Литературная студия при филфаке МГУ

Еженедельно собираемся мы в клубе МГУ на улице Герцена . У студии своя история. В 1945 году создавал ее Павел Антокольский , заседания ее посещали Александр Межиров , Семен Гудзенко , Виктор Урин , Давид Самойлов , Эмма Мандель . А ныне занятия там со студентами филологического факультета проводит один из последних выдающихся поэтов "Серебрянного века", Михаил Александрович Зенкевич .

Господи! Как же мне повезло. С шестнадцати лет до начала войны - семья Бриков . Возвращаюсь с войны - Михаил Александрович Зенкевич. После второго занятия в студии он меня с Женей Немировским приглашает к себе. Аура его дома завораживает меня. Но - студия! Нет, не институт, а студия. Я и Женя Немировский. Какое это счастье. Начинается очередное заседание, читают свои новые стихи Гарольд Регистан , Алик Есенин-Вольпин , Володя Солоухин , Юзеф Островский , Василий Кулемин .

Очередь доходит до нас. Женя читает стихи об обыкновенных предметах. "Стол, обыкновенный стол... и т.д. Все члены студии и такие же, как мы гости, читают свои последние стихи. Я, давно уже профессиональный читатель стихов, отмечаю высокий общий уровень студийцев. Когда очередь доходит до меня, я читаю последнее свое и, наверно, в том году одно из лучших стихотворений, которое начиналось так:

"Летят, летят листки календаря,

Проходят знаменательные даты,

Авианосцы бороздят моря,

И по морям кочуют дипломаты,

А между тем до мира далеко..." Стихотворенье было довольно длинным, но, что было дальше, я забыл. Михаилу Александровичу понравилось. А после занятий девушка с филологического факультета попросила его у меня и поместила в знаменитую стенную газету университета "Комсомолию". Вслед за мной, очень хорошие стихи прочитал такой же, как я гость студии, Владимир Солоухин .

Надо же, подумал я, деревенский парень, а стихи самые интересные, и познакомился с ним. После занятий мы вышли из клуба МГУ и через Манежную площадь подошли к мавзолею. Тут Володя рассказал мне, что родом он из Владимирской области, что он кремлевский курсант, и каждый день стоит у мавзолея Ленина. Он читал мне много своих стихов, и все мне тогда нравилось, потом он с восторгом начал говорить о Есенине, а я, кажется, сказал ему, что Александр Блок нравится мне больше.

Стихов Блока Володя не читал, вообще он ни имени такого, ни фамилии не знал, первый раз слышал. Особенно привела его в раздражение нерусская фамилия, однако, когда я прочитал наизусть "Незнакомку" и "Под насыпью во рву некошеном...", он замолчал. На занятия я ходил регулярно, и, каждый раз после занятий я, Володя и его крошечная подруга, Марелла Покасбекова , втроем гуляли по Москве, читали запомнившиеся наизусть стихи разных поэтов и свои стихи. Мы не пропускали занятий. Недели через три, на лекции по истории искусства профессора Фабриканта, на меня напало вдохновение. Лектора я не слушал и за два часа написал пять стихов о войне, в том числе стихотворение "Брат". Это стихотворенье со своей неожиданной концовкой произвело впечатление и на Михаила Зенкевича, и на студийцев - Гарольда Регистана и Василия Кулемина и, особенно, На Володю. Он трижды просил повторить, я трижды прочитал.

Однако, ни на следующее, ни на два последующих занятия он не пришел. Появился он через три недели, щеки ввалились, похудел, глаза красные. -

"Что с тобой?" - говорю, а он,

- "Знаешь, говорит, - ты был прав. Я в библиотеке том стихов Александра Блока выписал, потом второй, потом по второму разу, и все свободное время читал и запоминал наизусть, и снова читал и, главное, - все свободное время - только Блок, даже есть перестал, "свободное!" - он окал, и воспаленные глаза его сияли, и он с упоением утверждал, что Блок самый великий русский поэт. Мы подружились, он звонил мне по телефону, окая, читал. Я теперь говорил ему о Борисе Пастернаке, но все это было уже потом.

Мои и Женины стихи Михаилу Александровичу понравились, и он приглашает меня с Женей к себе домой. Я рассказывал ему о своем увлечении художниками "Мира искусства" , он о своем художнике брате. Слов не помню, помню ощущение полета. Мне чрезвычайно нравилась атмосфера студии, я стал непременным участником всех вечеров и, на волне общего послевоенного романтического озарения, написал несколько вполне приличных стихотворений.

А теперь, назад, - о Жене Немировском .

Женя пишет стихи, ведет дневники, коллекционирует книги. Но, потрясает меня его работа с первоисточниками. Любую своеобразную фразу, неожиданное сравнение, новый термин, просто приходящие в процессе жизни и работы мысли, он записывает на отдельные карточки, с шифрами, указанием источника, датой. Возникает огромная картотека.

Где-то в конце второй четверти я знакомлю его с Левой Тепловым . Его занимает теперь история полиграфической техники, книгопечатания, он в контакте с профессором Алексеем Алексеевичем Сидоровым. Привычка к систематизации помогает ему спустя несколько лет защитить кандидатскую и докторскую диссертации, написать множество книг и стать замечательным ученым с международным именем. Но это потом, а пока?

Ссылки: