Олег Гомааков: СЛОВО О БИОФАКЕ ПЯТИДЕСЯТЫХ

Удивительное молодёжное, социальное явление - "Биофак пятидесятых годов". Бурление студенческой жизни, постоянно возникающие инициативы - тематические комсомольские собрания, агитпоходы, спектакли, смотры самодеятельности. Состояние восторженности и влюблённости - в будущую профессию, в свой факультет, друг в друга. Основная жизнь - лекции, практикумы, семинары - на время разводит нас по кафедральным нишам, чтобы опять соединить вновь - на репетициях, в общежитии, провожаниях от главного здания до Ленинских гор. Основное ощущение этого периода - причастность ко всему, что происходит в стране, понимание себя главной пружиной времени, будущими хозяевами своей страны. И совсем не казались пафосными строчки Роберта Рождественского :

Мне воздух Родины сладок и мил -

С великой гордостью думаю я,

Что здесь я рождён и что этот мир -

Счастье моё и совесть моя... Всё это была правда - так мы воспринимали окружающий мир. Мы жили в пространстве романтики и веры в справедливость нашего общества. Искренность, порядочность, бескорыстие - вот нравственные основы, привнесённые в наше сознание школой и семьёй.

Откуда, из каких источников явилось это удивительное, захватившее сотни людей явление - "Биофак пятидесятых"? Оно начиналось с посиделок у костра на практике, с желания выступить в ближайшей деревне: спеть её жителям любимые песни, рассказать об Университете, о нашей науке. А потом, увидев эту деревню, разорённую войной и голодом, мы искренне желали как-то помочь людям.

Родившиеся в тридцатых, мы не знали "тридцать седьмого" , но уже вполне сформировавшейся памятью воспринимали Великую Отечественную . В большинстве мы сами не воевали, но с нами учились ребята, прошедшие войну. Вместе с ними, наивные и восторженные, мы несли в себе заряд юношеской эйфории и оптимизма, связанный с нашей Победой.

Мы выросли на великих песнях, что родились во время войны ("Тёмная ночь", "Эх, дороги", "Землянка", "Ночь коротка"), замсчательных стихах ("Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины", "Жди меня" К. Симонова) и прозе ("Молодая гвардия" А. Фадеева, "Звезда" Э. Казакевича, Шолоховская "Судьба человека". Второй составляющей "Биофака пятидесятых" была сама биология. которая, как выясняется, наука романтическая. Мы пришли в университет учиться, ещё не представляя в полной мере объёма окружающего мира. Он оказался потрясающе сложным и красивым, умным и упорядоченным. Мы поступили на Биофак в тяжёлое для биологии время, после печально знаменитой сессии ВАСХНИЛ 1948 года , приведшей к разгрому биологической науки. На Биофак в это время пришли мрачные, подчас довольно далёкие от науки люди, усиленно проводящие в жизнь лысенковское учение, деканом некоторое время был его "теоретик" И. Презент . Тогда в школе нам внушали "замечательные идеи" Т.Д Лысенко и величие заповеди: "Мы не можем ждать милостей от природы..." Но всё это сразу отошло на второй план, потому что на Биофаке мы имели счастье слушать тех, кто знал и любил биологию во всех её тонкостях. То были увлечённые и высокообразованные Учителя , заряженные на Знания и призванные передавать эти Знания нам: профессора Хачатур Сергеевич Коштоянц , Сергей Евгеньевич Северин , Григорий Иосифович Роскин , Георгий Георгиевич Абрикосов , Владимир Николаевич Шапошников . На летних практиках нас учили вглядываться в окружающую природу. Мир биологии был набит романтикой и тайнами. Клязьма. Струя воды. Домики, построенные ручейниками. Зонтичные растения с ласкающей латынью: "Умбеллифера". Песенка зяблика, теньканье синички по имени "Гаечка"... Потом, погружаясь в глубины профессии, мы узнавали, как устроены клетки, как передаются сигналы по нервному волокну, как нервы сплетаются в электрические сети, из которых рождаются вдох, биение сердца, мысль, радость, слёзы, откровения гения... Мы познавали симфонии химических процессов, которые пульсировали в миллионах живых клеток. Надёжный, отлаженный, логичный мир. Собрание красоты и непознанного. Занятие биологией помогало гармонизировать наше сознание. Не потому ли среди выпускников Биофака есть люди, профессионально причастные к литературе и поэзии? См. Песня "до свиданья"

Так написал, казалось бы, самый педантичный из ботаников нашей поры, но, как выясняется, "потаённый мушкетёр" и романтик Вадим Тихомиров . На летних практиках зарождалось братство биологов. Отсюда, от костров и общих песен, начинались первые ансамбли и любовь к хоровому пению. Сколько народу поёт по-прежнему мощно и задорно и сейчас, когда на вечерах собираются поющие массы нескольких поколений Биофака! Сто, двести - да сосчитать ли?

И была ещё одна составляющая - люди. Удивительное, случайное и закономерное собрание одарённостей. Первой из них была Ляля Розанова . Она выросла в доме, где частыми гостями были С.К. Станиславский , Н. Сац , А. Гайдар , С. Михалков ... От своих родителей Ляля получила гены литературного и сценического таланта. И всё-таки нет объяснения феномену её потрясающего жизнелюбия, которое сопрягалось с огромной волей и целеустремлённостью. Для неё было свойственно острое ощущение справедливости. Романтик-Лялька была ещё и маленьким кристаллом, собирающим вокруг себя людей, в первую очередь способных к товариществу. Они-то и оставались, как правило, в нашей среде навсегда, становясь ведущими, исполнителями ролей или организаторами походов. К нашему бурлящему биофаковскому братству примыкали студенты других факультетов и вузов и "присыхали" обычно навсегда. Естественно, что в это время и именно на Биофаке возникло агитпоходное движение . Это было непросто - "тогда-то и во столько-то" и "немедленно" собраться, поехать, выступить, когда у тебя висит экзамен и ты пропустил столько-то семинаров... Нас вела любовь к этому делу и обязанность - "если не ты, то кто?", подкреплённая Лялькиной железной волей. Никогда за эту деятельность нам ничего не платили. Мы с возмущением отвергали предложения продавать билеты на наши выступления "хотя бы по 10 копеек - для порядка в зале". Это был наш принцип. Дорогу и суточные нам оплачивали ЦК ВЛКСМ или министерства, от которых мы отправлялись в дальние походы, и иногда деканат. На местах нас подкармливали моряки, колхозники, заводские организаторы, строители... Мы возвращались домой, гордые тем, что повидали новые края, глухие деревеньки и громадные стройки, подарили людям радость. Приезжали повзрослевшие, одержимые желанием поведать обо всём нашему Биофаку и завлечь новых сторонников этого невероятного предприятия, именуемого агитпоходом. В пятьдесят третьем мы въезжали в новое здание на Ленинских горах . Это был роскошный подарок Университету! Актовый зал, скоростные лифты, огромные помещения столовых, великолепный Дом культуры, где мы так любили выступать и где акустика - без всяких микрофонов чуткая, когда слышно каждое дыхание зала. А новые аудитории с фонариками и пюпитрами, а рекреации - места для общения и ожиданий!

Но, может быть, ценнее всего было общежитие . Большинство из нас вышло из коммуналок - новая жизнь в индивидуальных комнатках (а 1а Пушкин в Лицее) приучала к новой культуре быта. Впрочем, в одиночку там практически никто не бытовал: зона "Д" , предназначенная в то время Биофаку, была жилищем всего студенческого люда. Это ли не приобщение к Братству, когда любой встретившийся - был СВОЙ. Вот уж поистине "ВСЕ СВОИ". Наша любовь к Биофаку, факультетский патриотизм воплощались в нашем Гимне , пёстрых галстуках-фулярах агитпоходной формы, эмблеме в виде Дятла-желны, образ которого отвечал нашим наивным представлениям о борьбе со злом.

...Наш стиль таков - Не терпим червяков, Разыщем и съедим! Мы были уверены, что главное для нас - Правда, Честь и Братство. И поныне мы встречаемся на Биофаке, отмечая юбилеи, праздники, придумывая поводы, выныривая из забот и болезней, но сохраняя неизменно одно и главное желание - увидеть друг друга, вспомнить наши песни, ощутить узы единства и понять, что жили мы в пору НАШЕГО БИОФАКА ИСКРЕННЕ, РАДОСТНО И ПОЛЕЗНО. См. песенка про дятла (желна)

Ссылки: