Маяковский и смерть поэтов, Блок

Свидетельств о реакции Маяковского на смерть Гумилева нет, но сам факт казни коллеги-писателя должен был его потрясти. Несмотря на различие политических убеждений, Маяковский ценил поэзию Гумилева, а в 1921 году это имя приобрело для него новую актуальность, не столько из-за самого Гумилева, сколько из-за его бывшей жены . Несколькими месяцами ранее Корней Чуковский опубликовал статью "Ахматова и Маяковский", в которой два поэта противопоставлялись как два полюса: Ахматова - это "бережливая наследница всех драгоценнейших дореволюционных богатств русской словесной литературы", ей свойственна "душевная изысканность" - она дается "человеку веками культурных традиций"; а Маяковский - дитя революционной эпохи с ее лозунгами, криком и экстазом; стихи Ахматовой вымерены, как поэзия Пушкина, а у Маяковского каждое слово - гипербола, преувеличение. Чуковский одинаково любил обоих, для него вопроса - Ахматова или Маяковский? не существовало, их видение реальности дополняло друг друга.

Вопреки тому, что Ахматова была его поэтическим антиподом, Маяковскому всегда нравились ее стихи, которые он часто цитировал (особенно когда бывал в подавленном настроении), - а эссе Чуковского неожиданно соединило их имена.

Естественно, что после смерти Гумилева мысли Маяковского были обращены к Ахматовой - особенно когда до него дошли слухи о том, что она покончила с собой от горя.

"Все эти дни о Вас ходили мрачные слухи, с каждым часом упорнее и неопровержимей, - писала Марина Цветаева Ахматовой в сентябре. - Скажу Вам, что единственным - с моего ведома Вашим другом (друг - действие!) среди поэтов оказался Маяковский, с видом убитого быка бродивший по картонажу "Кафе поэтов". Убитый горем - у него, правда, был такой вид. Он же дал через знакомых телеграмму с запросом о Вас..."

Вполне вероятно, что реакция Маяковского была вызвана не только мнимой кончиной Ахматовой, но и реальной смертью Гумилева. Процесс против Гумилева хронологически совпал с процессом Маяковского против Госиздата, и маловероятно, чтобы он не видел более глубокую связь между этими событиями.

Тем более что в августе русскую литературу постигла еще одна крупная утрата: через два дня после ареста Гумилева скончался Александр Блок .

В отличие от многих поэтов-символистов своего поколения, Блок видел в революционных бурях 1917 года нечто позитивное. Его политические взгляды были достаточно неопределенными, и революцию он воспринимал прежде всего как природную стихию, как очистительную грозу. Ход истории изменился, и сопротивляться революции означало бы сопротивляться истории. Его поддержка большевиков была результатом такого взгляда на историю. Даже когда собственные крестьяне сожгли его библиотеку в родовом имении, он воспринял это как историческую закономерность. Зимой 1918 года Блок опубликовал в газете "Знамя труда" поэму "Двенадцать" - оду революции, в которой двенадцать оборванцев/красноармейцев/апостолов шествуют по городу, ведомые не кем иным, как Иисусом Христом. Хотя выбор образа вождя свидетельствует о неоднозначном отношении поэта к революции, не избалованная поддержкой интеллигенции советская власть постаралась максимально использовать авторитет Блока: его избрали в состав множества комитетов и организаций, и он работал в ТЕО, театральной секции Наркомпроса .

В первые годы революции Блоку еще казалось, что он слышит музыку истории, и он активно следил за ее развитием, но впоследствии он осознал действительное положение вещей, и в январе 1921-го диагностировал положение поэта в России следующим образом:

"Покой и воля. Они необходимы поэту для освобождения гармонии. Но покой и волю тоже отнимают. Не здешний покой, а творческий. Не ребяческую волю, не свободу либеральничать, а творческую волю, - тайную свободу. И поэт умирает, потому что дышать ему уже нечем: "жизнь потеряла смысл". Слова относились к Пушкину, но в равной степени касались и его самого. Через несколько месяцев Блок тяжело заболел. Заболевание носило как физический, так и психический характер. От голода и лишений он физически ослаб, его мучили астма, цинга и сердечные недомогания.

Нервная система была настолько расшатана, что в какой-то момент он чуть не потерял рассудок. Таким образом, можно сказать, что смерть наступила по "естественным причинам", но эти причины были обусловлены определенной исторической и социальной ситуацией.

Из документов, рассекреченных только в 1995 году, явствует, что смерть поэта можно было предотвратить или, по крайней мере, отодвинуть - если бы высшее партийное руководство того пожелало. Узнав о тяжелом состоянии Блока, Горький связался с Луначарским и попросил его через ЦК партии немедленно устроить поэта в санаторий в Финляндию. С такой же просьбой к Ленину обратилась Петроградская секция Союза писателей. Ленин оставил обращения без ответа, а в письме, которое пришло из ЦК через две недели, было сказано, что вместо того, чтобы отправлять в санаторий, следует "улучшить продовольственное положение А.А. Блока".

В конце июня иностранный отдел ЧК сообщил, что поводов позволять Блоку поездку за границу нет. После этого Луначарский напрямую обратился к Ленину с протестом против такого отношения к "несомненно самому талантливому и наиболее нам симпатизирующему из известных поэтов".

В тот же день Вячеслав Менжинский , второй человек в ЧК, доложил Ленину: "Блок натура поэтическая; произведет на него дурное впечатление какая- нибудь история, и он совершенно естественно будет писать стихи против нас. По-моему, выпускать не стоит, а устроить Блоку хорошие условия где- нибудь в санатории".

Политбюро последовало рекомендации Менжинского. Но Луначарский и Горький не сдались, и Ленин, ранее возражавший против отъезда Блока, передумал и проголосовал "за". Супруге поэта , однако, разрешения на выезд не дали; политбюро было прекрасно осведомлено о том, что Блок слишком болен, чтобы путешествовать одному, но если он все-таки поедет, хорошо бы оставить ее в заложницах. Горький и Луначарский упорствовали, и наконец жене позволили выезд. Решение датировано 5 августа. Через два дня Блок скончался - в возрасте сорока лет.

"Через него непрерывной струей шла какая-то бесконечная песня, - писал в дневнике Чуковский. - Двадцать лет с 1898 по 1918. И потом он остановился - и тотчас же стал умирать. Его песня была его жизнью. Кончилась песня, и кончился он".

Маяковский отозвался на смерть Блока некрологом, в котором хвалил его поэтическое мастерство и подчеркнул его политическую двойственность. В самом начале революции он встретил Блока на улице. На вопрос, как он относится к революции, Блок ответил "хорошо", добавив: "У меня в деревне библиотеку сожгли". "Славить ли это хорошо или стенать над пожарищем, - Блок в своей поэзии не выбрал". Некролог был напечатан в бюллетене "Агит-РОСТА" , который почти никто не читал.

Смерть Блока знаменовала конец великой русской поэтической традиции, начатой за сто лет до этого Пушкиным, но и конец времени надежд и чаяний, связанных с революциями 1917 года, - и начало новой эры, когда граждане будут жить милостью партии и правительства. Царский режим запрещал книги, большевики выбрали более эффективный метод: избавиться от авторов. Советская Россия была новым типом государства, где вопрос об отправке в финский санаторий умирающего человека решался правительством, то есть коммунистической партией.

Ссылки: