Нападки на Н.К. Кольцова 1937

Особенно резким публичным нападкам Н.К.Кольцов стал подвергаться весной 1937 года. Пример подал Я.А. Яковлев , который квалифицировал Кольцова как "фашиствующего мракобеса пытающегося превратить генетику в орудие реакционной политической борьбы" ( 7_19 ). Одной из причин такого отношения к Кольцову стало то, что во время дискуссии по генетике и селекции в декабре 1936 года (на IV-й сессии ВАСХНИЛ ) Николай Константинович вел себя непримиримо по отношению к лысенкоистам.

Может быть, лучше и яснее, чем все его коллеги, понимая, к чему клонят организаторы дискуссии, он перед закрытием сессии направил президенту ВАСХНИЛ письмо, в котором, не таясь, прямо и честно заявил, что организация ТАКОЙ дискуссии, покровительство врунам и демагогам, никакой пользы ни науке, ни стране не несет. Это письмо он показал многим участникам сессии, в том числе Н.И. Вавилову , видимо, призывая их присоединиться к такой оценке. Большинство, включая и Н.И. Вавилова, присоединилось, но лишь на словах. Теперь же открыто отрицательное отношение Кольцова к лысенкоизму рождало не менее открытые наладки в его адрес.

Особенно яростно стали громить Н.К.Кольцова 1 апреля 1937 года, когда был собран актив Президиума ВАСХНИЛ. Предлогом для срочного сбора актива послужил арест ряда сотрудников Президиума и сразу нескольких руководителей институтов этой академии ( Антона Кузьмича Запорожца - директора Всесоюзного института удобрений и агропочвоведения , Владимира Владимировича Станчинского - директора института сельскохозяйственной гибридизации и акклиматизации животных "Аскания-Нова" и других). Первые обвинения в адрес Кольцова прозвучали на этом активе из уст Президента академии А.И. Муралова уже в самом начале заседания ( 7_20 ). Говоря об идеологических упущениях, Муралов заявил: "... на этом фронте мы не сделали всех выводов, обязательных для работников с.-х. науки, выводов, вытекающих из факта капиталистического окружения СССР и необходимости максимального усиления бдительности. Ярким примером этого может служить письмо акад. Кольцова, направленное президенту Академии после дискуссии, в котором говорится, что дискуссия не принесла никакой пользы или принесла только вред ( 7_21 ).

Вообще говоря, этот партийный актив был организован странно. На него пригласили людей со стороны, вроде Презента (которого привез с собой Лысенко), не имевших никакого отношения к аппарату Президиума. Один из таких гостей - А.А. Нуринов 7-4 , разыгрывал деланное возмущение, восклицал: "... на активе всего 5 академиков ... Это определенный политический саботаж" ( 7_22 ). Нельзя исключить того, что члены Академии не приняли всерьез факт созыва актива, но, может быть, они не явились со страха, надеясь, что, не присутствуя, они не попадутся на глаза и не вызовут огонь на себя. Но Н.К. Кольцов не испугался, пришел и, выслушав многократно повторенные обвинения в свой адрес, попросил слова и без всяких колебаний отверг несправедливые выпады. Он остановился и на декабрьской сессии ВАСХНИЛ, сказав:

"Газеты неправильно информировали о сути происходившей дискуссии. По ним нельзя составить ясного представления о том, что говорилось. В результате положение генетиков очень тяжелое. Стало трудно преподавать генетику" ( 7_23 ). (Такое обвинение советской печати - в искажении правды - было в те годы событием экстраординарным: печатное слово обладало почти мистической силой,

Затем Николай Константинович упомянул посланное им Муратову письмо и отметил, что и сегодня считает его правильным, а вот поведение своих коллег неверным, особенно их голосование по резолюции, предложенной им. Он сказал:

"Один из вице-президентов Академии сказал, что под моим письмом подписалось бы 2/3 собравшихся на дискуссии" ( 7_24 ). При этих словах Муратов перебил его. "Акад. А.И. Муралов. Тот же самый вице-президент голосовал за нашу резолюцию. Акад. Н.К. Кольцов. Может быть. Кто слышал речи Завадовского и Вавилова [М.Ж. Завадовасий и Н И.Вавилов были в то время вице-президентами ВАСХНИЛ -ВС], те стали в полное недоумение. Они только что высказали свои взгляды, а потом сразу же голосовали за эту резолюцию [т. е. за резолюцию, предложенную Мураловым, а не Кольцовым - В.С] ( 7_25 ). О том, что Кольцов говорил дальше, можно понять из отчета об активе: "Акад. Кольцов считает, что он прав, что ни одного слова из своего письма он не берет назад и что письмо и было подлинной критикой. "Я не отрекусь от того, что говорил", - заканчивает акад. Кольцов" ( 7_26 ). После такого заявления радетели чистоты партийных взглядов бросились в атаку. Стали вспоминать, что Н.К.Кольцов был одним из основателей Русского евгенического общества, забывая, впрочем упомянуть, что общество было основано в 1920 году и прекратило свое существование в 1929 году.

Разумеется, никто не вспомнил, что Кольцов уже при жизни стал классиком биологии, что создал лучший биологический институт России. Вместо этого один из руководителей Академии - ее ученый секретарь и ответственный редактор "Бюллетеня ВАСХНИЛ" академик Л.С. Марголин сказал: "Н.К.Кольцов ... рьяно отстаивал фашистские, расистские концепции" ( 7_27 ), хотя никогда даже намеков на это в работах Кольцова не было.

Эту линию подхватил Презент и, откровенно перевирая сказанное Кольцовым, определил линию Кольцова следующим образом: "Акад. Кольцов выступил здесь, чтобы заявить, что он не отказывается ни от одного слова своих фашистских бредней" ( 7_28 ). Презент попытался затем доказать, что его политический нюх всегда был острее, чем у других товарищей, и вспоминал в связи с этим, что еще "В 1931 году в "Под знаменем марксизма" была опубликована моя статья, которая разоблачала Кольцова, Пилипченко [здесь или Презент или составители отчета допускали ошибку - речь шла о Ю.А.Филипченко - B.C.], Левита , Агола и др." ( 7_29 ). Заканчивал Презент, как он это умел прекрасно делать, - на высокой демагогической нотке:

"Советская наука - понятие не территориальное, не географическое, это понятие социально-классовое. О социально-классовой линии науки должна думать наша Академия, тогда у нас будет настоящая большевистская Академия, не делающая тех ошибок, которые она теперь имеет" ( 7_30 ).

Ничем иным, как подстрекательством к аресту Кольцова, было выступление директора Всесоюзного института животноводства Г.Е. Ермакова :

"Но когда на трибуну выходит акад. Кольцов и защищает свои фашистские бредни, то разве тут место "толерантности", разве мы не обязаны сказать, что это прямая контрреволюция" ( 7_31 ). Составители отчета о прошедшем партактиве получили возможность благодаря всем этим выступлениям выписывать такие строки:

"Негодование актива по поводу выступлений акад. Кольцова, пытавшегося защитить реакционные, фашистские установки, изложенные в его пресловутой брошюре, в полной мере сказались и в последующих выступлениях участников собрания и в принятой активом резолюции" ( 7_32 ). Приводились и строки из резолюции:

"Собрание считает совершенно недопустимым, что акад. Кольцов на собрании актива выступил с защитой своих евгенических учений явно фашистского порядка и требует от акад. Н.К. Кольцова совершенно определенной оценки своих вредных учений ( 7_33 ).

Выступивший на активе одним из последних Н.И. Вавилов ни единым словом не поддержал Кольцова, а даже как-то отгородился от него патетическими фразами. Он говорил о необходимости проявления бдительности в момент, когда кругом орудуют враги, о срочной потребности в исправлении идеологических ошибок, его речь ни на йоту не отличалась от речей Муратова или Марголина. А в конце выступления он даже пошел дальше: решил поддержать антинаучные домогательства Лысенко, отойдя от своих же убеждений и прежде не раз произносившихся слов о вреде для практики улучшения сортов за счет переопыления. Ниже мы подробно познакомимся с этим отступлением Н.И. Вавилова в принципиальном вопросе, а здесь приведем лишь строки из отчета о партактиве:

"Вавилов считает целесообразным выезд президента с группой академиков в Одессу и обращение Академии в НКзем с рядом предложений по работе акад. Лысенко" ( 7_34 ).

Уже на следующий день после актива, 3 апреля, отчет о нем появился в газете "Социалистическое земледелие". Его автором был все тот же А.А. Нуринов ( 7_35 ), выступивший на активе. Он назвал свой репортаж "На либеральной ноте" ( 7_36 ), подчеркивая, что даже тот резкий тон осуждений, который царил на собрании актива, был слишком мягким. Разумеется, то, что и в аппарате Президиума ВАСХНИЛ, и среди руководителей академических институтов были проведены аресты, бросало тень на лидеров Академии (дескать, плохо присматривали за кадрами), но все-таки и Муралов, и Марголин еще оставались на своих местах.

Однако автор статьи поставил себе цель указать как на главный факт, вытекающий из рассмотрения дел Академии на партактиве, что руководство ВАСХНИЛ не отнеслось серьезно к волне арестов, не ведет необходимой борьбы с вредителями. То, что всегда поддерживавшая Лысенко редколлегия газеты "Соцземледелие" публиковала эту статью, написанную к тому же приехавшим из провинции и далеким от верхов человеком, также было симптоматично. Судя по тому, в каких выражениях автор статьи, видимо, хорошо информированный из каких-то источников о том, что сейчас нужно писать и в каком тоне, говорил о Президенте Академии А.И. Муралове , вице- президенте Л.С.Марголине , главном ученом секретаре А.С.Бондаренко (бывшем при Вавилове вплоть до 1935 года вице-президентом ВАСХНИЛ), кому-то очень хотелось убрать и их с занимаемых постов:

"Тов. Муралов и Марголин безответственно подошли к организации этого чрезвычайно важного собрания. Т. Муралов не вскрыл политических корней вредных теорий. Он обошел преступную, подрывную деятельность разоблаченных ныне отдельных членов секций академии ... А.С.Бондаренко, долгое время работавший в академии имени Ленина ученым секретарем ... ни слова не сказал о своих связях с бандитом Запорожцем , не выявил преступной роли Ходорова ..." ( 7_37 ). Им противопоставлялся в статье лишь академик Лысенко, принявший активное участие вместе с Презентом в собрании актива. По словам Нуринова, Лысенко "в своем содержательном выступлении показал, что Президиум Академии мало помогает ему ... ( 7_38 ). (Это было нешуточное обвинение: самому выдающемуся ученому и не помогать! Ясно, что - враги!). ."В результате я вынужден действовать через голову академии", - говорит Лысенко",- сообщал Нуринов ( 7_39 ), не объясняя, к кому же, минуя ученых, "через ИХ ГОЛОВУ", обращается Лысенко, когда ему надо решать вопросы, связанные с научной деятельностью.

Прошли еще полторы недели, и в "Правде" была опубликована центральная часть январского доклада Яковлева в Сельхозгизе, названная теперь "О дарвинизме и некоторых антидарвинистах" ( 7_40 ). Раздел с обвинениями генетиков в том, что они "в своих политических целях" якобы "осуществляют фашистское применение "законов" этой науки", был в статье сохранен. Вслед за ним Яковлев ставил вопрос: "Кто же открыто выступает против дарвинизма?" и сам на него отвечал: "Никто, кроме явных мракобесов и неучей" ( 7_41 ).

В число последних он включил Кольцова и ближайшего сподвижника Вавилова проф. К.И. Нашило . В тот же день, когда статья Яковлева вышла в "Правде", в "Соцземледелии" была напечатана статья Презента и Нуринова ( 7_42 ), в которой повторялись выпады в адрес генетики и давалась ссылка на яковлевскую статью (значит, Презент и Нуринов заранее получили текст этой статьи и руководящие указания и сговорились, как действовать).

Тон их статьи был просто зловещим:

"В эпоху Сталинской Конституции, в век доподлинной демократии трудящихся ... мы обязаны потребовать от научных работников ясного и недвусмысленного ответа, с кем они идут, какая идеология ими руководит? ... Никто из наших ученых не имеет права забывать, что вредители и диверсанты, троцкистские агенты международного фашизма будут пытаться использовать всякую щель, всякое проявление нашей беспечности в какой бы то ни было области, в том числе не в последнюю очередь в области науки" ( 7_43 ). Лысенковские ландскнехты вменяли в вину Кольцову (и теперь присоединенному к нему А.С. Серебровскому ) интерес к обдумыванию возможных в будущем подходов к исправлению наследственных дефектов человека и оценки вероятности в совсем отдаленном будущем лепить наследственность отдельных индивидуумов с заранее запланированными свойствами. И хотя Кольцов перестал заниматься этими вопросами почти десятью годами ранее, теперь эти теоретические размышления подавались широкой публике как доказательство фашистских устремлений (еще до зарождения самих фашистских доктрин). Из контекста статей Кольцова и Серебровского вырывались отдельные высказывания и выставлялись на всеобщее осквернение. Презент и Нуринов позволяли себе по отношению к уважаемым ученым такие выражения:

"Когда-то в библейские времена, валаамова ослица заговорила человеческим языком, а вот в наши дни кольцовская пророчица показала, что можно делать и наоборот" ( 7_44 ). 18 апреля та же газета опубликовала статью доктора сельскохозяйственных наук М.С. Дунина "Отступление с боем", в которой прокручивалась та же тема враждебности генетики социалистическому сельскому хозяйству:

"Если бы генетические концепции были приняты, они могли бы принести неизмеримо больший вред, тормозя и направляя по ЛОЖНОМУ ПУТИ работу не единичных ученых, как это было в прошлом, а целой армии профессиональных исследователей и еще большего коллектива новых активнейших работников науки из числа лучших представителей колхозно-совхозного актива. Но этого мало. Это только цветики. Ягодки не заставили бы ждать себя. В таком случае была бы подведена "научная биологическая база" под человеконенавистничество. Ах, как пригодились бы фашизму такие ягодки!" ( 7_45 ).

Это говорил не пропагандист, не смыслящий ничего в науке, не политработник. Это была речь ДОКТОРА НАУК. Хорош был ученый, если целую научную дисциплину он объявлял фашистской, человеконенавистнической. И какую науку? Науку, в буквальном смысле направленную на благо человека и развивающуюся во имя человека. (Знал Дунин М.С. ради чего он это делает - стал вскоре заведующим кафедрой фитопатологии Тимирязевской сельскохозяйственной академии и позже академиком ВАСХНИЛ). Разнообразил Дунин лишь мишени, по которым он стрелял: к Кольцову был добавлен еще Меллер . Он называл их "антимичуринцами" и "генорыцарями" и, имея ввиду, главным образом, Кольцова и его школу, писал: "Негодное оружие и порочные методы ... применяли эти люди" ( 7_46 ). Генетикам Дунин противопоставлял Т.Д. Лысенко и его сторонников "многотысячный коллектив ученых и лучших представителей колхозно-совхозного актива во главе с акад. Лысенко решительно поставил вопрос о неправильности общепринятых воззрений о наследственной основе организмов" ( 7_47 ) 7-5 .

Дунин пользовался приемом, введенным в обиход Презентом : он группировал Кольцова, Серебровского, Мёллера в один блок с развенчанным Бухариным , проводя мысль, что перечисленные друзья-генетики еще и друзья самых заклятых врагов партии. Глумился Дунин даже над тем, мимо чего любой сколько-нибудь воспитанный человек прошел бы мимо, склонив голову:

"Как и полагается двурушнику, Бухарин "проливал слезы" по поводу смерти Мичурина" ( 7_50 ).

В июне Презент еще раз выступил против Кольцова ( 7_51 ), старательно создавая у читателей впечатление, что научная деятельность Кольцова ничем не отличается от работы фашистов. С этой целью Презент цитировал статью марксиста Степанова, опубликованную в "Правде" 12 мая 1937 года ( 7_52 ), в которой содержались его ( Скворцова-Степанова ) впечатления от нравов в фашистской Германии. Презент в связи с этим писал: "теперь германский обыватель охвачен страхом "перед наследственностью" и вытекающей отсюда опасностью принудительной стерилизации" ( 7_53 ). Презент уверял, что виноваты в этом не фашисты (социал-националисты, как они себя называли), а генетики:

"Ведь именно ... установки, имеющие место в современной генетике, ... подхватываются фашистами и делаются в их руках орудием человеконенавистнической политики".

А в это самое время большинство серьезных генетиков (такие как Шарлотта Ауэрбах , Курт Штерн , Рихард Гольдшмидт и многие другие) бежали из фашистской Германии , и получалось, что для полнокровного развития генетики в логове тоталитаризма не было условий.

В июле 1937 года в журнале "Социалистическая реконструкция сельского хозяйства" Кольцов был открыто назван пособником фашистов ( 55 ):

"Что же это за "законы", на которых так усердно настаивают "ученые" сатрапы Гитлера, на которых также настаивает и Н.К. Кольцов, а равно и его сподвижники по русскому евгеническому журналу - акад. А.С. Серебровский, проф. В.В. Бунак, Т.И.Юдин, А.В.Горбунов и др.?" ( 7_56 ), "... "ученые" рассуждения акад. Кольцова полностью оправдывают имперские войны ( 7_57 ). Причем, если раньше его обвиняли в сочувствии фашистским извращениям, то теперь и это было перевернуто, и авторы статьи - Г.Ермаков и К.Краснов сообщали читателям, что взгляды Н.К.Кольцова "ничем не отличаются от стержневой части фашистской программы! И возникает справедливый вопрос, не положены ли в основы программы фашистов эти "научные труды" акад. Кольцова" ( 7_58 ).

Вывод, делаемый в статье, был определенным:

"Кольцов фальсифицирует историю рабочего движения в своих реакционных целях". "Советской науке не по пути с "учениями" Кольцова" ( 7_59 ).

И тут же делался характерный переброс мостика от рассмотрения личности Кольцова ко всей науке - генетике: "Борьба с формальной генетикой, возглавляемой Кольцовым, последовательная борьба за дарвиновскую генетику [не правда ли, замечательный оборот - "дарвиновская генетика"], особенно если вспомнить, что во времена Дарвина генетика еще не существовала! - В.С] является непреложным условием пышного расцвета нашей биологической науки" ( 7_60 ). Такой переброс был всегда присущ дискуссиям политиканов. К чести Н.К. Кольцова он, проявив огромное мужество, не отступил от своих взглядов ( 7_61 ), как не отступал всегда раньше и всегда позже, вплоть до самой смерти.

Ссылки: