Первые пуски ракет А-4 на ГЦП в Капустин яр, 1947 г.

Источник: Книги Черток Б.Е.- Ракеты и люди

В сентябре 1947 года на своем спецпоезде мы отправились в Капустин Яр , где Министерство обороны для испытаний ракетной техники создавало Государственный центральный полигон . Ехали мы с комфортом в двухместных купе. Я на верхней полке, на нижней - Кузнецов. Только Королев , как технический руководитель Государственной комиссии имел купе "люкс" с небольшим залом заседаний. В отдельном купе ехал директор НИИ- Гонор . В выборе места для полигона мы не участвовали - это делали сами военные. Капустин Яр - старинный городок в низовьях Волги, в пойме, которая обычно не заливается водой. Это междуречье Волги и Ахтубы . А дальше по направлению стрельбы незаселенные заволжские степи. Начальником полигона был назначен генерал Василий Иванович Вознюк . Строительство на полигоне производилось военными строителями, которые приобрели немалый опыт на сверхсрочных стройках во время войны. Началось оно буквально на пустом месте. Офицеры кое-как разместились в небольшом городке в глинобитных хатах. Солдаты жили в палатках и землянках. Задача ввода в строй всех сооружений полигона по напряжению могла быть приравнена к военной операции. Но в сентябре 1947 года, несмотря на всю энергию генерала Вознюка, полигон еще не был готов к испытаниям. Первое, что мы должны были сделать, - поставить на стенд одну из ракет и провести комплексные огневые испытания. Второе - оборудовать стартовую площадку и монтажно-испытательный корпус. Мы должны были иметь бетонированную площадку, на которой устанавливался стартовый стол, и МИК (монтажно-испытательный корпус), где проходили бы испытания ракет в горизонтальном положении. Этот корпус назвали технической позицией. Необходимо было иметь несколько кинотеодолитных станций, которые должны были вести съемку пуска и полета ракеты. Полигон должен был располагать довольно большой метеорологической службой, потому что пуски надо было проводить в хорошую погоду, чтобы вести наблюдения и съемку. Для работы всех служб полигона в единой системе отсчета времени надо было организовать единую службу времени. Для начала силы бросили на достройку стенда. Это был большой трехуровневый стенд, в конструкции которого использовался опыт Пенемюнде и Леестена. Ракета в стенде закреплялась в кардановом кольце, вывезенном из Пенемюнде. Наша задача была оборудовать его всем необходимым, поставить все пусковое, заправочное хозяйство. Огневой стенд был совсем недалеко от нашего спецпоезда. Рядом был и аэродром, где самолеты садились на грунтовую полосу. А вот стартовая площадка располагалась далековато, примерно в 5 км. Здесь начали строить и командный бункер. Под монтажно-испытательный корпус выстроили большой деревянный барак, холодный, продуваемый. Мы начали в нем горизонтальные испытания ракеты перед вывозом ее на огневой стенд, который достраивался с помощью круглосуточного аврала военных строителей. Наконец, вывезли ракету на огневой стенд. Но нам никак не удавалось запустить двигатель. "Зажигалки" - специальные электрические устройства, которые воспламеняют горючее, вышибало, и двигатель не запускался. Недостатки были в основном в системе пускового электрооборудования. То одно реле у нас отказывало, то другое... Все эти случаи яростно обсуждались в "банкобусе", на заседаниях Государственной комиссии. Термин этот появился от сочетания двух слов - банк (в смысле коллективного обсуждения) и автобус. Заседали мы в разрушенном корпусе автобуса, который подтащили поближе к стенду, чтобы мы могли как-то укрыться от дождя и ветра. Председателем первой Государственной комиссии по пускам ракет был назначен маршал артиллерии Яковлев , его заместителем - Устинов , членами комиссии - министры, заместители министров и генералы, а также заместитель Берии И.А. Серов . И все мы были, как говорится, "под колпаком". Отчитываться надо было за каждое движение. Кажется, на третьи сутки наших страданий (а мы несколько ночей не спали в попытках запустить двигатель) рассерженный Серов обратился к нам в присутствии всей комиссии: - Слушайте, чего вы мучаетесь?! Найдем солдата. На длинную палку намотаем паклю, окунем ее в бензин, солдат сунет ее в сопло, и пойдет ваше зажигание! Идея была "великолепна", но, несмотря на то, что она принадлежала Серову, никто на нее не поддался. Мы продолжали обсуждать причины отказов. В автобусе теснота, все курят, благо продувает сквозь разбитые стекла.

- Почему на этот раз не прошло зажигание, вы проанализировали? - снова вмешивается Серов. Королев говорит, что доложить может Пилюгин, у него схема сбросила. Пилюгин объясняет:

- Да, мы нашли причину - у нас не сработало реле, которое стоит в цепи включения зажигания.

- А кто отвечает за это реле?

- Товарищ Гинзбург.

- А покажите мне этого Гинзбурга, - грозно говорит Серов. Пилюгин опирается на плечо Гинзбурга, вжимает его в скучившуюся толпу и отвечает, что показать его невозможно. Но надо сказать, что за все время никто из нас не пострадал, хотя "дамоклов меч" расправы висел над каждым. Наконец из бронемашины, служившей командным пунктом, в которой находились Пилюгин, Смирницкий, Воскресенский и я, ночью запустили двигатель! Торжество было необычайное! Впервые на Государственном центральном полигоне запущен жидкостно-ракетный двигатель. Измученные, усталые вылезли из бронемашины, я вытащил обычную солдатскую флягу, наполненную чистым спиртом, и угостил весь экипаж нашей бронемашины.

Таким образом, это был первый тост, который мы подняли за удачный запуск ракеты, пока еще на стенде. фото Экипаж бронемашины

Больше огневых пусков на этом стенде мы не проводили, время на это не тратили, а переключились на подготовку и пуск ракет со стартовой площадки. На стартовую позицию мы ездили не так, как сейчас, по роскошной бетонной дороге, а на американских "виллисах" по пыльным дорогам, и нашим любимым гимном была песня "Эх, дороги, пыль да туман..." Очень мучила нас осенняя погода, и самыми популярными людьми тогда были метеорологи. Причем по двум причинам: во-первых, от них ждали разрешения на пуск, а во-вторых, в составе этой службы было много девушек, что несколько скрашивало наши тяжелые будни. Стартовая команда в своей военной части была укомплектована в основном военнослужащими БОН (бригады особого назначения), сформированной в Германии. Ее личный состав проработал с нами в институтах "Рабе" и "Нордхаузен" практически весь 1946 год, и каждый офицер знал свое дело. Но так как испытания были совместными - промышленности и военного ведомства, то в стартовую команду включили наиболее подготовленных специалистов из промышленности, а командование было совместным. Так, от военных стартовую команду возглавил инженер-майор Я.И. Трегуб , а от промышленности - Л.А. Воскресенский . Фото На пусках ракет А4 в Капустином Яре .

К сожалению, наши работы на стартовой позиции начались с трагической гибели одного из лучших офицеров БОН, работавшего с нами в Германии. Капитану Киселеву поручили проверить удобство обслуживания приборного отсека, находившегося в самой верхней части корпуса ракеты. Тогда первую ракету с помощью немецкого установщика "Майлервагена" установили на стартовый стол, на головной части ракеты закрепили изобретенную уже нашими конструкторами навесную люльку. Для проверки ее надежности Киселев решил на ней попрыгать. Крепление не выдержало. Офицер, прошедший всю войну, сорвался с высоты 12 метров и упал на бетон первой ракетной стартовой площадки. Он скончался в полигонном госпитале через 3 часа.

Непосредственно пуск производило "огневое отделение", в которое вошли инженер-капитан Н.Н. Смирницкий , Л.А. Воскресенский , Н.А. Пилюгин и Черток . В то время бетонированный безопасный бункер на стартовой позиции еще не был построен и все пуски производились из немецкого "панцервагена" - бронемашины, штатной принадлежности немецких боевых стартовых позиций. Первый пуск был осуществлен 18 октября в 10 часов 47 минут. Это была ракета серии "Т". Я при пуске находился в бронемашине и был лишен возможности впервые насладиться зрелищем стартующей ракеты, которое никогда и никого не оставляет равнодушным. Погода была вполне приличная, и полигонными средствами удалось проследить активный участок. Ракета пролетела 206,7 км и уклонилась влево почти на 30 км. На месте падения обнаружить большую воронку не удалось. Как показал последующий анализ, ракета разрушилась при входе в плотные слои атмосферы.

Для второго пуска также использовали ракету серии "Т". Его осуществили 20 октября. Еще на активном участке сразу зафиксировали сильное отклонение ракеты влево от "провешенной" трассы. С расчетного места падения докладов не поступало, а полигонные наблюдатели не без юмора доложили: "Пошла в сторону Саратова". Через пару часов срочно собралась Государственная комиссия. И на заседании Государственной комиссии Серов выговаривал нам:

- Вы представляете, что будет, если ракета дошла до Саратова. Я вам даже рассказывать не стану, вы сами можете догадаться, что произойдет с вами со всеми. Мы быстро сообразили, что до Саратова много дальше 270 км, которые ракета должна была пролететь, поэтому не очень волновались. Потом оказалось, что она благополучно одолела 231,4 км, но отклонилась влево на 180 км. Надо было искать причину. И тут, как это ни было обидно для нас, Устинов принял решение - посоветоваться с немцкими спецами . К работе были привлечены немецкие специалисты, которых вывезли из Германии. Наиболее квалифицированные из них были на полигоне и жили с нами в спецпоезде. До этого доктор Магнус , специалист в области гароскопии, и доктор Хох , знаток в области электронных преобразований и в области управления, сидели на полигоне без особого дела. Устинов сказал им: "Это ваша ракета, ваши приборы, разберитесь. Наши специалисты не понимают, почему она ушла далеко в сторону". Немцы засели в вагон- лабораторию и начали экспериментировать с полным набором всех штатных приборов управления. У нас там были вибростенды. Поставили гироскоп на вибростенд, подключили его на усилитель-преобразователь, с которого шли команды от гироприборов, включили рулевые машины и таким образом смоделировали весь процесс в лабораторных условиях. Удалось показать, что в определенном режиме за счет вибрации может возникать вредная помеха полезному электрическому сигналу. Рецепт - надо поставить фильтр между гироскопическим прибором и усилителем-преобразователем, который будет пропускать только полезные сигналы и отсекать вредные "шумы", возникающие из-за вибрации. Фильтр был тут же рассчитан самим доктором Хохом, все необходимые для него детали нашлись в нашем запасе. Поставили фильтр на очередную ракету, и эффект сказался сразу - по боку отклонение было небольшим. Фото: Монумент на месте первого пуска из Капустина Яра

Устинов на радостях приказал выдать каждому немецкому специалисту и их помощникам огромные по тем временам премии - по 15 тысяч рублей и канистру спирта на всех. Сами они, конечно, справиться с ней не могли и щедро поделились с нами. Мы дружно отметили успешный запуск. Авторитет немецких специалистов, которых до этого ценили только "технари", сразу вырос в глазах Государственной комиссии. Всего мы запустили одиннадцать немецких ракет, и пять из них дошли до цели. Надежность ракет была примерно такой же, как у самих немцев во время войны. Из одиннадцати пущенных ракет пять были собраны в "Нордхаузене", шесть - на заводе * 88. Но агрегаты и детали - все было немецкое. И те и другие оказались одинаково ненадежными. Пуск ракет А-4 осенью 1947 года был своеобразным итогом нашей полуторалетней деятельности в Германии. Напряженная работа в Германии в период 1945-1946 годов с привлечением немецких специалистов позволила сэкономить колоссальные средства и время для становления нашей отечественной ракетной техники. Летные испытания 1947 года показали, что советские специалисты, военные и гражданские, овладели основами практической ракетной техники, получили опыт, необходимый для форсированного перехода к уже самостоятельному дальнейшему развитию этой новой перспективной области человеческой деятельности.

Много лет спустя на месте первой стартовой позиции 1947 года в виде памятника была установлена ракета Р-1 - по внешнему виду точная копия А-4 . К этой задаче - созданию отечественных ракет - мы, обогащенные опытом испытаний А-4, и перешли сразу по возвращении из Капустина Яра, как говорится, не переводя дыхания. Слишком много недостатков мы обнаружили в процессе подготовки и проведения пусков. Каждый из этих недостатков, каждое замечание и аварию при пусках следовало тщательно проанализировать и принять решение, какие доработки необходимы при создании своей отечественной ракеты Р-1. Испытания принесли и другие безусловно положительные результаты. Во-первых, объединение в единый коллектив всех служб на полигоне в процессе проведения летных испытаний позволило практически "притереться" друг к другу и людям, и организациям.

Организационный опыт осуществления столь сложных мероприятий иногда оказывается столь же ценным, как и научно-технические достижения. Во- вторых, участие в Государственной комиссии высоких военных начальников и руководителей ряда министерств определенным образом повлияло на их "ракетное мировоззрение". Теперь уже не только главные конструкторы и все их соратники, но и те, от кого мы непосредственно зависели, поняли, что ракета - это не просто управляемый снаряд. Ракетный комплекс - это большая и сложная система, требующая нового системного подхода на всех этапах своего жизненного цикла: при проектировании, разработке, изготовлении, испытаниях. При таком подходе не должно быть главных и мелких задач, в системе все должно быть подчинено интересам достижения единой конечной цели. В этой связи вспоминаю такой ставший впоследствии поучительным анекдотом эпизод из заседаний Государственной комиссии.

При разборе очередного неудачного пуска было установлено, что наиболее вероятной причиной является отказ одного из многоконтактных реле, находящихся в бортовом главном распределителе. Устинов , на правах головного министра и заместителя председателя Госкомиссии, обратился к заместителю министра Воронцову, ведавшему ракетной техникой в МПСС: - Как твои люди не доглядели и не проверили каждый контакт? Воронцов обиделся и возразил: - На борту девяносто реле и на земле двадцать три, за всеми не углядишь. Да и велика ли беда, подумаешь, одно реле отказало! Какой тут поднялся шум! Это было хорошее возмущение, свидетельствующее о постепенном проникновении в сознание нового системного мышления. В-третьих, на полигоне вместе работали и жили руководители и специалисты разных уровней. Им предстояло в будущем осуществлять общегосударственные программы огромных масштабов. Здесь не только складывалось понимание трудностей друг друга, но и укреплялись товарищеские отношения, а часто возникала и настоящая мужская дружба независимо от ведомственной принадлежности. В работе, которая нам предстояла впереди на много лет, это имело огромное значение. Наконец, в-четвертых, в процессе первых полигонных испытаний организационно окреп неформальный орган - Совет главных конструкторов во главе с Сергеем Павловичем Королевым. Авторитет этого Совета как межведомственного, не административного, а научно-технического руководства для всей последующей нашей деятельности имел решающее значение.

Ссылки: