Миллер Евгений Карлович (1867-1937)

Генерал от кавалерии (1919). Окончил Кадетский корпус, кавалерийское училище и Академию Генерального штаба (1892). Военный агент в Бельгии, Голландии и Италии. Участник Первой мировой войны. Генерал-лейтенант с 1915 года. Осенью 1917 года назначен представителем Ставки верховного главнокомандующего при итальянском главном командовании. С января 1919 года - генерал-губернатор, фактический руководитель белогвардейского Временного правительства Северной области . В мае был назначен Верховным правителем России адмиралом А. В. Колчаком главнокомандующим войсками Северной области, а с сентября стал Главным начальником края. С февраля 1920 года - военный министр и управляющий иностранными делами Временного правительства Северной области. Эмигрировал в конце февраля 1920 года. Жил во Франции. Руководитель РОВСа в 1930-1937 годах. 22 сентября 1937 года похищен советской разведкой в Париже . 30 сентября доставлен в Москву, где был судим закрытым судом и расстрелян .

Генерал Миллер, преемник Кутепова .

Источник сайт кадеты

Из журнала "Кадетская перекличка № 60-61 1997г"

Евгений Карлович Миллер родился в Двинске 25 сентября 1867 г. В 1884 г. он окончил Николаевское кавалерийское училище и начал службу в лейб-гвардии гусарском Его Величества полку. В 1892 г. он окончил по первому разряду Николаевскую академию Генерального штаба. В 1898 г. он был назначен военным атташе в Бельгии и Голландии и участвовал в подготовке 1-й конференции в Гааге. С 1901-го по 1907 гг. Миллер занимал пост военного атташе в Италии. В 1908-1909 гг. он командовал 7-м Белорусским гусарским полком. б декабря 1909 г. он был произведен в генерал-майоры, а в 1910 г. занимал должность второго генерал-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба; в его ведении находились все русские военные атташе в странах Европы.
С 1910-го по 1912 г. генерал Миллер был начальником Николаевского кавалерийского училища. В ноябре 1912 г. он принял пост начальника штаба Московского военного округа. После объявления мобилизации летом 1914 г. он становится начальником штаба 5-й армии. В годы войны ярко проявился незаурядный стратегический талант генерала Е. К. Миллера.
В трудных условиях 5-я армия отразила удар численно превосходящих австро-венгерских сил, не дав им возможности прорвать фронт. Затем, перейдя в решительное контрнаступление, армия нанесла австрийцам решительное поражение. Военно-научный анализ Галицийской битвы приводит к заключению, что ключ к этой победе оказался в руках генерала Миллера.
Прекрасным стратегом проявил себя Миллер в обстановке Лодзинского сражения русских и немецких армий.
В 1915 г. он был произведен в чин генерал-лейтенанта. В январе 1917 г. Миллер был назначен командиром 26-го армейского корпуса 9-й армии.
В период развала армии, 7 апреля был ранен взбунтовавшимися солдатами из прибывшего на фронт пополнения.
В августе 1917 г. Миллер был назначен представителем Ставки верховного главнокомандующего при Итальянской главной квартире. Здесь его застала большевистская революция. Он не признал власти узурпаторов и был заочно предан советским правительством суду революционного трибунала.
 Гражданская война
Когда началась гражданская война, то летом 1918 г. при участии союзников в Архангельске было образовано правительство И. В. Чайковского. Он вызвал генерала Миллера для принятия должности военного губернатора Северной области.
В августе 1919 г. англичане заявили о своем уходе из Северной области. Являясь главнокомандующим войсками Северной области, Миллер отклонил предложение англичан об эвакуации русских войск, общая численность которых не превышала 10 тысяч человек.
Как ни трудно было положение, генерал Миллер решил продолжать борьбу против большевиков, оказывая посильную помощь другим белым фронтам. Ни у него, ни у его предшественника по командованию Северным фронтом генерала В. В. Марушевского, не было надежды на то, что малочисленная и плохо снабжаемая Белая армия добьется успеха. В феврале 1920 г. белым частям и беженцам пришлось оставить Архангельск.

Устроив за границей мирных жителей и военнослужащих, генерал Миллер продолжает участвовать в Белом движении. Генерал Врангель призывает его в Париж и назначает уполномоченным по военным и морским делам. Затем Евгений Карлович был назначен начальником штаба генерала Врангеля. В июне 1923 г. Миллер перешел в распоряжение Великого князя Николая Николаевича. В 1929 г. Кутепов назначил Миллера первым председателем РОВСа.

После похищения Кутепова ГПУ в 1930 г. Миллер возглавлял РОВС, пока в 1937 г. также не был похищен большевиками.

Генерал Миллер принадлежал к тем труженикам старой России, у которых личное всегда подчинялось служению духовным идеалам Руси. Воспитание, полученное им в семье и школе, определило его путь, смысл жизни которого не служба ради карьеры, но военное служение отечеству, готовность в любой момент принести себя в жертву, защищая благо страны. Будучи выдающимся стратегом, он всегда скромно держался в обществе даже почитавших его сослуживцев. Талантливый офицер Генерального штаба, Миллер был совершенно лишен честолюбия. Волевой, тактичный, доступный для подчиненных и скупой на слова, всю свою исключительную трудоспособность и энергию он посвящал России и ее армии.
Миллер был человеком долга, поэтому он возглавил Белое движение на севере России не в силу личных амбиций, но по зову долга перед Родиной. Также по зову долга стал председателем РОВСа после похищения Кутепова, хорошо понимая, на что он шел...

(По материалам книги Б. Прянишникова)

С. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ 
ПОХИЩЕНИЕ ГЕНЕРАЛА МИЛЛЕРА
Утром в среду 22 сентября 1937 года глава РОВСа (Российского Обще-Воинского Союза) генерал Евгений Карлович Миллер встал рано. Прибыв, как всегда, в канцелярию РОВСа на 29 рю Колизее в 10 часов 30 минут, он казался весьма озабоченным и сразу прошел в своей кабинет и начал читать корреспонденцию. В 12.30 он сказал своему помощнику, генералу Кусонскому, что у него в городе свидание, но после свидания он обязательно вернется. Однако генерал не уточнил, с кем у него свидание и в какой части Парижа. 
— Не подумайте, что я сошел с ума, но если я не вернусь со свидания, то, пожалуйста, вскройте вот этот конверт и прочитайте в нем мою записку. — С этими словами генерал Миллер передал генералу Кусонскому запечатанный конверт.
Генерал Миллер в этот день шел на встречу с немецкими офицерами (в том числе якобы с военным атташе), которую ему устроил генерал Скоблин, командир Корниловского полка добровольцев Южной Белой армии. 

Миллер, конечно, не сошел с ума, как он заявил генералу Кусонскому. За несколько дней до встречи с «немцами» со Скоблиным к нему пришли руководители парижского отделения НСНП (теперь НТС), которые предупреждали генерала Миллера относительно генерала Скоблина, вернее его жены — известной певицы Н. Плевицкой. Дело в том, что советские агенты в Париже в 1937 году неудачно пытались завербовать в свою сеть одного из членов НТС. Из разговоров с советским чекистом стало ясно, что в руководстве РОВСа имеется агент НКВД, и косвенные данные указывали именно на Скоблина. Молодые антикоммунисты, члены НТС, решили немедленно сообщить об этом главе РОВСа генералу Миллеру.

Для многих было подозрительно и то, что Скоблины, нигде не работая, довольно широко тратили деньги. Правда, он получал небольшое жалование из сумм РОВСа, но этого было достаточно лишь на скромную жизнь. Обычно Скоблин как бы невзначай замечал, что его жена «зарабатывает концертами, как исполнительница народных песен, большие деньги». Но проверка, к сожалению, уже после похищения генерала Миллера, показала, что артистическое турне Плевицкой по Прибалтике принесло лишь убыток... Однако генералу Скоблину, герою Корниловцев, многие белые офицеры слепо верили.

Генерал Миллер внимательно выслушал руководителей НТС, поблагодарил за сведения о Скоблине, но не поверил им.
— Простите меня, — говорил он пришедшим, — вы все молодые и малоопытные, а Скоблин заслуженный боевой генерал, всеми уважаемый. Давайте забудем про то, что вы мне рассказали. Не могу, нет, не могу я поверить...
Но все же, по-видимому, у генерала появилось сомнение в честности Скоблина. Именно поэтому он и оставил записку в канцелярии РОВСа.

Скоблины жили в предместье Парижа Озуар ле Феррьер, а приезжая в Париж, останавливались в гостинице «Пакс» на 143, авеню Виктор Гюго. Там они были своими людьми.
22 сентября 1937 года генерал Скоблин ожидал Корниловцев из Брюсселя. В 11 часов он разговаривал по телефону со своим бывшим адъютантом капитаном Григулем, который в то время держал ресторан в Галлиполийском собрании. Он просил Григуля съездить на Северный вокзал и заказать билеты для семьи Шаперон — дочери убитого генерала Корнилова. Поезд в Брюссель отходил в 2 часа 15 минут, и Скоблин заметил, что в 1 час 30 минут он отвезет на своем автомобиле семью Шаперон на вокзал.
Позже Скоблин зашел в русский ресторанчик-бистро «Сердечный», что-то там выпил и затем отправился в гараж (123 рю Лошан), где стоял его автомобиль. Сев в машину, он эаехал за Плевицкой в отель, где они ночевали, и отвез ее в магазин модных платьев «Каролина» в доме № 3 на авеню Виктор Гюго.

Мы сообщаем все эти подробности, чтобы показать, как тщательно готовилось алиби.
Как позднее показала на суде Плевицкая, генерал не мог оставаться в магазине с женой, сказав, что он дает ей час с четвертью на примерку и покупку платья. Генерал, по ее словам, все это время оставался в автомобиле и читал газеты...

Однако это показание оказалось ложным. Судя по словам на суде хозяина «Каролины», Плевицкая не спешила. Она примерила несколько платьев, болтала с хозяином, два раза вскользь заметила, что «ее бедный» муж сидит в автомобиле, ожидая ее. Затем примерно в 1.40 Плевицкая вышла из магазина, сказав, что ей и мужу нужно ехать на Северный вокзал проводить в Бельгию друзей.
Не прошло и пяти минут после ухода Плевицкой, как в магазин вошел сам Скоблин, весьма встревоженный, спросив, где его жена. По его словам, у него что-то случилось с автомобилем и его пришлось отвезти в гараж. 
Конечно, все это Скоблину нужно было для своего алиби, чтобы иметь свидетелей — где и как он в этот день проводила время. 

Тем временем в Обществе галлиполийцев на рю Фезандери капитан Григуль вышел на улицу, поджидая Скоблина, с которым должен был ехать на станцию, как было условлено по телефону. Но того не было, и, подождав полчаса, Григуль, боясь, что Шапероны опоздают на поезд, вызвал такси и поехал за ними, а затем и на Северный вокзал. 
Прибыв на вокзал в 2.05, капитан Григуль был удивлен, когда на перроне встретил Скоблина (Плевицкая прибыла туда раньше). Как рассказывал Григуль, Скоблин был необычайно взволнован, но старался шутить, когда капитан заметил, что он с Шаперонами ждал его, как было условлено, и что они чуть было не опоздали к поезду. 

—Ах, вы не знаете, что ли, женщин? — оправдывался Скоблин. — Да еще у модисток...

Когда поезд отошел от перрона, Скоблин предложил капитану Григулю и капитану Трошину поехать вместе в Галлиполийское собрание выпить и закусить, затем он отвезет Плевицкую в отель и вернется в собрание, чтобы втроем пойти с визитом к генералу Миллеру поблагодарить его за посещение Корниловского собрания.

Втроем они подъехали к дому 3 бис, рю Жан Баптист Клемент, где проживал генерал Е. К. Миллер. Дверь открыла жена Миллера и сообщила, что генерал еще не вернулся домой. Галантно поцеловав руку генеральше, Скоблин попросил передать о визите. Затем он отвез капитана Григуля в его ресторан, заехал в «Пакс» за Плевицкой и вместе с Трошиным они поехали к Скоблиным в Озуар ле Феррьер, чтобы, как сказала на суде Плевицкая, «покормить своих животных». В 8 час. 30 мин. вечера все трое вернулись в Париж и в Галлиполийском собрании с друзьями весело принялись за ужин. 

В эту же среду в 5 часов дня группа бывших белых офицеров Северного фронта — соратники генерала Миллера — прибыли в помещение РОВСа на рю Колизее на свидание с генералом Миллером. Они ждали час, другой. В конце концов около 8 часов вечера, не дождавшись генерала, они попросили сторожа помещения Асмолова позвонить Миллеру домой и узнать, в чем дело. Но и там его не было. Жена генерала стала волноваться: Миллер был всегда очень пунктуален, и если опаздывал, то предупреждал. Значит, что-то с ним случилось. Невольно она вспомнила про похищение генерала Кутепова, которое произошло семь лет тому назад...

Узнав о странном исчезновении Миллера, генерал Кусонский вспомнил о запечатанном конверте. Приехав в РОВС, Кусонский вскрыл конверт и вынул записку: 
«Сегодня в 12 часов 30 минут у меня свиданье с генералом Скоблиным на углу рю Жасмен и рю Раффе. Он должен меня отвезти на встречу с немецким офицером по фамилии Штарман, известным как военный атташе в одной из балканских стран, и каким-то Вернером, чиновником местного немецкого посольства. Оба они хорошо говорят по-русски. Эта встреча организуется по инициативе генерала Скоблина. Может быть, это ловушка — вот почему, предвидя всякие возможности, я вставляю вам эту записку».

Кусонский вспомнил слова генерала Миллера, сказанные в дни похищения генерала Кутепова: «Если идешь на неизвестное или подозрительное свидание, необходимо всегда оставлять записку. Это должен был сделать и Кутепов».
Шел уже одиннадцатый час вечера. Потеряно более шести дорогих часов.
Кусонский позвонил адмиралу Кедрову, первому заместителю генерала Миллера в РОВСе, рассказал ему о случившемся и просил немедленно приехать.
В это время капитан Григуль сообщил новость полковнику Сергею Мацылеву, секретарю Общества галлиполийцев.
Когда Мацылев приехал в РОВС, Кусонский попросил его съездить за Скоблиным.

В отеле «Пакс» Мацылев постучал в дверь 2-го номера. Когда Скоблин узнал, что пропал генерал Миллер, он быстро оделся и сел в такси. Он казался абсолютно спокойным, и это удивило Мацылева. 
Дорогой оба молчали.
Скоблину, конечно, нечего было и волноваться: алиби составлено хорошо. О записке генерала Миллера он не знал.
Прибыв в РОВС, Скоблин спокойно вошел в кабинет Кусонского, где его поджидал и адмирал Кедров. Мацылев остался в приемной вместе с женой Кедрова.
Как только Скоблин вошел в кабинет Кусонского и закрыл за собой дверь, адмирал резко спросил его:

— Где Миллер?
— Я не знаю, — спокойно ответил Скоблин.
— Когда вы с ним расстались? — продолжал Кедров.
— Расстался? Но я его не видел сегодня, — ответил Скоблин. — По правде сказать, я его не видел с воскресенья, после корниловской встречи и банкета.

Адмирал не выдержал: 
; — А разве не вы устроили генералу Миллеру встречу сегодня с какими-то иностранными агентами?
В этот момент взгляд Скоблина забегал по лицам Кедрова и Кусонского, но он опять взял себя в руки, хотя и не сразу ответил на этот вопрос.
— Конечно,нет, конечно!
— Но у нас есть даже сведения о часе вашей встречи, и точно знаем, где состоялась ваша встреча.
— Я еще раз повторяю, что это какое-то недоразумение, — оправдывался Скоблин.
— И мы знаем даже цель этой встречи, — гремел Кедров. — У нас есть письменное доказательство! — И он протянул Скоблину записку генерала Миллера.

Скоблин побледнел, руки его тряслись. Тихий голос стал еще тише, но он продолжал утверждать, что ничего не знает, что все это какое-то недоразумение, что он весь день провел с женой, был в баре «Сердечный», на Северном вокзале, что у него много свидетелей и что все это какая-то злая шутка...

Кедров наконец встал. 
— Хорошо. В таком случае мы все сейчас пойдем в полицию, там разберутся. 
Лицо Скоблина просияло:
— Да-да, конечно, в полицию. Я пойду с вами.
Открыв дверь в кабинет Кусонского, Скоблин вышел в приемную, а за ним Кедров и Кусонский. И здесь случилось невероятное... В тот момент, когда Скоблин выходил из кабинета, Кусонский шепотом обратился к Кедрову: «Странное его поведение, не так ли?» Оба вернулись в кабинет, чтобы переговорить по секрету.

Мацылев же, не зная ничего ни о записке генерала Миллера, ни о подозрениях в отношении Скоблина остался в приемной, ожидая Кусонского и Кедрова.

— Где Скоблин? — спросил Кедров, выйдя из кабинета.
— На улице, — ответил Мацылев. — Он там нас ждет. Генерал и адмирал спустились по лестнице. На улице никого не было. Скоблин исчез...
— Изменник! Предатель! — прокричал Кедров. В разговорах и спорах о том, куда делся Скоблин, прошло еще полчаса. Мацылеву было приказано поехать на квартиру Скоблина. Когда такси подъехало к отелю «Пакс», Мацылев вошел в номер. Плевицкая, полураздетая лежала на диване и курила.
— Его нет! — восклицала Плевицкая. — Вы же с ним уехали, вы же его увезли! Где он? Что вы сделали с моим Колей?
Мацылев растерянно ответил:
— Он ушел... Он сбежал... Он был с нами в РОВСе, а затем исчез!..
Плевицкая заплакала и снова набросилась на Мацылева:
— Скажите, вы его подозреваете? Скажите мне! Ее слезы и крик превратились в истерику:
— Вы его знаете, ведь он может застрелиться!..
— Когда он придет, скажите ему, что мы его ждем в полиции. С этими словами Мацылев покинул плачущую Плевицкую.
— Быстро, — скомандовал он шоферу такси. — В полицейское управление на порт Дофин!

Было уже три часа утра. С момента исчезновения генерала Миллера прошло одиннадцать часов. В четыре часа утра французская полиция приступила к поискам генерала Миллера.

Восстановим путь бегства Скоблина. То, что стало известно во время следствия и суда над Плевицкой. Первый этап его бегства из помещения РОВСа на рю Колизее для суда и французской полиции остался тайной. Во время оккупации Парижа немцами эта тайна была раскрыта, но об этом позже.
В 3 часа 45 минут утра в четверг, 23 сентября в гараже на бульваре Першинг раздался ночной звонок. В этом гараже работал родственник Скоблина — полковник Воробьев. Как показал ночной сторож, появился Скоблин. Он был бледен и очень взволнован, спросил Воробьева. Но того не было. Не оставит ли Скоблин ему записку, спросил сторож. 
| — Нет, нет, — покачал головой Скоблин. — Это не так важно. 
И он быстро пошел по направлению к Нейи. Примерно через четверть часа Скоблин постучал в дом Кривошеева, одного из своих боевых Корниловцев, имевшего книжный магазин на рю Вилье в Нейи. Открыла жена, сам Кривошеев продавал газеты. 
— Дайте мне, пожалуйста, стакан водки, — попросил Скоблин.
Кривошеева показала на судебном следствии, что Скоблин был в «ужасном виде», без шляпы, руки дрожали, лицо бледное. Выпив с жадностью стакан водки, он немного пришел в себя и объяснил, что с ним случилась «большая и глупая неприятность» — он потерял свой кошелек и у него нет ни копейки денег, чтобы вернуться к себе домой. Не могла бы Кривошеева одолжить ему до утра хотя бы сто франков?

Женщина, для которой генерал Скоблин был героем гражданской войны и любимым командиром мужа, с большой охотой дала ему не сто, а двести франков: «Вернете, когда сможете».
Скоблин поблагодарил Кривошееву и вышел. Она видела, как он пошел по направлению к бульвару Бино. Кривошеева была последней, кто видел и разговаривал со Скоблиным после его бегства из канцелярии РОВСа.

В пятницу комиссар полиции Рош допросил Плевицкую. Вначале она очень волновалась, но постепенно к ней вернулось самообладание. Комиссару она показалась весьма сердечной, откровенной и наивной женщиной. И это впечатление сохранялось до тех пор, пока ей не показали записную книжку, которую Плевицкая в день похищения генерала Миллера, находясь с мужем в Галлиполийском собрании, незаметно передала внучке капитана Григуля с просьбой спрятать у себя на время. Внучка передала эту записную книжку капитану Григулю, а тот — полиции. На последней странице рукой Скоблина было написано: «Передал приглашение Миллеру на встречу в 12 часов 30 минут». Затем следовал шифр из кириллицы, латинских цифр и букв: «б7 вид. 3 с Джей Пи Ви Ар Ви» и так далее.

Постепенно полиция выяснила, что наивность и незнание Плевицкой — ничто иное, как тщательно подготовленное алиби для Скоблина. Необходимо скрыть все то, что он делал в тот День с 12.30 до 1.30 — время, достаточное для доставки генерала Миллера в чекистскую западню. Конечно, как выяснилось позже, ни Штармана, ни Вернера в Париже не было.
Плевицкая не могла вспомнить, что делала она и ее муж с 11-3О, после того, как они вышли из бара «Сердечный», и до появления Скоблина в магазине мод. Плевицкая уверяла полицию, что ее муж ждал ее все время до 2.45 в автомобиле на авеню Виктор Гюго. Но никто больше не видел там ни Скоблина, ни его автомобиля в эти часы. Все остальное время этого трагического дня алиби как самого Скоблина, так и Плевицкой, было безупречным: у них было много свидетелей.

Обыск в доме Скоблиных в Озуар ле Феррьер ничего особенного по делу похищения генерала Миллера не дал. За те 20—30 минут, когда Скоблин, Плевицкая и капитан Трошин съездили в дом «покормить кота и собак», Скоблин мог легко уничтожить все уличающие его документы. Однако в подвале дома нашли свыше 500 килограммов разных документов, и среди них три различных шифра и четыре югославских паспорта на разные фамилии, но с фотографиями Скоблиных.

Плевицкая была арестована как соучастница похищения генерала Миллера и отправлена в тюрьму Пти Роккет.
В 1930 году похищение генерала Кутепова чекистами при таких же примерно обстоятельствах взволновало французское общество. Но тогда правительство Тардье, проводившее антикоммунистическую политику, не могло и не хотело использовать это: дело могло кончиться разрывом дипломатических отношений Франции с СССР. Теперь же, в 1937 году, при правительстве Даладье, положение было иное: Франция была связана военным договором с Советским Союзом, в стране царили левые и даже прокоммунистические настроения. И совершенно не в интересах правительства было разжигать страсти, да еще по поводу похищения «русского белого генерала». Эти политические мотивы, конечно, влияли на расследование дела. Полиции и судебным властям дали соответствующие директивы: вести дело как можно скромнее и тише, не раздражать правительство Советского Союза.

На следующий день после похищения генерала Миллера полицейский комиссар из Гавра Шовино сообщил своему начальству, что советский пароход «Мария Ульянова» в эту ночь снялся с якоря и вышел в море при весьма загадочных обстоятельствах. Как только на корабль погрузили какой-то большой деревянный ящик, привезенный из Парижа в полдень того же дня, «Мария Ульянова» немедленно вышла в море.

В среду, 22 сентября (в день похищения генерала Миллера), как показал чиновник порта Оливье Колан. в 3.40 дня он был на пароходе «Мария Ульянова» и беседовал с капитаном по административным делам. Неожиданно во время беседы в капитанскую каюту вошел кто- то из команды и взволнованно начал говорить капитану по-русски, не обращая внимания на присутствие Оливье Колана. Капитан немедленно извинился перед Коланом, заявив, что он вынужден прекратить разговор, так как из Москвы пришла «весьма важная» радиограмма, и он немедленно снимается с якоря и идет в Ленинград.
Когда Оливье Колан спускался по трапу с «Марии Ульяновой», он увидел, что на набережную к мосту, где грузили товар на пароход, подъехал серый грузовик с дипломатическим номером. Через 25 минут этот грузовик исчез.

Другие служащие порта, в свою очередь, видели «дипломатический грузовик». Более того, в нем заметили вице- консула СССР Козлова, который возглавлял отделение НКВД (ГПУ) при посольстве в Париже, представителя Совторга и еще двух неизвестных. Они быстро сгрузили какой-то деревянный ящик, затем неизвестные поднялись на пароход, а грузовик уехал с пристани. Деревянный ящик был длиной 6-7 футов и шириной 3 фута, обитый железом.
Оказалось, грузовик был зарегистрирован 13 августа 1937 года, то есть почти за месяц до похищения генерала Миллера, на имя советского посла в Париже Владимира Потемкина.

В тот же вечер премьер-министр Франции Даладье вызвал к себе Потемкина, рассказал ему о полицейском расследовании по делу похищения генерала Миллера, о том, какие серьезные подозрения падают на советское посольство, и, чтобы как-то успокоить французское общественное мнение, предложил послу отдать приказ о возвращении «Марии Ульяновой» в Гавр.

Через час после этого разговора министр внутренних дел Франции Дормуа позвонил по телефону Даладье и заявил ему, что по последним данным грузовик советского посольства был в Гавре не около 4 часов, а в два часа дня. Следовательно, советский грузовик не мог выехать из Парижа позже 11.30, когда генерал Миллер еще находился в помещении РОВСа, и, таким образом, пароход «Мария Ульянова» никакого отношения к делу о похищении генерала Миллера не имел!..
Даладье немедленно и радостно сообщил эту «новость» советскому послу Потемкину и извинился перед ним. На этом основании правительство Франции отказалось от плана послать военный корабль, чтобы догнать в море «Марию Ульянову» и обыскать пароход.

Тем временем парижская полиция расследовала место встречи Скоблина с генералом Миллером. Место оказалось весьма пустынным. В районе — ни магазинов, ни кафе, только небольшая молочная лавочка, кстати, в эти часы закрытая на перерыв. Еще одна деталь: весь этот район окружен домами, в которых проживали советские граждане и их семьи, то есть служащие посольства, консульства и различных торговых миссий.

В доме № 41 на бульваре Монморанси советское посольство снимало большую виллу, в которой помещалась школа для детей советских служащих. В это время школа была закрыта на летние каникулы и в доме жила одна пожилая женщина, исполнявшая должность консьержки. Она, конечно, «ничего не знала» и «не видела». Однако соседи-французы утверждали, что в часы похищения генерала Миллера из этого дома выходили и туда входили какие-то люди. Они видели и серый посольский грузовик у решетки дома около 1 часа дня в день похищения....
Примерно с 12.10 и до 12.55 в день похищения генерала Миллера один из старых членов Галлиполийского союза, знавший в лицо и Миллера, и Скоблина, находился на террасе дома, расположенного недалеко от места встречи, почти напротив советской виллы. Он неожиданно заметил, что трое мужчин появились перед решеткой советской виллы.
Двоих он немедленно опознал: Миллер и Скоблин.
Ему показалось, что они о чем-то горячо спорили и Скоблин жестом приглашал Миллера войти в ворота. Третий, крупный мужчина, стоял спиной к наблюдавшему.
В этот момент галлиполийца позвали в дом, а когда он снова вернулся на террасу, на улице никого не было. Он заметил лишь серый грузовик, стоявший у ограды.
Другое странное и непостижимое действие полиции: только через шесть недель был произведен наконец обыск в советской вилле на бульваре Монморанси, 41. Сделано это было по личному приказу президента Франции Лебрена, к которому с такой просьбой обратилась жена похищенного генерала Миллера. Ясно, что никаких следов похищения генерала Миллера не обнаружили.

5 декабря 1938 года, спустя больше года, начался суд над Плевицкой. Она была признана соучастницей похищения генерала Миллера и приговорена к 20 годам тюремного заключения и каторжных работ.
В октябре 1944 года Плевицкая умерла в тюрьме, унеся в могилу тайну похищения генерала Миллера. Генерал Скоблин исчез, и никаких точных данных о судьбе этого предателя пока нет. Есть лишь слухи, что он пробрался (перевезли через границу советские чиновники из посольства) в Испанию, в республиканскую армию и там, сражаясь против Франко, был убит. По другим слухам, его расстреляли в подвалах Лубянки в Москве.

В 1943 году крупный агент ГПУ (КГБ) Александр Антонов (конечно, это псевдоним), будучи посажен в тюрьму во время очередных чисток в СССР, рассказал своему товарищу по камере, позднее бежавшему на Запад, что якобы генерал Миллер живым был доставлен в СССР, что он отбывал наказание в особом изоляторе в Челябинске. О дальнейшей судьбе генерала Антонов не знал.

Когда немецкие войска вошли в Париж, через некоторое время агенты гестапо явились в помещение РОВСа на рю Колизее и произвели там тщательный обыск. Они нашли в кабинетах РОВСа и личном кабинете генерала Миллера потайные микрофоны. Провода от них вели в квартиру Третьякова, занимавшего квартиру над помещением РОВСа.

Арестованный немцами Третьяков (известный эмигрантский Деятель и сын московского коммерсанта) на допросе сознался, что он был «советским агентом несколько лет». Но он, по его словам, не участвовал в похищении генерала Миллера.
Обыск, произведенный немцами, точно объяснил первый этап бегства Скоблина. Он не бежал на улицу, а поднялся выше этажом в квартиру Третьякова, что тот и подтвердил. Позже немцы расстреляли Третьякова как советского агента.

Ссылки: