Корешков Борис Яковлевич

Обогащение алмазов на урале велось под неусыпным руководством Бориса Яковлевича Корешкова (см. фото), одной из самых значительных фигур среди алмазников. Без малого двадцать лет отдав поискам алмазов, сделал он неоценимо много для успешного открытия промышленных месторождений в Сибири. А в те годы был молодым специалистом, перед войной получившим диплом об окончании Московского института Цветных металлов и золота , откуда в Алмазную экспедицию приезжали почти все обогатители. В первые же после Приезда месяцы Борис Корешков приобрел прекрасный практический опыт, участвуя в создании и введении в эксплуатацию первой механической обогатительной фабрики на Тырыме, ставшей важным событием в жизни алмазников. По завершении ее строительства направился в Чизму , строить фабрику и налаживать ручное обогащение. У него в подчинении оказалось с три десятка вчерашних колхозниц, ничего не смысливших в обогащении, но способных давать дельные советы при строительстве здания, с ними он и приступил к строительству. Прокладка в тайге дороги, валка леса, очистка бревен от сучьев и перевозка их к будущей фабрике проводились руками молодых женщин под руководством и при активном участии Бориса Яковлевича. В процессе строительства выяснялось, что не хватает гвоздей и достать их негде, каждая пила и каждый топор ставились на строжайший учет, требовались многие детали фабричных стандартов, которые успешно заменялись самоделками, изготовленными колхозным пасечником. Так и построили фабрику, красотой она не блистала, была уродлива и чрезвычайно примитивна, однако, появившись в самый трудный военный год на энтузиазме далеких от профессионализма людей, регулярно выполняла высокий по тому времени план.

Не столько инженерному таланту Б. Я. Корешкова обязана эта фабрика, сколько его энергии, находчивости и смекалке. Спустя годы он только посмеивался, припоминая, как ее строили, в глазах же светилось удовлетворение за создание пусть уродливого, но первого самостоятельного детища. Много потом появлялось совершенных, в соответствии с духом времени фабрик, возведенных под его руководством, а эта вызывала наибольшую гордость. Тогда же в Чизме впервые проявился его талант руководителя, получивший в дальнейшем признание и позволявший занимать высокие руководящие должности.

Осенью 1942 года Б. Я. Корешкову пришла повестка явиться в военкомат. Незадолго до этого укусила меня собака, нога краснела и распухала, перепуганная сестра вела конфиденциальные переговоры с Борисом, где раздобыть врача. Поселковая больница к тому времени закрылась, никаких иных лечебных заведений не было ближе города Чусового, где располагался военкомат, но добираться туда было трудно. Решено было ехать нам вместе. До поселка мы спокойно добрались верхом, оттуда в коробе угольной машины до станции Пашия, но билеты там не продавались, касса наглухо была закрыта, проходивший мимо поезд стоял менее минуты. Забаррикадировавшиеся проводники двери вагонов не открыли, и нам всю ночь пришлось висеть на подножке продуваемыми ледяными ветрами. Застывшие как сосульки приехали мы в Чусовой, едва оторвав от поручней окоченевшие на холоде руки. В городской больнице прописали мне уколы против бешенства, а Корешкову, не давая никаких отсрочек, предложили явиться на следующий вечер с вещами. Шли ожесточенные бои за Сталинград , и, провожая его на грязном чусовском вокзале, не думала, что нам доведется еще когда-нибудь свидеться, однако жизнь рассудила иначе. Окончив офицерское училище, прошел он трудными дорогами войны половину Европы, встретив живым и невредимым Победу под Веной. За эти годы связи с алмазниками не поддерживал, и о судьбе его никто ничего не знал. В послевоенном 1946 году мы вдруг столкнулись с ним в метро на встречных эскалаторах, он уже работал где-то в банке, полагая, что алмазная организация рассыпалась. Узнав от меня, что поиски продолжаются, расширяются, а в Ленинграде создается специальное алмазное управление, поломал все свои первоначальные планы и вернулся опять к алмазникам. Такова была притягательная сила этого коллектива, каждый, кто хотя бы недолго в нем находился, стремился в него вернуться. Б.Я. Корешкову предложили возглавить новую поисковую экспедицию для проведения работ по окраинам Сибирской платформы в предгорьях Саян. После образования Орловской экспедиции возглавил входившую в ее состав большую комплексную партию, с объемом работ втрое большим, чем у всей Алмазной экспедиции за все четыре военных года. С 1951 года становится главным инженером Амакинской экспедиции , а поскольку все назначаемые на должность начальника этой экспедиции либо скоропостижно умирали, либо бесследно исчезали, то большую часть времени оставался "исполняющим" их обязанности. По сути дела, ему приходилось создавать поисковые партии, возводить для них поселки, строить обогатительные фабрики и аэродромы. Многочисленные партии Амакинской экспедиции, разбросанные на огромной территории, работали в труднодоступных, необжитых районах, и скоординировать все это сложное хозяйство под силу было кипучей энергии Б. Я. Корешкова и его большой внутренней организованности.

Приобретенный на фронте командирский опыт очень ему пригодился, и еще ярче высветился талант руководителя. После успешного завершения поисков, когда высшему руководству понадобилось разогнать спаянный коллектив алмазников, Бориса Яковлевича направили в Египет. После этого он многие годы работал главным инженером в московском Всесоюзном научно- исследовательском институте минерального сырья ( ВИМСе ), оставаясь на этой должности до конца своих дней.

Время мало меняло Бориса Яковлевича Корешкова, обозначая морщинки на лице и сохраняя былую энергию, с молодыми, полными веселой задоринки глазами. Безжалостная болезнь внезапно обрушилась на него, скрутила менее чем за год до неузнаваемости, и когда писались эти строки, близкие уже знали о ее смертельном исходе. Сам же он твердо верил, что сумеет победить свою болезнь... Все, кому посчастливилось работать с Борисом Яковлевичем, будут помнить этого прекрасного человека, твердым широким шагом смело и достойно шагавшего по жизни, раздаривая людям добро и радость. Хотелось бы еще добавить, что помимо Чизмы с 1949 по 1956 год работали мы в экспедициях, им возглавляемых, и с каждым годом все большим и большим проникались к нему уважением. Какие бы ни возникали сложности, он сразу же всегда откликался, помогая их устранять. Нужно ли было срочно сбросить с самолета продукты, разыскать потерявшийся в тайге отряд, спешно доставить застрявшие где-то грузы, старались обращаться непосредственно к Б. Я. Корешкову в полной уверенности, что изыщет он нужное продовольствие, отправит самолет на поиски, надежным людям поручит доставку грузов и не забудет проверить точности исполнения. Местные руководители его уважали и во всем старались идти навстречу. Для нас же, полевых работников, само присутствие Бориса Яковлевича в экспедиции служило надежной гарантией устранения всяческих неполадок. А уж когда многократные радиограммы оставались без ответа, словно пропадали в бездонной пропасти, это однозначно говорило о том, что его нет в настоящее время в экспедиции. За годы совместной работы нам частенько приходилось пользоваться гостеприимством семьи Корешковых; в Москве или в Сибири, где бы они ни жили, дом их для всех был широко распахнут и хлебосолен.

Родился и вырос Борис Корешков на Волге, неподалеку от Нижнего Новгорода, и принадлежал к особенной породе людей, называемой "волгарями", которым свойственна большая сердечная доброта и широта щедрой души. Под стать ему и жена Зинаида Дмитриевна Нефедова , олицетворение доброты, порядочности и сердечности.

С неизменной признательностью вспоминается, как после окончания полевых работ неделю промерзаешь в каком-нибудь полуразрушенном зимовье в ожидании самолета, а прилетев на базу, попадаешь в теплый гостеприимный дом Корешковых, от радушия которых быстро забываются недавние невзгоды. Дом же у них в Нюрбе, Иркутске либо в Москве был для всех открыт и славился хлебосольством. После упразднения поисковых работ Б. Я. Корешков уехал в Египет, потом многие годы оставался главным инженером ВИМС а, где и получил лучевую болезнь. На Урале их пути с Гневушевым не пересекались, они не были даже знакомы, а в Иркутске быстро сработались, хотя характеры имели противоположные, что не мешало понимать и поддерживать друг друга в совместной работе.

Ссылки: