Второе военное лето Вернадского В.И. в Шишаках

Второе военное лето в Шишаках прошло как-то быстро и печально. Фронт гремел в Карпатах, а здесь, за полтысячи верст на берегу реки Псел, пользовались мирной передышкой. Корнилов , приехавший первым с женой и дочкой, застал молодого Вернадского в расцвете периода толстовского опрощенчества. Приват-доцент Петербургского университета прикупил еще три десятины земли со стороны дороги и засевал их разными культурами. В расшитой украинской рубахе, в соломенном бриле, он с удовольствием пахал и сеял. Две Нины Владимировны - сестра и жена - с увлечением ему помогали. Рядом Прасковья Кирилловна разбила бахчу и огород, обеспечивая хозяйский стол овощами и зеленью.

Старшее поколение не изменяло умственным привычкам. Гревс , Корнилов, Вернадский трудились каждый день. Молодежь больше развлекалась. В тот год приехала Наташа Шаховская , и Гревс сочинил стихотворение в честь двух Наташ - Вернадской и Шаховской, а затем добавил куплет в честь Талочки Корниловой. Здесь уместно сказать о трагедии в семье Шаховских. У Дмитрия Ивановича и Анны Николаевны родилось четверо детей: одногодок Георгия Вернадского - Илья , Наташа , Анна и Александра . И вот в 1912 году Шура, только что блестяще окончившая гимназию, покончила жизнь самоубийством - застрелилась. Причина осталась неизвестной. Скорее всего, сказался воздух эпохи: в России на эти предвоенные и военные годы приходится какая-то эпидемия самоубийств . Как бы там ни было, но Шура - девушка не от мира сего - ушла и словно позвала Илью . Долго не находивший себя в жизни, он пошел на фронт и был ранен, а потом в лазарете покончил с собой . Как пишет Корнилов, трагедия наложила тяжкую печать на всю семью, а бедную Анну Николаевну совсем сломила. Наташа Шаховская закончила филологическое отделение Высших женских курсов и теперь занималась исследованиями русской истории. Анна Дмитриевна училась на естественном отделении Бестужевских курсов и тоже проявляла склонность к научной работе. Итак, в Шишаках все трудятся. Только ближе к вечеру кто-нибудь приносил с ближайшей станции Ереськи газеты, все собирались на крыльце или на галерее и читали вслух новости о боевых действиях. А когда темнело, звучала арфа Нюты . "Здесь сейчас очень хорошо, - соблазнял Вернадский профессора Самойлова . - Я начинаю отходить сейчас от городской суеты, и весь полон всяких планов и начинаний, и желаний, но - это есть неизбежное следствие жизни. Я все-таки надеюсь, что Вы завернете посмотреть эти места и, может быть, устроитесь здесь поблизости, тогда летом сможем чаще общаться. Вам еще рано думать о конце жизни, а моему возрасту это свойственно и должно. И тогда особенно ценишь общение с друзьями в такие дни отдыха" 29-10 . Два месяца пролетели как один день, и в середине августа Вернадский едет в переименованную столицу . За год все неуловимо изменилось. Патриотический пыл угас. Нарастали трудности, ропот недовольства. И виднее, чем когда-либо ранее, ощущались пороки управления. Многие тогда думали примерно так, как Корнилов: "Во главе и войска, и государства стоял упрямый и нерешительный, глупый и хитрый монарх с сумасшедшею супругою, которой все подчинялось. Вокруг нее группировались постоянно переменяемые министры, которые имели власть и возможность все путать, но не имели возможности ничего пустить в ход и распутать. К тому же сзади них стоял более непоколебимо, чем когда-либо, безграмотный, развратный и мистически темный и к тому же еще корыстный мужик Григорий Распутин , с которым у царицы, видимо, была какая-то темная, болезненная связь" 30-10 . Связь Александры Федоровны и Распутина , конечно, - мистическая, то самое пресловутое единение народа и власти, о котором мечтала как августейшая чета, так и меньшинство второго земского съезда ; та окарикатуренная, но узнаваемая идея об "особых отношениях русского народа и царя", о их "нравственном общении". Страшно отозвались на судьбах и народа, и власти эти выдуманные, ненаучные формы общественной жизни.

Снова нарастало глухое недовольство властью после недолгого единения перед лицом врага. Оппозиция крепла. Партия кадетов еще раз просила Вернадского войти в Государственный совет .

Владимир Иванович писал, что он, конечно, предпочел бы работать в своей лаборатории, чем в Мариинском дворце, но в эту минуту и Мариинский дворец представляет лабораторию, в которой преобразуется старая Россия в новую. Он был прав, конечно, только такой лабораторией был скорее Таврический, чем Мариинский. Тем не менее Вернадский согласился и в сентябре выставил свою кандидатуру от академической курии. Был избран и заседал в Государственном совете теперь вместе с Ольденбургом. Наступал 1916 год, переломный в его судьбе. Не в возраст заката вступал он, а в возраст новых горизонтов и нового понимания жизни, своей и общей. Кто знает, как человек ощущает новое? Как слышит среди шумов окружающей суеты слабый сигнал своего жизненного выбора? Неверными словами пытается он запечатлеть предчувствие перемены. В марте Вернадский пишет Самойлову: "Сейчас время такое исключительное. Не только совершаются мировые события, и жизнь ставит на наше решение и требует понимания в сложнейших явлениях, которые окажут глубокое влияние на отдаленные поколения; одновременно с этим крупным совершаются резкие бессознательные или подсознательные изменения в духовной и экономической структуре общества и человечества, к которым тоже надо внимательно присматриваться" 32-10 .

Ссылки: