Брики во время войны

На первом занятии прочитал свои летние стихи студент четвертого курса Борис Слуцкий , потом читали свои стихи Борис Цын, Игорь Лашков, потом очередь дошла до меня. Волнуясь и почти шепотом, я прочитал три своих последних заумных стихотворения. Вот фрагменты одного из них: / "...Были - были. / Видите ли, вылетели, / Лишь спросили: / "Т Водители Вы ли те ли?..." / В общем - белиберда. Но Осип Максимович оживился, что-то ему там понравилось, пригласил меня в гости.

И вот я вечером у Бриков в их квартире в Старопесковском переулке, там Борис Слуцкий , Семен Кирсанов , незнакомые мне молодые поэты. Осип Максимович представляет меня Лиле Юрьевне и Катаняну , и я по его просьбе снова, волнуясь, читаю свои "Были - были..." Какие-то слова говорил Осип Максимович, какие-то междометия - Лиля Юрьевна. Потом долго и восторженно все говорили о Володе. Я думал, что это о ком-то из присутствующих, но речь шла о Володе Маяковском . На бюро или буфете стояла белая гипсовая голова Володи. Кто-то объяснил мне, что это Лиля его вылепила. Я любил гениального поэта, но смущала меня какая-то ритуальность в виде придыханий и закатывания глаз. Люди, окружавшие меня, были причастны к нему, я гордился тем, что оказался среди них и в то же время чувствовал себя лишним. Мне странно также было, что никто не осудил плохие мои стихи. Осип Максимович, которого я уже боготворил не меньше, чем Володю, сказал что-то сложное. Лиля Юрьевна кивнула и сказала что-то вроде: - "ах! Да!" Катанян сказал просто: - "да". Одним словом, я как бы был признан всеми своим. Вечер кончился, и моя судьба определилась. Девочка, имени которой я не помню, плюс стихи на кружке, плюс квартира Бриков разрешили мои сомнения.

Я забрал свои документы в отделе кадров РИФа и перенес их в отдел кадров Юридического института . Юридический институт для меня был чем-то вроде временной передышки. На лекциях я болтал, знакомился то с одной, то с другой девчонкой. С трудом, с третьего захода сдал экзамен по судоустройству. Подружился с Шурочкой Цеткин , она была года на два старше меня. Вместе мы по вечерам ходили в историческую библиотеку. Она читала "Форсайтов" Голсуорси, а я за себя и за нее выполнял домашние задания - сочинения на одну из тем по теории и истории государства и права. Пригодился опыт докладов в кружке античной истории Московского дома пионеров. Возникли друзья. Юра Эрлих , из немцев Поволжья , дядя его был миллионером в Аргентине, и он мечтал уехать из России. Игорь Лашков , Борис Цын , Дориан Белкинд . А вот та девочка первая, хотя я и не уверен, но кажется именно она стала мамой Олеси , жены художника Гриши Брускина . - Что же ты не здороваешься со мной, Леня! - сказала она как-то в Быково, на Октябрьской улице. - А кто ты? - удивился я, и как ни всматривался, не мог узнать, а она смеялась и разыгрывала меня. - Покажи свою карточку тех лет, - просил я, а она так и не показала. Еще я познакомился с мальчиком, который хотел свести меня с группой студентов по вечерам читавших сочинения Фридриха Ницше, он не знал, что всех их по анонимному доносу еще за неделю до этого, арестовали. Исчез самодеятельный кружок и на комсомольском собрании единогласно осудили "врагов народа". И моя рука была там. Всей группой мы неоднократно ходили на слушанье уголовных дел в Республиканский суд на улице Воровского . Нас пускали на закрытые заседания по сложным уголовным делам, в том числе, и на заседания, связанные с преступлениями сексуальных маньяков. Защищали преступников знаменитые адвокаты.

Зимой 1940 года, по приглашению Осипа Максимовича, я несколько раз бывал у Бриков на чтении стихов. Кроме того, кружок наш в полном составе выступал в совместном общежитии студентов МГУ и Юридического института в тупике за Елисеевским магазином. Мы покупали несколько бутылок водки и какую-то элементарную закуску, сначала читали стихи, а потом пили и танцевали до утра.

Юридический институт с его жесткой и догматичной системой преподавания, с будущей судебной карьерой мне все более и более не нравился, это было не мое призвание. Я не умел врать, не умел быть гибким и совсем не владел даром красноречия. Мне было семнадцать лет, я влюблялся в девочек, трепался с ними на лекциях, перед экзаменами, просидев над учебниками двое-трое суток, кое-как их сдавал. Настоящими моими друзьями оставались, занимавшийся в консерватории Револь Бунин , поступившие на исторический факультет МГУ Виталий Рубин и Лена Огородникова , студентка второго курса ИФЛИ - Ленина Зонина . Воля Бунин увлекался полифонистами, теперь самым великим композитором считал он Стравинского. С Виталием и двумя Ленами я ходил то в музей западной живописи, то на лекции по истории искусства в коммунистическую аудиторию МГУ, то на концерты в Большой зал консерватории. В этот год я очень сблизился с Димой Бомасом , мы вместе гуляли по Москве и читали друг другу свои новые стихи. Кое-как сдав экзамены, я перешел на второй курс. В конце мая 1941 года мы переехали в Быково . Всей быковской компанией вечерами ходили по просекам, Пели песни, играли в волейбол. Все были влюблены в девочку Тамару и по очереди целовались с ней. Память изменяет мне. Прошло шестьдесят лет. Прочитал книгу Аркадия Ваксберга о Лиле Брик . Прочитал о семействе Бриков много всякого. И о конформизме, и о гебистах. Но Лиля Брик? Живая поэзия!

Но Осип Максимович ? Как много людей до конца жизни его любили, как волновало меня то, что он говорил о стихах, как забывал он обо всем и, как ребенок, радовался любой удачной строчке или метафоре, умный, живой, добрый человек. Однажды он сказал мне, что я поэт, и я поверил ему.

22 июня началась война. В сентябре занятий почти не было. Институт взял шефство над Московским речным портом . Студенты переносили грузы с прибывающих барж. Кружок наш получил задание выпускать по несколько раз в день "Боевые листки", и сочинять плакаты, вроде "Окон Роста". Я придумывал к плакатам стихотворные тексты. Не могу вспомнить ни одного из них, но юристам моим они нравились. 16 октября 1941 года институт эвакуировался в Алма-Ату, а я с родителями эвакуировался в Уфу, подал заявление в военкомат, что хочу быть летчиком. Романтическая идея возникла в связи с тем, что мой брат Виктор учился в бронетанковом училище. - "Будем бить врага - ты на земле, а я с воздуха!".

В военкомате меня минут пятнадцать крутили в кресле на шарнирах. Видимо, что-то у меня с вестибулярным аппаратом не подошло, и 20 ноября 1941 года меня направили в бывшее Ленинградское училище связи , которое после эвакуации располагалось в ста двадцати километрах от Уфы, в городе Бирске . Там мне было не до стихов, учился я год и об этом я уже написал. Мне присвоили звание лейтенанта. В конце ноября 1942 года я прибыл в штаб 31 армии, расположенный близ города Зубцова, Калининской области, в деревне Чунегово, где поблизости не то река Вазуза в Волгу впадала, не то Волга в Вазузу. В конце весны написал пять стихотворений и послал их Осипу Максимовичу. Неожиданно для меня ответила мне Лиля Юрьевна, писала, что стихи и Осипу Максимовичу, и ей, и Катаняну понравились, и чтобы я присылал им все, что напишется, но еще не писалось. Вместо стихов я послал Брикам подробное письмо о том, как проходило весеннее наступление, какие-то общие слова о фашистах и конкретные о бойцах моего взвода. Для пометок на топографических картах о расположении линии обороны и дислокации моих постов, мне выдали трофейный красно-синий карандаш. Этим карандашом я нарисовал портрет одной из штабных телефонисток. Мне очень понравился мой рисунок, я решил подарить его Лиле и вложил в конверт. Недели через три я получил второе письмо от Лили Брик. Она писала, как мое письмо Осип Максимович читал вслух, чтобы я еще писал письма и посылал стихи, но чтобы я ни в коем случае никогда никого больше не рисовал, потому что к рисованию у меня никаких способностей нет, рисунок ужасный, и Осип Максимович, и Катанян, и она его, уничтожили чтобы не позорить меня. Между тем, началось новое наступление. Был освобожден город Смоленск . Но в конце лета, потеряв множество людей и израсходовав боеприпасы, Третий Белорусский фронт на девять месяцев перешел в оборону. Я внес два рационализаторских предложения, благодаря которым рота моя вышла на первое место по фронту, и мне лично от командования фронта была объявлена благодарность.

Ссылки: