Большевики провели "советизацию" Академии

Правящая верхушка быстро шла к введению единомыслия, к спискам запрещенных книг и к наказаниям за отклонения от центральных убеждений. Но на пути стоял Васильевский остров. Сорок пять специалистов высшей квалификации, с ними еще полторы тысячи сотрудников, объединенные в организацию, обладавшую огромным авторитетом, никак не вписывались в единый идейный лагерь, который должен получиться, согласно планам власти, из страны. Академия не спорит, не противодействует и не критикует. Она просто не высказывается за и тем портит все дело, отравляет все замыслы и ставит под сомнение разворачивающееся строительство. Академию предстояло советизировать, но как? Ждать, когда вымрут все академики старого режима? Но они ведь самовоспроизводятся и выбирают себе преемников по своему усмотрению. Нужно расширить Академию наук и ввести в нее своих людей, решили в Кремле. После объявления ее главным научным учреждением правительство делает следующий шахматный ход. Под давлением верхов академия немного изменила устав - чуть-чуть. Нет, по-прежнему они могут избирать академиков сами, правда, выборы стали двухстепенными: сначала кандидата избирают в отделении, а затем на общем собрании. Но вот обсуждение кандидатур должно проходить с участием общественности.

И наконец, третий и решающий ход. 30 апреля 1928 года Совнарком утвердил постановление, по которому число академических кафедр расширялось почти вдвое - с 45 до 85. Создано 11 комиссий по выборам. Одну из них - по геологии - возглавил Вернадский. Комиссии отбирали кандидатов и представляли общественности и отделениям академии. Среди коммунистов больших ученых не было. Вернее, те, что были, слишком своеобразны, если можно так сказать. Например биохимик А. Н. Бах . Он был революционером, когда Ленин еще под стол пешком ходил. Его, конечно, наметили в академию, но такие старцы ненадежны в смысле партийной дисциплины. А нужны идейные работники - солдаты партии. Решили ввести в нее представителей философской науки. Тут труднее определить: достоин ли кандидат звания академика. На одну из кафедр претендует активный коммунист и идейный работник Абрам Моисеевич Деборин . Кремлевские деятели надеялись одним ударом достичь двух целей. Во-первых, провести своих людей. А во-вторых, объявить свою идеологию наукой, такой, например, как психология или механика. Марксистская философия возводилась в ранг респектабельной науки. Ни в одной академии мира философов нет. Нет и какой-нибудь отдельной философской академии. Есть своеобразная Французская академия - состоящая из сорока "бессмертных". В нее входят писатели, философы, общественные деятели, ораторы. Но они избраны не за определенные философские взгляды, которые есть у каждого, а за практическое развитие французского языка. Не только за изучение языка, которое квалифицируется как наука, но за живое его развитие и совершенствование, например, в поэтической речи. Но зато в составе Института Франции есть Академия естественных наук, в которую избирают только представителей положительного знания. Вернадский, как и все другие старые академики, конечно, ощутил острую опасность превращения академии в послушное орудие власти. С приходом коммунистических академиков она будет как бы освящать, представлять как высоконаучные все предначертания власти, ее глупости и, того хуже, преступления. Он откликнулся первым, написал и распространил специальную записку в комиссию по рассмотрению кандидатов на кафедру философских наук , которую возглавлял механик A. H. Крылов . Оставив в стороне прозрачный смысл философского призыва в академию, он обращается к формальной стороне дела. К различию науки и философии. Предмет науки - реальность, факт. Предмет философии - не ограниченное временем и пространством мышление. Отношения науки и философии не гладки, а иногда чрезвычайно остры, особенно в те времена, когда, собственно говоря, наука выделилась из философии. Но с середины XVII века отделение произошло, и с тех пор наука не смешивается с философией. В позитивной традиции считалось, что человеческое познание проходит сначала мифологический, затем метафизический, потом научный этап. Вернадский вопреки этой схеме Огюста Конта не считает, что стадии эти сменяют друг друга, скорее, соседствуют друг с другом. Наука может ужиться с любой философией. Последняя составляет как бы атмосферу, умственный бульон для научного искания. Философия сильна своим разнообразием. Наука же едина и неделима. Не может быть двух разных геометрий или зоологий. Их выводы, если они научно непротиворечивы, общеобязательны и должны приниматься всеми, что и происходит. Вот почему наука непрерывно эволюционирует. Ее данные непрерывно обрабатываются заново. Содержание науки нашего времени далеко ушло от науки прошлого столетия. Философские же достижения не устаревают, атмосфера философии остается неизменной. Древние философские системы для нас живы и волнуют, как и недавние. Зато они и необязательны для нас. Каждый ученый волен выбирать такую философскую систему, которая ему ближе, отвечает его мышлению. В философии нет главного свойства науки - ее общеобязательности. Поэтому заявлять, что философским путем можно исследовать окружающий мир, - пустая трата времени и слов. Тем более в настоящее время, когда русская философия ограничена и все ее другие направления запрещены, кроме одного, поддерживаемого государством. "То привилегированное положение, в каком диалектический материализм находится в нашей стране, - не может он обойтись без обобщений, - неизбежно ставит его в тепличные условия, приведет в нем самом к замиранию творческой философской мысли, как это всегда и неизбежно происходило со всеми охраняемыми - официальными - философскими учениями. Свободная мысль - есть основа философского творчества, она не терпит и не сносит оков.

Если, как это утверждается, для того социалистического строя, который проводится в нашей стране, нужно существование диалектического материализма , - очевидно, для того, чтобы он был силой, с которой считаются - его привилегированное положение должно быть изменено и другие течения философской мысли должны получить возможность проявления" 1-20 .

И в самом диалектическом материализме борются два течения. Одно имеет истоком гегельянство, другое - французский материализм XVIII века. Деборин принадлежит к первому и не является авторитетом даже в идеологических кругах. С точки зрения научной работы философские его противники даже предпочтительнее. Поскольку нет философии научной или ненаучной, для науки в целом безразлична философская ориентация ученого. И выбирать за философские убеждения в академики нельзя. Можно, в крайнем случае, выбирать специалиста в философских науках: то есть логике, психологии, истории философии. Таких работ у претендента нет. Записка, по всей вероятности, сыграла свою роль в последовавших драматических событиях. Общественность тем временем возбужденно обсуждает кандидатуры, среди которых возвышаются видные партийные деятели: О. Ю. Шмидт , Н. И. Бухарин , Г. М. Кржижановский и др. И вот настали выборы. 12 декабря они проходят по отделениям, без сюрпризов. Деборин в своем Общественном отделении избран шестнадцатью голосами против одного. Ровно через месяц, 12 января, происходят выборы в общем собрании. И грянул тихий скандал, скрытая демонстрация. Трое коммунистов: философ А. М. Деборин , искусствовед H. М. Лукин , историк В. М. Фриче с треском провалились. "За" проголосовало чуть больше половины, тогда как по уставу требовалось большинство в две трети. Срочно собирается президиум и решает снова предложить эти кандидатуры для выборов общему собранию, теперь уже с участием новых выбранных академиков. Против нарушения устава резко выступил Павлов . Но все же решение прошло, не сгладив главного впечатления.

Общественность сначала оторопела и несколько дней молчала. Зато потом, по- видимому, получив команды и разъяснения, словно с цепи сорвалась. Газеты зашлись в крике, запестрели заголовки: "Они не оправдали доверия трудящихся", "Идейные защитники царизма", "Требуем коренной реорганизации Академии". Трудящиеся требуют избирать в академики только на десять лет и всеми учеными страны. Настаивают провести полное обследование академии - этого "оплота реакции". Выступил Луначарский с угрозами вообще ликвидировать Академию наук, отобрать у нее накопленные ценности. И все же Совнарком разрешил перебаллотировку. 13 февраля под председательством Карпинского вновь состоялись выборы в общем собрании. Но и они облегчения не принесли, хотя все трое виновников торжества набрали нужные две трети голосов. Дело в том, что из числившихся по штату 79 академиков в собрании участвовали только 54. Одни уехали в командировки, 15 человек вдруг сказались больными, в том числе и Вернадский (когда тебе 66, заболеть нет ничего проще). Так что участвовали в выборах в основном теперь новоиспеченные академики. Двадцать пятого февраля они официально образовали в Академии наук фракцию коммунистов . Партийный троянский конь въехал-таки в высокую науку. Газетная шумиха с угрозами в адрес упрямцев теперь немного поутихла. (Она сменилась очередной акцией: "Выжечь антисемитизм!") Взбудораженный историей с избранием новых академиков и переломом академии, Шаховской прислал Вернадскому свое увещевание: по какому-то стечению обстоятельств выборы коммунистических академиков (12 января) произошли именно в их день по старому календарю. На основании этого мистического совпадения он просил Владимира Ивановича не противиться властям, ни в коем случае не делать академию ни орудием, ни ареной борьбы. Академия должна сохраниться ценой любых компромиссов, считал он. Теперь кремлевские идеологи направили свой удар по остальным служащим Академии наук. В девяти институтах, трех лабораториях, семи музеях, двадцати комиссиях, архиве, издательстве, библиотеке геологических наук, на биостанциях и в других учреждениях служило 1500 человек. Они, конечно, не состояли в правящей партии, но хорошо знали много редких специальностей и множество языков, музейное и библиотечное дело. И происхождение у многих сомнительное - дворянское.

Назначена комиссия по чистке аппарата АН во главе с членом коллегии Народного комиссариата Рабоче-крестьянской инспекции Ю. П. Фигатнером . В нее вошли, как водится, представители передового класса - рабочие с Путиловского и Балтийского заводов .

Вернадский видит, какое большое волнение поднялось среди служащих в связи с предполагаемой чисткой. Люди приходят в отчаяние и негодование. "Жизнь становится невыносимой - как для крестьян, так и для огромной массы интеллигенции и полуинтеллигенции". Конечно, на пути большевистских преобразований стояли две творческие фигуры - крестьянин и интеллигент. На них и обрушился главный удар. "Год великого перелома" , таким образом, начался с перелома Академии наук. Комиссия принялась вовсю вычищать "старорежимных" специалистов. Через два дня Вернадский записывает разговор с Еленой Григорьевной Ольденбург . Она рассказывает о распродаже сокровищ Эрмитажа за рубеж и о состоянии Сергея Федоровича: "Сергей не спит со времени провала 12.1 ". Невыносима тяжесть мандаринской должности. И как оказалось, для Ольденбурга история эта еще не закончилась. Комиссия Фигатнера трудилась все лето, вычищая сомнительных служащих, а осенью обнаружила в Пушкинском Доме документы "большого исторического значения". Они хранились как архивные материалы, но комиссия сочла это за идеологическую диверсию. Вот что писал журнал "Научный работник" : "Некоторые из этих документов имеют настолько актуальное значение, что могли бы в руках советской власти сыграть большую роль в борьбе с врагами Октябрьской революции. В числе этих документов обнаружили материалы департамента полиции, корпуса жандармов, царской охранки, контрразведки, ЦК партии социалистов-революционеров, ЦК партии кадетов, списки охранников и провокаторов с относящимися сюда данными (размер вознаграждения, командировки), оригиналы отречения Николая и Михаила и т.д.

Кроме того, найдены: архивы большевистской организации Харькова за 1905-1906 гг., Петербургской организации большевиков с участием В. И. Ленина, протоколы с.-д. фракции IV Государственной Думы и др.". "В связи с изложенными обстоятельствами, - писал далее журнал, - по решению Совнаркома СССР непременный секретарь Академии наук академик С. Ф. Ольденбург , который по занимаемой должности обязан был своевременно принять необходимые меры к недопущению обнаруженных фактов, отстранен от исполнения обязанностей". На его место назначен В. Л. Комаров , будущий президент АН. Комиссия сфабриковала "дело историков" в академии, по которому схвачены и отданы под следствие С. Ф. Платонов , Е. В. Тарле , другие специалисты. Их обвинили в монархическом заговоре. Одновременно начался разгром краеведения , которое представлено в виде огромного разветвленного заговора. Центральное бюро краеведения во главе, местные общества - его филиалы. Советизация академии фактически завершилась. Введено еще одно новшество: аспирантура - для молодых ученых, вначале это были партийные выдвиженцы. Они вскоре оказались самыми злостными критиками и надзирателями за "буржуазными спецами". В результате советизации в 1933 году в академии уже насчитывалось 348 коммунистов. Образован всесильный партком АН . Началось планирование и вместе с ним постоянное склонение старых академиков на совещаниях и в документах по поводу этой внезапной напасти. Международный авторитет советизированной Академии наук упал. Она вступила в период непрерывных перетрясок, перестроек и реорганизаций, не завершившихся и до сего дня.

Ссылки: