 |
Промышленный уран-графитовый реактор "А"- самый важный объект страны
В конце 1947 года многие предприятия и целые министерства страны выполняли ответственные задания для ведомства, об истинном направлении работ которого можно было только догадываться. Но что сомнений не вызывало, так это важность и срочность этих работ. На любых документах, определяющих дату поставки секретной продукции на Базу-10, стояли слова "впереди всех". Они, конечно, говорили даже незнающим людям: речь идет о каком-то очень важном объекте. Тогда его наименование - промышленный уран-графитовый реактор - не было известно почти никому. Но самым важным объектом, возводимым страной, он все равно оставался. Б.Г. Музруков прибыл на комбинат 29 ноября 1947 года. Знакомство с новым предприятием он проводил самым подробным образом - обходил все площадки, беседовал с людьми, расспрашивая о ходе дел, о трудностях, сразу отмечая особенности рабочего процесса. Он видел недостатки в его организации, но в первую очередь оценивал настроение людей, их желание и умение работать. И.П. Померанцев , ветеран комбината, вспоминает:
"С Б.Г. Музруковым меня познакомил наш первый начальник Базы-10 П.Т. Быстров . Было это в декабре 1947 года. Я тогда уже знал, что Музруков назначен директором комбината * 817, который еще строился. Борис Глебович расспрашивал меня обо всем: откуда и когда я приехал на Базу- 10, где работаю, чем занимаюсь. Я ему рассказал, что после окончания авиационного техникума в Рыбинске я с группой моих однокурсников в октябре 1946 года по путевке Первого Главного управления был направлен на Базу-10. В настоящее время работаю в УКСе, принимаю от заводов- поставщиков оборудование и контрольно-измерительные приборы, а также занимаюсь работой с молодежью и комсомольскими делами. До сентября 1947 года я был комсоргом Базы-10, сопровождал в этом качестве на учебу и стажировку большую группу молодых рабочих, окончивших ПТУ в Ярославской, Горьковской и Московской областях. Им надо было пройти практику: одним - в НИИ-9 (Москва), другим - в г. Электросталь . Разместив всех подопечных, я по заданию ПГУ уехал в Ярославль и организовал отправку машины с Ярославского автомобильного завода на Миасский того же профиля для испытания металлоконструкций на кручение. Борис Глебович слушал меня внимательно, не перебивая. Он одобрительно кивал головой, когда я говорил ему про воспитательную работу, которую ведут с молодыми рабочими их старшие товарищи, в основном фронтовики, и которые у нас по штатному расписанию так и называются: мастера-воспитатели. Я проникся уважением к этому человеку - знаменитому организатору оборонной промышленности в годы Великой Отечественной войны. Ведь я по возрасту годился ему в сыновья, а он беседовал и разговаривал со мною, как с равным".
Из воспоминаний доктора наук Л.П. Сохиной , проработавшей на "Маяке" с 1948 по 1988 год:
"Внешне Музруков был суховат, вежлив, говорил мало, но умел слушать людей, быстро принимал решения и так же быстро их выполнял. Работники комбината с первых дней почувствовали на себе его твердую руку: он был требовательным, в делах методичным, никогда ничего не забывал. Характерными чертами Бориса Глебовича являлись актуальность постановки задач, оригинальность их решения, ясность мышления и умение обеспечить теснейшую связь исследований с требованиями промышленности".
Хорошие новости о директоре Музрукове быстро распространялись по объектам. Кто-то сказал, как на Уралмаше: "Царь Борис!" - и в этих словах было гораздо больше серьезности, чем могло показаться. Они означали, что сотрудники комбината ждали такого человека - мудрого и сильного - и были рады его появлению. Люди глубоко переживали неудачи своего предприятия и готовы были оказать всемерное содействие тому, кто начал бы последовательно и настойчиво устранять сложности, мешавшие строительству. А они встречались буквально на каждом шагу. Вот что пишет в своих воспоминаниях П.И. Трякин , ветеран ПО "Маяк":
"Борис Глебович Музруков, генерал-майор, прибыл к нам на площадку, уже имея за плечами богатый опыт руководителя большим коллективом. При ознакомлении с обстановкой и всем персоналом комбината, стройки, монтажниками, командирами воинских подразделений в его глазах не было ни растерянности, ни страха, ни сожаления, что покинул слаженный работоспособный коллектив в Свердловске. Он выглядел уверенным, спокойным, рассудительным, знающим руководителем и в то же время обаятельным, красивым, стройным, немного суровым и очень выдержанным человеком. Богатый опыт руководителя, инженерные знания помогли ему быстро ознакомиться с обстановкой. Все решения он принимал продуманно, взвешенно. В начале декабря 1947 года, когда Б. Г. Музруков впервые появился на строительной площадке, еще не дымилась ни одна труба. Заводы-первенцы будущего комбината еще строились, а монтаж основного оборудования только начался. Трудности были большие. Главная из них - это отставание хода стройки от графика, утвержденного Сталиным по пуску первых заводов: первого промышленного реактора "А" , радиохимического завода и комбината по подготовке очищенной воды . Для химико-металлургического завода (объект "В") строительная площадка еще только подбиралась. Причин с запаздыванием работ было много - и объективных, и субъективных. Одной из главных причин являлись задержки с поступлением проектной документации . Она приходила на стройплощадки гораздо позже сроков, намеченных графиком. Очень трудно было с жильем.
Инженерно-технический персонал стройки и монтажных организаций размещался в одноэтажных деревянных бараках. Жили очень тесно, без всяких санитарных норм и элементарных удобств. Прибывающие специалисты (на предприятие их направляли по путевкам обкомов партии) квартиру или комнату даже не просили, были очень рады, если добивались места в теплом помещении, где можно было поставить койку. Такое положение сложилось потому, что основные силы были брошены на стройку заводов. Бытовым условиям заводчан, строителей, монтажников внимания не уделялось. Ни горисполкома, ни горкома партии на стройке еще не было. Все - строительство заводов, жилья, проблемы городского хозяйства, организация соцкультбыта - ложилось на плечи директора предприятия".
Вспоминает М.М. Башкирцев , ветеран ПО "Маяк":
"Нужно отметить, что обстановка на комбинате в конце 1947-го была довольно напряженной: предприятие быстро расширялось, строились и вводились в строй новые крупные производственные объекты, отстоявшие один от другого на многие километры, совершенствовалась технология на ранее пущенных объектах, на строительно-монтажных работах было занято множество организаций, подчиненных различным министерствам и ведомствам, непрерывно росла численность строителей, монтажников и эксплуатационного персонала. Нужно было дать многим тысячам людей жилье, помочь им устроиться в нем, кормить и одевать их, обеспечить транспортом, школами, кинотеатрами и т.д. Предельно напряженной была и производственная жизнь предприятия, за ходом которой пристально следили высокие инстанции".
За всем напряжением работ, сложностями жизни комбината Б. Г. Музруков не забывал думать о людях, их простых заботах и радостях.
"В третьей декаде декабря 1947 года, - вспоминает ветеран "Маяка" В.Ф. Балабанов , - вместе с помощником начальника политотдела по комсомольской работе мы, члены комитета комсомола, были приглашены к новому директору нашего предприятия. Его мы еще не видели. В приемной было много ожидающих, но нас сразу провели в кабинет, где находилось, видимо, не меньше народу. За директорским столом сидел красивый человек в военном мундире с генеральскими погонами. Мы поняли, что это и есть Б. Г. Музруков, представились. Нам сразу был задан вопрос: как планируется проведение встречи Нового, 1948 года для молодежи? Тогда молодые рабочие и специалисты жили в переполненных общежитиях, расположенных в разных частях города, питались в рабочих столовых. В этих условиях нашей комсомольской фантазии хватило лишь на то, чтобы организовать новогодний вечер (с приглашением духового оркестра) только для молодых специалистов в актовом зале единственной тогда школы * 1. Борис Глебович спросил, что делается в этом плане для молодых рабочих. Ответом нашего секретаря: "Пока мы над таким вопросом не думали", - он остался явно недоволен, нахмурился и укоризненно сказал: "А думать надо!"
Пригласив из приемной начальника отдела рабочего снабжения В.А. Костина , Борис Глебович распорядился 31 декабря во всех столовых, где питались молодые рабочие, и в столовой школы * 1 организовать праздничный ужин по случаю празднования Нового года. В тех условиях, когда только что отменили карточки на продукты и промтовары, когда была проведена денежная реформа, такие вечера стали настоящим новогодним подарком".
Помощь в организации празднования Нового года, конечно, для Бориса Глебовича являлась не самым главным делом. Первоочередной задачей, поставленной Музруковым для себя еще в Москве, было построение системы хороших рабочих взаимоотношений различных ведомств, соединенных на территории Базы-10 волей обстоятельств, в которых формировался советский атомный проект. Прежде всего следовало распределить полномочия и ответственность между учеными и производственниками, воплощающими научные идеи в реальность. Настояв на непосредственном присутствии академической науки на Базе-10 и тем самым усилив ее ответственность за принимаемые решения, Б.Г. Музруков для сотрудников комбината выдвинул такой девиз:
"Мы на службе у Науки".
Эти слова означали, что указания ученых должны исполняться на объектах предприятия с максимальной точностью. В сочетании с непосредственным участием научных работников в деле внедрения научно-технических разработок такой подход должен был обеспечить более оперативное решение проблем запуска комбината. При этом важно отметить следующее. На Уралмашзаводе Борис Глебович в полной мере использовал принципы единоначалия. На комбинате для него наступил качественно новый этап, когда начальников, ответственных за работу в целом, было двое: директор и научный руководитель . Борис Глебович, со свойственным ему чувством меры и такта, своей формулой "Мы на службе у Науки" точно разграничил полномочия между собой и Курчатовым. Он оценивал тот факт, что Игорь Васильевич числился в штате комбината, но являлся научным руководителем атомного проекта всей страны, что он мог привлекать к работе на предприятиях Базы-Ю весь цвет отечественной науки. Поэтому для производственников главной целью стали глубокое понимание задач, сформулированных учеными, и организация их быстрейшего выполнения.
Нельзя не подчеркнуть, что знакомство Курчатова и Музрукова, начавшееся в Москве при вступлении Бориса Глебовича в должность, перешло в хорошее деловое взаимопонимание. Они никогда не стремились продемонстрировать какое-либо превосходство друг перед другом или выяснить степень начальственного приоритета. Поэтому на комбинате директор Музруков оставался фигурой номер один, зачастую единолично принимая решения по всем текущим вопросам. Другое дело, что стратегия этих решений была четко согласована с научным руководителем комбината Курчатовым. Сам Музруков вспоминал, что
"Игорь Васильевич блистательно умел выбирать главное направление на данный момент".
Такая позиция самых главных сотрудников комбината заставляла работников всех уровней искать точки соприкосновения, общности интересов, а не мотивы для ссор и недовольства. Конечно, это было возможно только при увлеченности работников делом и глубоком знании его.
Поэтому второй задачей для директора Музрукова на комбинате стала подготовка кадрового потенциала предприятия. Прибыв на комбинат, Б. Г. Музруков сразу начал работу по формированию высококвалифицированного коллектива. Как уже говорилось, будущие сотрудники заводов Базы-10 сразу после прибытия к месту работы направлялись на стажировку в Москву и Ленинград. Знания они, безусловно, там приобретали, но знания эти носили теоретический характер и вплотную не связывались с реальными задачами комбината. Возвратившись на Базу-10, сотрудники должны были приладить свой новый интеллектуальный багаж к обстановке на рабочих местах. Борис Глебович понимал, что это приведет к большим затратам времени. Поэтому своим приказом от 25 декабря 1947 года Б. Г. Музруков отозвал всех ответственных работников комбината из командировок и стажировок в столичных институтах, обязав их пройти курс обучения новой профессии непосредственно на комбинате. Теперь для проведения учебы ведущие специалисты и ученые проектных и исследовательских институтов приезжали из Москвы на Базу-10. По специально разработанным программам они читали лекции инженерно-техническим работникам объектов комбината .
Программы включали курсы ядерной физики, теплотехники и радиохимического производства. Подготовленный таким образом инженерный персонал обучал рабочих, операторов, лаборантов. Особое место в подготовке эксплуатационного персонала занимали вопросы физики делящихся материалов, радиохимии, коррозии, автоматики, работы с контрольно- измерительной техникой, основы дозиметрии. По результатам обучения все сдавали экзамен, на основании его итогов оформлялся соответствующий документ, который передавался в отдел подготовки кадров и принимался во внимание при вступлении в должность или присвоении разряда по профессии.
Такая постановка дела не только ускорила обучение персонала предприятия, но и сблизила с практикой самую высокую академическую науку. Ученые и производственники начинали понимать друг друга. Частые приезды на комбинат ученых с мировыми именами сильно меняли климат производственной жизни, повышали требования работников к самим себе. Это был тот механизм самоусовершенствования, которому Борис Глебович придавал особое значение. Для него знающие, толковые сотрудники имели особую цену. Во взаимодействиях с ними он всегда отбрасывал все соображения, кроме интересов дела. Именно так сложились его отношения с Ефимом Павловичем Славским . После снятия Славского с должностей заместителя начальника ПГУ, директора и главного инженера комбината, он, казалось, был надолго, если не навсегда, выбит из обоймы руководителей высшего ранга. Но Музруков думал иначе. Принимая дела, он сумел оценить качества Славского-инженера, его активность, самоотверженность, деловитость. Даже то, что Ефим Павлович мог при случае устроить провинившемуся настоящий разнос (чего Музруков всегда избегал), было принято во внимание. Обстоятельства иного плана также помогли возвращению Славского в когорту первых руководителей комбината.
Одновременно с Музруковым на Базу-10 в качестве нового главного инженера прибыл директор Воскресенского химкомбината . Побывав, как и Музруков, на реакторе Ф-1 в Москве, этот человек сразу заболел настоящей радиофобией. Он ехал на комбинат в страхе, подчиняясь лишь высокому назначению, а не собственным осознанным намерениям. Его настроения очень быстро стали ясны Борису Глебовичу. Он не сомневался, что такой сотрудник хорошо работать не сможет. Но его присутствие давало повод обратиться к Берии, что Музруков и сделал. Он предложил главным инженером комбината вновь назначить Славского, а бывшего директора Вознесенского химкомбината вернуть на прежнее место. Берия согласился. Славский стал главным инженером на предприятии, где совсем недавно был директором. Этому назначению способствовало и то, что Б. Л. Ванников и И. В. Курчатов также хотели, чтобы Славский работал в свою полную силу. Они при этом, по всей видимости, чувствовали перед ним некоторую вину.
Однако Ефим Павлович, по свидетельству многих очевидцев, претензий к ним не имел. Обиду, и надолго, он затаил на Малышева и Музрукова , хотя Борис Глебович не имел отношения к событиям, произошедшим на комбинате в ноябре 1947 года. Эта неприязнь проявилась позже.
На комбинате Славский работал героически, ни разу не подведя своего начальника. Энергии, работоспособности, мужества ему было не занимать. В завершение "кадрового вопроса" Борис Глебович попросил перевести на комбинат нескольких рабочих Уралмаша, обладающих высочайшей квалификацией, и своего секретаря. Одновременно с решением организационных и кадровых проблем Б. Г. Музруков успешно уладил все конфликты со строителями. После нескольких встреч нового директора с М.М. Царевским появился документ, подписанный обоими начальниками (заказчиком и подрядчиком), где были определены права и обязанности сторон. Царевский согласился с предложением Музрукова (на первый взгляд сомнительным) ликвидировать лишнее звено на пути следования различных машин и механизмов с железнодорожных платформ на Базу-10. Оборудование теперь должно было поступать прямо на склады монтажников, минуя территории комбината. Вопреки общепринятым нормам, монтажники обязывались хранить оборудование, проводить его ревизию и поставлять "сами себе". В составе строительного Управления был создан специальный отдел, куда перевели часть работников комбината, занимавшихся проблемой оборудования, вместе с их складским хозяйством. Таковы были обязанности подрядчика.
Документ этот составлялся не для галочки, а для ускорения процесса монтажных работ, которые были невозможны без участия сотрудников комбината. Поэтому заказчик, в свою очередь, обещал контролировать сроки поставки оборудования на склады монтажников и участвовать в его ревизии и испытании. Задачи отдела капитального строительства комбината теперь были ориентированы на то, чтобы разобраться в проектной документации, приходившей на предприятие, и четко установить, где и какие механизмы и приборы сейчас находятся, для каких объектов они предназначены и где конкретно должны быть размещены. Очень быстро выяснилось, что такое задание не по силам сотрудникам ОКСа . Тогда 25 декабря 1947 года Музруков издает приказ, обязывающий начальников возводимых производственных объектов разделить подчиненные им коллективы на группы в соответствии с узкой специализацией сотрудников. Затем из этих работников образовывались своеобразные десантные отряды - группы кураторов строительно-монтажных работ. Они обязаны были ежедневно выезжать на свои будущие места работы и вести контроль за качеством монтажа. Каждая такая группа должна была разобраться в проектной документации и участвовать в ревизии и испытании оборудования, на котором самим членам группы и предстояло впоследствии работать.
Теперь строители и сотрудники комбината были объединены единой задачей - в кратчайшие сроки провести качественный монтаж того оборудования, которое находилось в исправном состоянии.
Ветеран ПО "Маяк" В.Б. Постников вспоминал:
"Это был дополнительный контроль к тому контролю, который вели кураторы УКСа и контролеры строительства. Строительные оперативки, которые проводили Б.Л. Ванников и Б.Г. Музруков, теперь опирались на данные не только строителей, но и эксплуатационников. Все недочеты выявлялись тут же, сразу принимались необходимые решения. Перед оперативкой Борис Глебович один, без свиты, обходил все участки, разговаривал с людьми, выяснял состояние дел, возникающие вопросы, спрашивал, какая нужна помощь. Оперативка проходила по конкретно возникшим вопросам, которые поручалось решать высшим лицам: М.М. Царевскому , И.В. Курчатову , Б.Л. Ванникову ".
Нужно подчеркнуть важную деталь. Хотя фактические отношения со строителями улучшились довольно быстро, Борис Глебович, понимая, как много значат формальности, добился того, чтобы роль комбината как заказчика была утверждена официально.
28 апреля 1948 года комбинат получил титул капитального строительства. На нем появилось УКС (Управление капитального строительства) , были утверждены начальник УКСа ( В.В. Филиппов ) и его главный инженер УКСа ( В.М. Тишин ). Был заключен подрядный договор, в котором стороны - комбинат и стройка - брали на себя соответствующие обязательства. Размах строительных работ был огромный. Одновременно возводились все объекты, необходимые для получения плутония. Всего на комбинате на I июля 1948 года работало около 45 тысяч строителей , из них военных - более 17 тысяч. Борис Глебович направил работу УКСа не только на контроль за выполнением принятых взаимных обязательств, но и на помощь строителям: в задачу УКСа стали входить расширение подсобных предприятий, складских помещений, обеспечение строителей, по мере возможностей, недостающими материалами.
Музруков лично участвовал в оперативках, проводимых строителями. Эти совещания с его приходом перешли в деловое, спокойное русло, перебранки и взаимные обвинения прекратились. Вот что приводит в своих воспоминаниях ветеран "Маяка" П.И. Трякин :
"Ознакомившись с ходом строительства каждого подразделения, Борис Глебович вскоре сам стал проводить ежедневные оперативные совещания на строящихся объектах. У строителей укоренилась практика проведения шумных оперативок. Каждый выступающий, а особенно те, кто не выполнил задание к намеченному сроку, с криком оправдывался, ссылаясь на трудности, на необеспеченность материалами, жалуясь на различные организации, которые не дали того-то и того-то, не обеспечили, не предусмотрели. Такое стремление каждого самому выглядеть хорошим и избежать наказания в итоге совсем запутывало истинное положение дел. Борис Глебович шума на оперативках не допускал, многословия не терпел, прежде чем принять решение, уточнял детали, сроки исполнения. Оперативные совещания по времени стали короче, что давало возможность руководителям быть больше времени на рабочих местах".
Так, в очень короткий срок отрегулировав состояние организационных рамок сложнейших работ, Б. Г. Музруков мог перейти к их содержанию, что и являлось основной задачей его пребывания на объекте. План действий стал ему ясен с первых дней.
В.Б. Постников пишет:
"Несмотря на то что Борис Глебович приехал на площадку только в декабре, он быстро разобрался в обстановке, вошел в курс дела и годовой отчет о работе предприятия за 1947 год подписал уже он сам. В отчете директор ставит перед коллективом и собой следующие задачи:
- организация управления предприятия, вспомогательных служб и цехов;
- технический контроль и наблюдение за ходом строительства, сроками выполнения и качеством строительно-монтажных работ;
- приемка, складирование, хранение, комплектация оборудования и передача его в монтаж подрядчику;
- комплектование кадров;
- организация технической учебы коллектива;
- материально-бытовое и жилищное устройство кадров;
- пуск в эксплуатацию цехов и участков, и в первую очередь энергохозяйства предприятия. Далее директор отмечает трудности в работе коллектива предприятия:
- титулодержателем является управление строительства, оно выступает в двух лицах, как заказчик и как подрядчик;
- тяжелые жилищно-бытовые условия прибывающего на предприятие контингента, рабочих и специалистов;
- недостаток транспортных средств, механизмов и складских помещений для прибывающего оборудования.
Отмечая отставание строительно-монтажных работ от установленных сроков, Музруков указывает на их причины:
- слабая мощность подсобных предприятий (в первую очередь ощущается недостаток в бетоне, теплофикационных материалах и т. д.);
- недостаточная механизация, особенно в жилищном строительстве;
- отсутствие разработанных проектов организации работ. Все эти пункты объединялись одной задачей: как можно быстрее обеспечить пуск промышленного реактора".
В январе 1948 года на площадке реактора под наблюдением В.Ф. Гусева , заместителя главного конструктора Н.А. Доллежаля , начался монтаж металлических конструкций и основного оборудования. Эту работу вели высококвалифицированные специалисты Управления * 11 треста "Союзпроммонтаж" .
25 февраля 1948 года приказом за подписью директора комбината Б. Г. Музрукова и начальника строительства М. М. Царевского были установлены порядок и жесткие правила проведения работ в помещении будущего реактора. Строго ограничивалось количество людей, имеющих право находиться в нем. Категорически запрещались курение, прием пищи, появление без специальной одежды там, где производилась кладка графита.
Такие меры были необходимы для предотвращения загрязнений сверхчистого графита. В марте строители приступили к выкладке активной зоны реактора и отражателя из графитовых блоков. Создание этого уникального сооружения шло в необычном режиме. Здание еще не имело крыши, поэтому для защиты реакторной зоны над ней был создан своеобразный воздушный шлюз, который предотвращал попадание в зону пыли и грязи - ведь вокруг кипела стройка. Работы по монтажу реактора велись круглосуточно. Для работников был установлен двенадцатичасовой рабочий день, им полагался двухчасовой перерыв на обед (обязательно вне рабочих помещений). Каждому участнику кладки дополнительно выделялись пол-литра молока и пятьдесят граммов масла.
Ссылки: