Стефановский П.М. и Чкалов В.П.

С типичным представителем испытателей-универсалов я познакомился перед первым полетом на ТБ-1 (с двумя моторами М-17 ). Встретились мы на аэродроме. Коренастый, в добротном комбинезоне на лисьем меху, он с добродушной улыбкой на крупном обветренном лице выслушал мой доклад о прибытии в его распоряжение и махнул рукой в сторону самолета. Залезай, дескать, чего там официальничать. Это был Валерий Павлович Чкалов . Не тот, конечно, Чкалов, имя которого вскоре узнала вся страна, весь мир. В летных кругах о нем отзывались тогда как о крайне своеобразном, но отличном летчике, рубахе-парне, замечательном товарище. Я как-то сразу поверил ему, своему первому инструктору в тяжелой авиации. Такой отдаст все, что знает сам, не станет распекать из-за мелочей, не выставит перед начальством, если где промашку дашь. Да и какие промашки можно допустить на этом аэроплане? Лег на маршрут, установил скорость и следи за курсом, подправляй на снос. ...Мы заняли свои места в кабине. Чкалов как бы между прочим спросил: - Истребитель? - Истребитель. - Тогда поехали. На взлете Валерий Павлович плавно прибавил оборотов обоим моторам, и тяжелая машина легко, без напряжения поднялась в воздух. За штурвалом Чкалов сидел спокойно, словно за чашкой чая. "Оно и понятно, подумал я, - к чему волноваться: бомбардировщик устойчив в воздухе, не вильнет, не кувыркнется, как ястребок..." Совершенно неожиданно самолет вошел в глубокий вираж. А до земли было метров триста, не больше. Безупречно выполнив несколько фигур, Чкалов резко поднял нос корабля, плавно убрал газ и перевел машину в крутое пикирование. Что он делает, черт! Земля стремительно приближается. С беспокойством и укором смотрю на своего инструктора: мы ведь не на истребителе! А он "пьет чай". Вот уже до земли не более пятидесяти метров... Деревенские домишки, разрастаясь, лезут в глаза. Еще секунда - и... Взревев моторами, самолет рванулся вверх, легко развернулся и перешел в горизонтальный полет. В голове у меня - сумбур. Бомбардировщик, а такой маневренный! С восхищением смотрю на Чкалова. - Понял? - спрашивает он, широко улыбаясь. В ответ согласно киваю головой. - Давай сам. Так сразу? А инструктор уже полностью освободил штурвал: - Ну! Высота - триста метров. Закладываю не менее глубокие виражи, потом поднимаю нос самолета, плавно сбрасываю газ и по-чкаловски энергично бросаю машину в пикирование. Кажется, не самолет несется вниз, а сама земля мчится ему навстречу. Не ощущаю ни громадных размеров, ни тяжести корабля. Высота уже сто пятьдесят, сто метров... Пора! Самолет пружинисто ломает кривую полета и взмывает вверх. - Хорошо! - по-волжски окая, одобрил Валерий Павлович. - Понял. Иди на посадку. После второй посадки Чкалов освободил командирское кресло, и лицо его снова расплылось в улыбке. - Лети сам, - сказал он. - Мне тут делать нечего. Так я стал летать на тяжелых воздушных кораблях. Предвзятость к ним как рукой сняло. Уверовал в громадные машины, полюбил их, хотя они и не всегда отвечали взаимностью.

Во многих воздушных передрягах пришлось побывать мне за долгую летную жизнь. Не раз земля неудержимо неслась навстречу моему покалеченному самолету. В такие моменты всегда вспоминались чкаловские "крестины". И сразу прибывало сил, мгновенно остывал возбужденный мозг, быстро возникало единственно верное решение. Полет с В. П. Чкаловым открыл мне дорогу в большую авиацию, в бескрайнее небо, круто изменил мою летную судьбу. Я навсегда стал военным летчиком-испытателем .

Немалую роль в моем формировании как испытателя многомоторных самолетов сыграл Андрей Борисович Юмашев . Об этом незаурядном летчике я много услышал, как только пришел в НИИ ВВС . О его полетах ходили прямо - таки легенды. Андрей Юмашев спешно заканчивал государственные испытания четырехмоторного бомбардировщика ТБ-3 конструкции А. Н. Туполева (с двигателями М-17 ).

Ссылки: