 |
Авербах быстро сообразил, что с Горьким лучше не ссорится
ИЗ ПИСЬМА АВЕРБАХА ГОРЬКОМУ Октябрь 1928, Москва Дорогой Алексей Максимович! Очень жалею о том, что не удалось с Вами попрощаться: опоздал на вокзал ровно на одну минуту и видел лишь хвост уходившего поезда. Посылаю Вам свою книжку, вышедшую на днях. В книге имеется полемика с Вами по некоторым острым вопросам. После наших разговоров я продолжаю считать необходимым отстаивать свою позицию и о Молчанове, и об определении пролетарской литературы, но, по совести говоря, ежели бы я имел возможность, то я бы многое изменил в тоне, за который Вы меня упрекали. ("Горький и его собеседники", стр. 580-581.)
Со времени появления статьи Авербаха "Пошлость защищать не надо" прошло всего-навсего полтора месяца. Поворот "всем вдруг", проделанный Авербахом за столь короткий срок, несколько изумляет. Но - не слишком.
За эти полтора месяца генеральный секретарь РАППа имел возможность получить множество весьма красноречивых указаний на то, что с Горьким ему надо срочно мириться. Главным указанием был та помпа, с которой встречали и принимали как раз в это время впервые приехавшего в СССР Горького на самом высоком государственном уровне. Торжественная встреча это наглядно свидетельствовала, что Сталин крайне заинтересован в возвращении Горького - уже не временном, а постоянном. И чтобы это возвращение состоялось, - готов на многое. На глазах всего мира сбывалось то, о чем писал в своем стихотворном послании Горькому, уговаривая его вернуться, Маяковский :
Я знаю - Вас ценит и власть и партия,
Вам дали б всё - от любви до квартир.
Прозаики - сели пред Вами на парте б:
- Учи! - Верти! И хотя еще далеко не все прозаики готовы были сесть перед Горьким на парте и принять его учительскую роль, даже и ежу теперь было ясно, что "власть и партия" Горького отныне никому в обиду не дадут. Ну, а кроме того, если даже предположить, что сметливый Авербах не догадался об этом сам, можно не сомневаться, что все это с достаточной степенью убедительности разъяснил своему шурину Ягода , лучше, чем кто другой, осведомленный о заинтересованности Сталина в "дружбе" с Горьким.
Внимательно следя за тем, как складываются отношения его шурина с Горьким, он не только на шурина, но и на Горького тоже старался влиять, внушая ему, что "парень" заслуживает его благорасположения:
Ягода - Горькому
Как Авербах? Правда, ведь Вы изменили свое мнение о нем, я ужасно рад, что Вы при более близком знакомстве с ним изменили свое отношение.
У него, конечно, много отрицательных сторон. Мы о них с Вами говорили, но парень он способный. Пребывание у Вас ему много дало, много ему надо работать над собой, и работать систематически, а не так, как до сих пор"
У Авербаха слишком много было самоуверенности, самовлюбленности, нетерпения и бахвальства, и вот этот юноша у меня на глазах менялся, ведь мы с Вами почти не расходились в оценке его еще давно, в 29 году" Способный он человек. (Ягода - Горькому. "Горький и его корреспонденты". Стр. 569-570.)
Но главной причиной сближения Горького с Авербахом было все-таки не это.
Как-то попалась мне в букинистическом магазине тоненькая ветхая книжечка. На желтоватой, выцветшей от времени, грубой бумажной обложке бледным, тоже, видать, потускневшим от времени шрифтом было оттиснуто:
"К вопросу о политике РКП(б) в художественной литературе" . Заглянув в оглавление, я увидел, что это " стенограмма совещания, которое состоялось в Отделе печати ЦК РКП(б) в мае 1924 года .
Дела, стало быть, давно минувших дней. И все-таки я решил эту книжицу купить: как-никак, профессия обязывает. Но едва только я раскрыл ее и начал читать, как мне сразу же стало ясно, что в руках у меня оказалась настоящая драгоценность. Я проглотил эту маленькую книжку, что называется, взахлеб - с живым, отнюдь не "историко-литературным" интересом, словно речь на этом давнем совещании шла о сегодняшнем, обжигающе злободневном.
Книжечка оказалась поразительная. Самое поразительное в ней было то, что за шестьдесят с лишним лет она ни капельки не устарела. Но прежде надо рассказать по порядку, что это было за совещание и чем оно было вызвано. Группа писателей-попутчиков , как их тогда называли, обратилась в ЦК партии с жалобой на литераторов, группировавшихся вокруг журнала "На посту" . Те буквально не давали этим самым попутчикам житья. Они ретиво и въедливо разоблачали их как чуждых пролетариату и новой революционной действительности. Имена писателей, подписавших это письмо, сегодня известны каждому. Большинство из них составляет ныне славу и гордость нашей литературы. Достаточно сказать, что среди них были Сергей Есенин , Алексей Толстой , Михаил Зощенко , Осип Мандельштам , Максимилиан Волошин , Исаак Бабель , Михаил Пришвин , Борис Пильняк , Валентин Катаев , Николай Тихонов , Вениамин Каверин , Всеволод Иванов , Вячеслав Шишков , Вера Инбер , Мариэтта Шагинян , Ольга Форш .
Имена даже самых видных "напостовцев" решительно ничего не скажут современному читателю, они давно и прочно забыты: Г. Лелевич , И.Вардин , С.Родов " Но в то время это были люди известные. В шуточной поэме Багрицкого "Не Васька Шибанов", ходившей тогда по рукам, о них было сказано так:
Блистают средь грозных походов Лелевич, и Вардин, и Родов! В той же поэме говорилось, что "тройкой" этих отважных бойцов
В баталии остервенелой Разгромлен Волошин, затравлен Пильняк,
Булгаков, Ахматова, Белый. Какую же цель ставили перед собой эти "отважные бойцы", занимаясь травлей лучших русских писателей?
Цель эта очень ясно выявилась на том самом совещании. Из доклада И.Вардина : Нам нужна ком.ячейка. Нам нужна большевистская фракция в литературе. Такой ячейкой, такой коммунистической фракцией является группа пролетарских писателей. Говорят, что среди них нет гениев. Верно, нет гениев. Это еще молодая гвардия. Да и вообще было бы нелепо от класса, только что вышедшего из подполья, на другой день после гражданской войны требовать гениальных писателей. Но группа, на которую партия может опереться при проведедении своей политики, такая группа существует. Такой группой является Всесоюзная ассоциация пролетарских писателей ( ВАПП ).
Из выступления С. Родова :
Если бы мы здесь решили подходить к литературе только с той точки зрения, насколько то или иное произведение талантливо или неталантливо, нужно было бы собираться не здесь. Может быть, в Академии Художественных наук. Вопрос стоит совсем по-другому. Здесь дело идет о литературном движении класса. О литературном движении, которое уже началось. Мы считаем, что задача сегодняшнего совещания - хотя бы в первую очередь поставить вопрос о том, что партия во что бы то ни стало должна овладеть литературным движением рабочего класса, а уже остальные вопросы, вопросы литературно-художественной критики или какие-либо другие мелкие вопросы, которые мы можем разрешить на соответствующем совещании, такие вопросы следует поднимать лишь после окончательного разрешения основного вопроса.
Если перевести все это на обыкновенный человеческий язык, получится примерно следующее: "Да, мы, пролетарские писатели, и по части таланта, и по части мастерства уступаем писателям-попутчикам, прошедшим отличную литературную школу. Но зато свое право писать хуже, чем они, мы выстрадали, во-первых, своим пролетарским происхождением , во-вторых, своей идейностью, чистотой и непогрешимостью своих истинно пролетарских взглядов. Поэтому партия должна закрепить за нами это право, осуществляя руководство литературой через нас. А еще лучше - предоставив это руководство непосредственно нам.
Ссылки: