Книги о Р.Э. Классоне

В 1972-м И.Р. Классон , который дезавуировал миф "сапог в городе, а кожаной куртки и кепки "вообще, не носил" дал резко отрицательный отзыв на новое издание книги Тамары Леонтьевой "Вторая программа" . Документальная повесть (sic!), готовившееся к выходу в издательстве "Советский писатель", где обратил внимание на следующие глупости, придуманные автором:

"Р.Э. Классон заседал в Главторфе в Москве в болотных сапогах и кожаной куртке, бегал по советским учреждениям и впадал в истерику, говорил "ты" Винтеру, на "ты" был и с И.И. Радченко, ненужный вымысел о плохом самочувствии Классона на заседании ВСНХ перед его внезапной смертью и т.д. и т.п." А в 1971-м он по поводу ранее вышедшей книги Т. Леонтьевой даже обращался в ЦК КПСС и Институт марксизма-ленинизма! О чем тут вообще речь?

В мае 1959-го киевская родственница С.Н. Мотовилова писала своей сестре Вере в Лозанну: "Есть у нас писатель Гранин . Он инженер-электрик, но сейчас не работает как инженер, а только как писатель. <...> Он несколько раз писал о Классоне в статьях. Ну, и вот я ему предложила, отчего бы ему не написать книгу о Классоне? Зина предупреждала меня: Гранин на письма не отвечает, но мне он сейчас же ответил. Эта мысль ему очень понравилась, просил дать адрес сына Классона. Я его письмо переслала Ване Классону, а тот ответил мне, что из этого ничего не выйдет, так как уже три писателя пишут биографии Классона! Сперва ждут, чтоб все умерли из его знавших, а потом начинают биографию писать!? Здесь стоит остановиться на двух таких "биографах" - Борисе Галине и Тамаре Леонтьевой .

На самом деле они разрабатывали золотую жилу: "линию жизни" В.И. Ульянова-Ленина , навязанную им своим подчиненным, в качестве идеологического фетиша, "электрификацию всей страны", и "почтительно- благодарное окружение" в лице Р.Э. Классона и других многочисленных "строителей нового мира". Борис Галин, готовя книгу очерков

"Азарт юности", хотя бы встречался с заслуженными энергетиками, с сыном Р.Э. Классона - Иваном Робертовичем, ездил на "Электропередачу":

В этой книге все строго документировано: биографии людей, факты, события. <...>

На долю героев этих очерков выпало счастье работать под могучим Ильичевым крылом, выполнять задания Ленина, в тяжких условиях сурового времени выкладывать первые камни фундамента советской электрификации. <...> Всех их - инженеров, ученых, рабочих, профессиональных революционеров и партийных работников - воодушевлял ленинский воинствующий оптимизм, тот поразительный азарт юности, каким Владимир Ильич, по слову Горького, насыщал все, что делал. <...> Я был на "Электропередаче" спустя много лет после гоэлровской эпопеи [1920 года]. В одно августовское утро мы выехали из Москвы электричкой до Павлова-Посада, там пересели на паровичок, который деловито повел три вагона на Электрогорск . Березы, озера, торфяники. Вот и электростанция имени Р.Э. Классона . Моим спутником был сын создателя этой станции - Иван Робертович Классон . Он пошел по отцовской линии - инженер-электрик. Первую свою практику молодой Классон проходил на этой станции, учили его старые мастера и отец. Вот улица, здесь они жили когда-то с отцом, а соседями были Кржижановский , Винтер , Радченко .

Классон-сын уже сам старый человек; у него острые плечи, смуглое, с впалыми щеками лицо, черная с нитями седины голова. Он узнает и не узнает места своей юности, ищет старые приметы, внимательно вглядывается, жаждет увидеть, как он говорит, один исторический холм - там на суходоле стоял деревянный дом, в котором жили приехавшие из Москвы инженеры - те, что работали над планом ГОЭЛРО . А вот и портрет самого Р.Э. Классона, по воспоминаниям тогдашнего студента Павла Николаевича Ефимова , который давно стал заслуженным профессором и читает лекции в Торфяном институте: "К нам на практику? - спросил Роберт Эдуардович, знакомясь с молодым студентом. "Да, на летний сезон. "Только?" - засмеялся Классон и взял с собою молодого человека в поход по торфяным полям. Классон был в старой охотничьей куртке, в мягкой шляпе, в высоких, плотно облегающих ногу сапогах, которые зашнуровывались спереди. Ефимов запомнил его крепкую, ладную фигуру.

Весь он был какой-то собранный, "отчетливый" - высоко вскинутая голова, чуть вьющиеся волосы и очень внимательные, "всеохватывающие" глаза. Лицо у него светилось умной, открытой улыбкой".

В то же время автор сих строк должен повиниться перед читателем: он выбросил на помойку одно из первых изданий (в мягком переплете, но суперобложкой) книги Бориса Галина "Азарт юности" с дарственной надписью автора И.Р. Классону. Уж больно автор "облизывал" основателя советского государства! По-видимому, я был не прав хотя бы в историческом отношении: этот "раритет" необходимо было отдать в архив.

Что же касается книги Тамары Леонтьевой "Вторая программа" [партии?] (документальная повесть), то она являла собой яркий образчик советской биографической беллетристики в самых худших своих проявлениях - с точки зрения достоверности (точнее, недостоверности). Какая к черту достоверность (тем более - документальность!), если на две трети (или даже на три четверти) она заполнена высосанными из пальца диалогами типа: <...>

- Мы должны быть довольны тем немногим, что нам удалось из них выколотить до сих пор, - сказал Винтер , понимая, о чем думает Классон". Они и сейчас не дали определенного ответа. Я так и уехал [из Москвы]. Что же я буду там сидеть?

- Не дали?

- Нет? Ответа не дали.

- Печально, - протянул Классон.

- Они дадут деньги, - сказал [Герман] Красин. Обязательно дадут! Я хочу сказать, - добавил он, улыбаясь Классону,

- что если вы хотите кого-нибудь уговорить, то обязательно уговорите.

- Еще бы? Роберт Эдуардович обладает даром гипноза, - сказал Винтер.

- Но я бездарнейший ученик.

- Что-то не замечал я этого за собой, - засмеялся Классон.

- Если бы это было так, я выступал бы в цирке. Он смеялся, но Винтер понял, что его учитель нервничает, и улыбнулся. Классон не понял его улыбки.

- Вы, я вижу, смотрите на меня как на юродивого, - сказал он, отодвигая стул и вытягивая длинные ноги.

- Это тривиально, друг мой: еще ни один шаг прогресса не обходился без людей, которые могут упорно отстаивать свои смехотворные позиции.<...>

В этой беседе на "Электропередаче" речь вроде бы шла о привлечении кредитов у западных банкиров для приобретения оборудования под механизацию добычи торфа. Время действия - "шло лето 1914 года". Однако сам факт подобных переговоров в Москве, почему-то без участия Р.Э. Классона, а лишь с привлечением его подчиненного А.В. Винтера, весьма смутен. И подобной беллетристической хренью заполнены сотни страниц, повторим, "документальной повести" Т. Леонтьевой! Более того, эта авторша ничтоже сумняшеся утверждала, несколькими страницами далее:

В коттеджах "Электропередачи", построенных по одному образцу - наверху две комнаты, а внизу три, - могла бы жить большая семья. Неизвестно, зачем нужно было Винтеру и Классону столько комнат. Правда, у Классона было пятеро детей. Однако никто из них не жил с отцом. Они жили в Москве с первой женой Классона, Софьей Ивановной. Только старшая дочка Сонечка была постоянной гостьей на "Электропередаче" - она была замужем за Богомоловыми - да сын Иван с некоторых пор пристрастился к проблемам торфа. Опровержение ложного тезиса насчет того, что "никто из детей не жил с отцом на Электропередаче" и что сын Иван в пятнадцать лет "пристрастился к проблемам торфа", оставим до главы "Классонята", а здесь лишь отметим, что первая жена Софья Ивановна умерла еще в мае 1912-го, когда станцию только начинали строить!

Приведем здесь отзыв С.Н. Мотовиловой (в письме московскому корреспонденту) и на готовившуюся к публикации в 1963-м книгу "третьего биографа", М.О. Каменецкого "Роберт Эдуардович Классон":

Из того, что я прочла в этой биографии о деятельности Классона в Баку, а затем по строительству этой станции возле Богородска, он мне рисуется не только знающим инженером, но и прекрасным организатором, строителем, человеком, устремленным к пользе дела и понимающим, что работа может хорошо быть поставлена, если в хороших условиях работает и служащий.

Причем он не боялся брать на работу людей порой малоподготовленных, не гонялся за дипломами, и умел сделать из них настоящих, хороших работников. Ведь это он вывел в люди Ивана Ивановича Радченко , какого-то бывшего бухгалтера, который потом стал его начальством! У Классона была одна цель: дело и польза его, к этой цели приспособлялось все остальное. Как-то Вы писали, что из бывших у него практикантов один Винтер оказался выдающимся (а он ведь был взят просто как исключенный из Киевского политехникума студент), а ведь и Кирпичников был тоже у Классона практикантом, а ведь он был и хороший инженер, и талантливый человек, написавший лучшие статьи. <...> Когда мама видела Классона и рассказывала ему, что она ездила в Швейцарию в 1923 г., и поручительство за нее дала ее подруга швейцарка, Классон сказал, что и он был в те годы в Швейцарии, и что за него поручились все швейцарские банки. Я никак понять не могла, какое отношение имеют [друг к другу] швейцарские банки и Классон. Вот, что меня пугает. Так ли поймет читатель, ту громадную пользу, которую приносил стране Классон. <...> Я не любила Классона - не мой стиль, он мне казался каким-то Базаровым, но несомненно он был очень выдающийся и очень благородный человек. И скольким людям он помогал: и Красину , и Кржижановскому , и Воровскому , и Винтеру , всех полулегальных (и нелегальных) к себе на службу принимал.