У Жоры Владимова [Войнович В.Н. и писатели]

От Вали я все-таки ушел и поселился у Жоры Владимова на Малой Филевской улице.

Мы, писатели нашего поколения , делились приблизительно на две группы. Авторы "Юности" - Аксенов , Гладилин , Анатолий Кузнецов были прозападные, то есть учились или находились под влиянием современных западных писателей: Хемингуэя, Ремарка, Сэлинджера, Дос Пасоса.

А мы с Владимовым , новомирские, больше шли от русской классики. Вражды между нами не было, но неафишируемая конкуренция имела место. Когда кто-то начинал распределять места в литературе (что мне лично было чуждо), то в "юношеской" группе, считалось, скажем, что первый или главный русский писатель сегодня Аксенов, за ним вторым номером шел, может быть, Гладилин, где-то в этом списке были еще писатели, которых сейчас уже никто и не помнит.

Когда появился Солженицын , обе группы, естественно, вставляли в свой список его. Наш список составлял Жора. Он говорил мне: "Есть три писателя - ты, я и Солженицын". Иногда вставлял сюда же Некрасова .

Я никогда деления на первый-второй всерьез не принимал, я думаю, что если писатель - писатель, то он в любом случае занимает свое особое место, и на этом месте никто не может быть лучше или вместо него.

Жена Владимова Лариса Исарова список мужа сократила и говорила, что современная литература - это он и я. Когда я переехал к Жоре, он временно обитал один. Лариса в это время плыла на каком-то корабле по Северному морскому пути. Мы с Жорой вместе жили, чинили во дворе наши "Запорожцы", соревновались в выжимании двухпудовой гири и позволяли себе все, что могут позволить себе свободные молодые мужчины.

Жора тогда ухаживал за замужней женщиной по имени Юля, а я за своей художницей. Много времени проводили в ресторане ЦДЛ .

Сейчас, когда пишутся эти строки, я тоже бываю изредка в Доме литераторов и иногда пытаюсь мысленно восстановить обстановку того времени с тогдашними завсегдатаями. Поэты Борис Слуцкий , Давид Самойлов , Юра Левитанский , Володя Соколов . Прозаики Юра Домбровский , Юра Казаков , Гриша Поженян , Жора Семенов , Валера Осипов , тогдашний муж Татьяны Самойловой . Никого из них уже нет.

Давно ушли писатели предыдущего поколения, а тогда тоже завсегдатаи ЦДЛ: Михаил Светлов , Павел Антокольский , Ярослав Смеляков . Или литераторы враждебного лагеря - Сергей Васильев , Сергей Смирнов , Леонид Соболев . Соболев грузной фигурой и походкой напоминал Твардовского. Однажды в ЦДЛ какойто пьяный приблизился к нему, положил руку на плечо и похвалил неизвестно за что:

- Ты, Твардовский, молодец! Тот возразил:

- Я не Твардовский. Я Соболев!

- Ну и х... с тобой! - отреагировал пьяный. Враждебные группы обычно друг с другом в ресторане не сталкивались, другое дело - на каких-нибудь собраниях, где правые всегда громили левых, и никогда не было наоборот.

Рассказывали, что когда-то, еще при Сталине, здесь уничтожали космополитов , и кто-то из казенных критиков обвинял критика Юзовского в том, что он скрытый антисоветчик, а такое обвинение могло для Юзовского кончиться лагерем. В это время на галерке сидели два старых еврея, и один другого спросил на идише, что говорит критик. На что другой (кажется, это был отец Светлова) ответил шепотом: "Ер полимизирт мит херр Юзовский". Эту фразу потом завсегдатаи ЦДЛ вспоминали много раз, как очень смешную, потому что, когда неугодных писателей здесь обвиняли в политических преступлениях, это было никак не похоже на полемику в обычном понимании этого слова.

Здесь часто появлялся Евтушенко .

Он уже тогда был очень знаменит, признавался многими поэтом номер один, но ему этого было мало, он не мог пережить, когда кто-то относился к нему не столь восторженно. Одним из невосторженных был Владимир Максимов . Как-то Максимов сидел с Левитанским. Подошел Евтушенко с вопросом:

- Володя, почему вы меня не любите? Максимов ответил грубо и попросил Евтушенко отойти от стола. Евтушенко сказал:

- Вы, Володя, напрасно со мной так говорите, я ведь владею приемами карате. На что Максимов ответил:

- Я не знаю, Евгений Александрович, каким приемам вас обучали в КГБ. Я плохо воспитан, приемов не знаю, но могу е...нуть бутылкой по голове.

Вообще, никаких драк в ЦДЛ я не помню (они случались, хотя сам я не видел), но иногда близко к ним подходило.

Однажды Жора Семенов, добродушный рослый увалень, вдруг за что-то на меня рассердившись, предложил: "Пойдем, подеремся!" Я согласился: "Пойдем!" Он тут же передумал: "Не пойду. Я знаю, маленькие дерутся больно".

Другой раз в ЦДЛ было жаркое собрание, выступил какой-то "правый" с упреками, что мы, Иваны, не помнящие родства, клевещем на Сталина, а он был великий вождь. Писатель распинался в любви к Сталину, другие стали свистеть, топать ногами, гнать выступавшего с трибуны. Я, стоя в проходе между рядами, тоже что-то выкрикивал. Вдруг кто-то дернул меня за рукав. Некто с рваной губой, злобно ощерившись, прошипел:

"А ты помолчи, а то получишь по шее!" Это был писатель не нашего лагеря Иван Падерин , сочинявший что-то за каких-то маршалов и потом уличенный в том, что имевшийся у него орден Красного Знамени был не получен им за геройство, а снят с убитого. Мне пришлось ответить ему в том же духе. Через некоторое время я вышел в фойе, встретил там Виктора Николаевича Ильина . Когда мы здоровались за руку, подбежал Падерин с жалобой: "Виктор Николаевич, этот человек говорит, что набьет мне морду!" Ильин, не желая разбираться в конфликте, попытался выдернуть руку, но я ее удержал и сказал Падерину: "И набью, если будешь лезть!"

Падерин перешел на "вы": "Да вы знаете, что у меня второй разряд по боксу?"- "Тогда,- сказал я,- тем более набью". Падерин тихо отошел.

Ссылки: