 |
Мозг Маяковского: 1700 граммов гениальности
Уже через несколько часов после рокового выстрела Маяковский лежал на диване в своей комнате в Гендриковом переулке, одетый в голубую рубашку с открытым воротом; тело частично накрыто пледом. Маленькая квартира была заполнена людьми в состоянии глубокого шока. Асеев бросился к обычно сдержанному, но сейчас рыдающему Льву Гринкругу со словами: "Я никогда не забуду, что ты помирил меня с ним". Плакал Шкловский , Пастернак бросался ко всем в неудержимом плаче. Когда пришел Кирсанов , он сразу направился в комнату Маяковского - и выбежал оттуда в слезах.
Мать Маяковского тихо скорбела, сестра Людмила целовала брата, и ее слезы текли по его мертвому лицу, в то время как Ольга была вне себя. Она пришла сама, после матери и Людмилы. "Явилась требовательно", как вспоминал Пастернак, и "перед ней в помещение вплыл ее голос": Подымаясь одна по лестнице, она с кем-то громко разговаривала, явно адресуясь к брату. Затем показалась она сама и, пройдя, как по мусору, мимо всех до братиной двери, всплеснула руками и остановилась. "Володя!" - крикнула она на весь дом. Прошло мгновенье. "Молчит! - закричала она того пуще. - Молчит. Не отвечает. Володя. Володя!! Какой ужас!!" Она стала падать. Ее подхватили и бросились приводить в чувство. Едва придя в себя, она жадно двинулась к телу, сев в ногах, торопливо возобновила свой неутоленный монолог. Я разревелся, как мне давно хотелось. Разумеется, в Гендриковом присутствовал и Яков Агранов, который по поручению высших политических и чекистских инстанций занимался организацией похорон.
Со следующего дня тело Маяковского переместили в Клуб писателей, а траурную церемонию назначили на 17 апреля. Дата была определена с учетом того, чтобы Лили и Осип успели вернуться в Москву. В этот момент они находятся в Амстердаме, откуда в день смерти Маяковского отправляют ему открытку с цветущими голландскими полями, в счастливом неведении о том, что она никогда не дойдет до адресата:
"Волосик! До чего здорово тут цветы растут! Настоящие коврики - тюльпаны, гиацинты и нарциссы. <... > За что ни возьмешься, все голландское - ужасно неприлично. Целуем ваши [т. е. Маяковского и собаки Бульки] мордочки. Лиля Ося". Они проводят день, осматривая достопримечательности Амстердама. Бриллиантовая фабрика, которую они хотят посетить, закрыта из-за Пасхи, зато они встречают хасидских евреев, возвращающихся из синагоги в черных шляпах и с молитвенниками под мышкой. На них производят впечатление новые кварталы, застроенные в духе Ле Корбюзье, и бесконечные лавки, торгующие сигарами и трубками.
"Купили Володе трость и коробку сигар. Сейчас едем в Берлин", - записала Лили в дневнике. "15 апреля утром мы приехали в Берлин на Kurfurstenstrasse в Kurfurstenhotel, как обычно, - вспоминал Осип.
"Нас радушно встретила хозяйка и собачка Schneidt. Швейцар передал нам письма и телеграмму из Москвы. "От Володи", сказал я и положил, не распечатав ее, в карман. Мы поднялись на лифте, разложились, и тут только я распечатал телеграмму". Она была подписана "Яня" и "Лева" и звучала так: "СЕГОДНЯ УТРОМ ВОЛОДЯ ПОКОНЧИЛ СОБОЙ". "В нашем полпредстве все уже было известно, - вспоминал Брик. "Нам немедленно раздобыли все нужные визы, и мы в тот же вечер выехали в Москву".
Центральная роль, которую сыграл Агранов в организации похорон, была явным выражением огосударствления биографии Маяковского, начавшегося сразу же после его смерти. Другими признаками этого процесса были решение о снятии посмертной маски Маяковского, что выполнил скульптор Константин Луцкий в 18:30, и еще более радикальное посягательство на неприкосновенность мертвого поэта, совершенное через полтора часа, когда приехал директор Института мозга и его сотрудники для того, чтобы извлечь мозг Маяковского.
В полночь тело Маяковского перевезли в Клуб писателей. Но до этого сняли еще одну посмертную маску, так как при работе Луцкого была ободрана кожа на левой щеке, вероятно из-за того, что тот использовал недостаточное количество вазелина. Для этой задачи вызвали того самого Сергея Меркурова , над которым годами издевался Маяковский в своих стихах на тему "памятника", - тот самый символ "бронзы многопудья" и "мраморной слизи", которые он так ненавидел. Если что и можно назвать иронией судьбы, то именно это.
Ссылки: