министерству вооружения Василий Рябиков , а его заместителем - Сергей Ветошкин .
Теперь мы узнали, что с подачи Ветошкина майор Трегуб повышен в звании до подполковника и переведен в ТГУ главным инженером полигона по стрельбовым испытаниям зенитных ракетных комплексов . Этот полигон расположился в окрестностях того же Капъяра. Военнослужащие на новом полигоне не только не подчинялись Вознюку, но даже были вне сферы власти Министерства обороны. Для прилета и отлета из Капъяра мы пользовались своим "домашним" аэродромом "Конституция". Почему он так назывался, никто объяснить не мог. Теперь этот маленький степной аэродром работал с перегрузкой, обслуживая не только нас, но и ракетный полигон противовоздушных систем , на который зачастило высокое начальство. В апреле-мае 1953 года на новом полигоне испытывался первый полноразмерный зенитный ракетный комплекс "Беркут" , вскоре переименованный в " систему-25 ". В состав системы входили ракеты В-300 . Этот комплекс предназначался для создания непроницаемой ракетной стены, защищающей Москву от налета любого количества самолетов с любого направления. Для стрельбовых испытаний по реальным целям с аэродрома "Владимировка" взлетали два самолета типа Ту-4 (точная копия американской летающей "суперкрепости" В-29 ). Один самолет должен был стать мишенью, второй шел в качестве сопровождающего. После выхода на боевой курс экипаж самолета-мишени покидал самолет на парашютах, оставляя его на попечение автопилота. Самолет сопровождения докладывал: "Экипаж покинул мишень" - и уходил с боевого курса. Всего было обстреляно и сбито ракетами пять самолетов. С нашего полигона операцию по уничтожению лучших бомбардировщиков второй мировой войны я наблюдал с двойным чувством. Во-первых, было жалко хорошие самолеты, а во-вторых, возникало чувство удовлетворения от синтеза достижений радиотехники, автоматики и ракетной техники. Невольно вспоминались наши наивные попытки решить подобную задачу кустарными средствами во время войны.
Главным конструктором комплекса "система-25" был Александр Расплетин , главным конструктором зенитной управляемой ракеты В-300 - Семен Лавочкин , главным инженером испытательного полигона - Яков Трегуб , главным конструктором автопилота ракеты - Петр Кириллов , главным конструктором наземной пусковой установки - Владимир Бармин , общее руководство осуществляли заместители начальника ТГУ Валерий Калмыков и Сергей Ветошкин .
По согласованию с Устиновым в НИИ-88 были прекращены все работы по воспроизведению немецкой зенитной ракеты "Вассерфаль" , а коллектив разработчиков системы управления во главе с Бабакиным был переведен в ОКБ-301 к Лавочкину .
Рябиков и Ветошкин заехали к нам на полигон как гости и заодно полюбовались одним из пусков Р-5 . Ветошкин был в отличном настроении и рассказал, что еще до завершения испытаний "Беркута" вокруг Москвы закончится строительство двух колец ракетной обороны. Задание Сталина о создании вокруг Москвы непроницаемой системы ПВО было выполнено. В условиях "холодной войны" была создана мощнейшая по тем временам система с уникальными тактико-техническими характеристиками, не имевшими равных в мире. На двух кольцевых рубежах, отстоящих на 48 и 90 километров от Москвы, были размещены 66 многоканальных ракетных зенитных комплексов. Каждый комплекс мог стрелять 20 ракетами по 20 целям. Самолеты засекались радиолокационными станциями (РЛС) обнаружения, которые затем переходили в режим сопровождения цели и управления зенитными ракетами. Вблизи каждой огневой позиции были сооружены технические базы подготовки ракет, жилые городки и все необходимые вспомогательные объекты. Ракетно- зенитные комплексы ПВО Москвы были соединены друг с другом двумя кольцевыми бетонными дорогами. Проезд по этим дорогам допускался только по специальным пропускам. Запретный плод всегда сладок. Королев поручил заместителю по режиму - полковнику государственной безопасности Григорию Михайловичу Яковенко обеспечить руководящий состав своего ОКБ-1 пропусками на эти запретные дороги. Таким образом, мы получили доступ по прекрасным дорогам в самые грибные лесные массивы Подмосковья. "Система-25" прослужила более 30 лет. Потенциальные возможности, заложенные в С-25 , позволили в короткие сроки создать зенитные ракетные системы С-75 и С-125 . Разработку ракет для этих и многих последующих систем ПВО, а затем и ПРО осуществляло ОКБ главного конструктора Петра Грушина .
1 мая 1960 года под Свердловском системой С-75 был сбит считавшийся американцами неуязвимым высотный самолет-разведчик У-2 , пилотируемый летчиком Пауэрсом . Во время войны во Вьетнаме системы С-75 были грозой для новейших американских бомбардировщиков В-52. Успехи микроэлектроники, вычислительной техники, развитие теории и конструкции антенных фазированных решеток позволили на новом техническом уровне решать задачи создания эффективных систем зенитного ракетного оружия.
Задачу по разработке системы ПВО мы выполнили в течение года. Причем сделали не только образцы. Советское правительство пошло даже на такой риск и нас вынудило на него пойти: параллельно с разработкой (не имея результатов испытаний ракеты "земля-воздух") запустили в серию все предварительные агрегаты, которые с большей степенью вероятности останутся без изменений. И когда мы проводили первое испытание по поражению реальных объектов, почти 50 заводов уже полным ходом вели работы по созданию двигателей, каркасов ракет. С некоторым отставанием (так как испытывались в последнюю очередь) шли системы управления.
Параллельно с этим началось строительство кольца вокруг Москвы.
Испытания прошли очень удачно. Первой же ракетой на высоте 12-14 километров были уничтожены летящие на максимальной скорости МиГ-15. Реактивные бомбардировщики Ил-28 были менее скоростными машинами, и, вполне понятно, интереса для нас не представляли.
Но настояло командование ВВС, и пустили все же большие бомбардировщики конструкции Туполева, имевшие помеховые установки.
Испытания проходили так. Экипажи поднимали самолеты в воздух, ставили на автопилот и выбрасывались с парашютами до входа объекта в зону.
Беспилотные мишени, заказанные КБ Лавочкина, к сроку сделать не успели. Позднее они появились, но сбивали их тоже первой ракетой.
Сталин остался доволен. Похвалил, пообещал всех наградить, но заметил тут же:
- Этого мало. Дайте кольцо вокруг Москвы. Могу сказать без преувеличения: мир таких темпов не знал. Вся промышленность, по сути, была брошена на решение этой задачи. В строительстве кольца участвовали десятки тысяч людей. Мы, разработчики, а в основном это были люди до 30 лет, неделями пропадали на испытаниях, на позициях, на строительстве. Рабочий день, по сути, стал круглосуточным.
Когда военные доложили Сталину, что система готова, он уже знал о результатах испытаний на полигонах. Тем не менее этим не удовлетворился.
Вызвал главкома ВВС и приказал подготовить к вылету с трех направлений минимум по пять самолетов. "Я вам потом скажу, с каких именно направлений пускать их на Москву. Вот и посмотрим, насколько наши молодые друзья справились с той задачей, которую мы перед ними поставили".
Мы возражать не могли, но военные, в отличие от нас, заявили, что не могут гарантировать удачного исхода, так как несбитые самолеты могут рухнуть на Москву.
Нас отпустили, и, как потом рассказывал отец, в Кремле развернулась настоящая дискуссия на эту тему. Сталину все же объяснили, что даже если будут поражены все цели, то падение обломков самолетов на пригороды Москвы может привести к человеческим жертвам. Он согласился с такими доводами, но приказал полностью смакетировать сектор обороны на полигоне и пустить с разных направлений и на разных высотах и скоростях самолеты различных типов. Испытания прошли удачно. Как Главный конструктор, по статусу я в числе других должен был получить звание Героя Социалистического Труда, но в списках не значился. Правда, орден Ленина и Сталинскую премию получил ранее за создание противокорабельной ракеты.
Вообще тогда существовала отработанная практика. Специалисты, участвовавшие в реализации поставленной задачи, в выполнении того или иного проекта, представлялись к наградам. И ряд моих товарищей тогда действительно получили звания Героев.
Когда мы сделали противокорабельную ракету, мне удалось настоять, чтобы летчики Анохин и Павлов были удостоены звания Героя Советского Союза. Амет-Хан Султан , тоже замечательный летчик-испытатель, стал дважды Героем Советского Союза еще в войну. На его счету было полторы сотни воздушных боев и три десятка сбитых немецких самолетов. Сбитых лично. А еще два десятка - в составе группы. И как летчик- испытатель он оказался на высоте - участвовал в испытаниях свыше ста машин.
И я, и мои товарищи считали, что он должен стать трижды Героем. Он бесспорно этого заслуживал. К сожалению, на это не пошли. Амет-Хан Султан, по национальности крымский татарин , был вычеркнут из списков...
Когда говорят, летчик от Бога, это о таких, как Султан. Окончив до войны авиационную школу, он был летчиком-истребителем, командиром звена, эскадрильи, помощником командира полка. Очень симпатичный человек, если хотите, типичный летчик-истребитель тех лет. Коренастый, широкоплечий, невысокого роста, с железным здоровьем и с железными нервами. Думаю, только национальность помешала ему закончить войну трижды Героем. А после войны, несмотря на отношение к крымским татарам, его все же приняли в Военную академию как дважды Героя. В силу многих обстоятельств учиться он не стал. Возможно, внутренние обиды тому виной, возможно, другие причины помешали, но из академии Султан ушел. Тогда я его еще не знал. Познакомились мы позднее. Демобилизовавшись из армии, Султан пришел в Летно-испытательный институт МАП . Там мы и встретились.
Нам нужно было отобрать несколько человек, которые согласились бы участвовать в испытаниях. Проект противокорабельной ракеты у нас уже был готов, необходим был аналог такого снаряда, управляемого человеком, т. е. вместо боевого заряда в ракете находился летчик-испытатель. Ракета подвешивалась к самолету Ту-4 , и машина взлетала...
В Крыму находился аэродром с полигоном для атомной авиации . Мы решили его использовать, надо было лишь увеличить до пяти километров взлетно-посацочную полосу.
Из нескольких десятков людей, рекомендованных нам, мы отобрали четверых. Кроме Султана, пригласили Сергея Анохина , много лет проработавшего в КБ авиаконструктора Александра Сергеевича Яковлева . Летное чутье имел необыкновенное. В одном из испытательных полетов он должен был разрушить в пике самолет и выброситься с парашютом. Тогда он потерял глаз, но летал потрясающе.
Султан, кстати, тоже не раз отличался на испытаниях. По инструкции - так неоднократно бывало - должен выбрасываться, а он несколько самолетов с риском для жизни сумел посадить - и лавочкинских, и микояновских.
Павлов и Бурцев тоже были отличными летчиками-испытателями. Каждый из них сделал на нашем снаряде по 30-35 вылетов. Риск был огромный. Посадочная скорость машины достигала 400 километров в час.
После взлета самолета наши снаряды отрывались от машины, испытатели наводили их на корабль, делали разворот и шли на посадку. Вероятность катастрофы была чрезвычайно высокой, но Амет-Хан, Анохин, Павлов и Бурцев шли на такой риск добровольно. Тогда они действительно здорово помогли нам, разработчикам. Мы сэкономили и время, и сотню ракет.
За испытание "Кометы" Амет-Хан получил орден Ленина и Государственную премию. Стали лауреатами Государственной премии и Героями и остальные летчики. Анохина и раньше к Герою представляли, но почему-то не присваивали. На этот раз получилось, чему я был очень рад: они все были достойны этих наград.
С теплотой вспоминаю также инженер-полковников Степанца , Трофимова . Все мы, и разработчики, и летчики, и руководители полетов, делили на испытаниях и удачи, и неприятности. Все бывало, что скрывать.
Добавлю лишь, что все эти люди остались моими верными товарищами и впоследствии.
Участие в создании противокорабельной ракеты - первой моей большой работы - мне особенно памятно. Делал я ее с такими же, как и сам, молодыми одержимыми людьми, которые не боялись принимать смелые технические решения, уходить от готовых трафаретов. Сейчас уже можно сказать, что Вооруженные Силы получили тогда ракету, поражавшую на расстоянии ста и более километров любые морские цели. Использовать при этом можно было как ядерный, так и обычный заряд. Именно тогда впервые в Советском Союзе не самолетчики, не ракетчики определяли облик оружия, а мы, радиоэлектронщики. Это была сложная система с головками самонаведения, автоматами стабилизации.
См. ТГУ
Ссылки: