 |
Подготовка ракеты-носителя для ДОС
Источник: Книги Черток Б.Е.- Ракеты и люди
В 17 часов мы, промчавшись "с ветерком" 45 километров, приехали на 81-ю, челомеевскую, площадку. Здесь готовилась УР-500К . Госкомиссия должна была принять окончательное решение о допуске ракеты-носителя к стыковке с ДОСом и последующем вывозе на старт. В президиуме заняли места Керимов , Мишин , Карась , Щеулов и Курушин .
О готовности ракеты-носителя докладывал Полухин . Мишин спросил, имеется ли заключение Челомея о допуске ракеты-носителя к пуску. Полухин заявил, что он уполномочен подписать заключение о допуске.
"Я требую заключения самого генерального", - настаивал Мишин. Керимов как председатель Госкомиссии заявил, что он уже поручал эту трудную миссию тому же Полухину. Челомей прислал ВЧ-грамму, подтверждающую право Полухина на подпись заключения. На этом инцидент был исчерпан. После заседания Госкомиссии я впервые внимательно рассмотрел подготовленную к стыковке с ДОСом "пятисотку". Несмотря на наши "вопли" по поводу ее экологической опасности, внешне ракета-носитель смотрелась. Она не была никак покрашена. На голом металле была лучше видна чистота сварки и клепки. "На краске сэкономили 300 килограммов", - сказал стоявший рядом с красавицей -"пятисоткой" представитель ЗИХа. В чистоте заделки всех изгибов и переходов конструкции чувствовалась высокая авиационная технологическая культура. Все электрические и пневматические коммуникации для связи с наземным оборудованием были выведены на днище. Это было существенным преимуществом: не требовалось никакой кабель- мачты. Исчезало напряженное ожидание: отойдет - не отойдет? Во время стыковки "пятисотки" с ДОСом Башкин с высоких стремянок следил, чтобы не помяли хрупкие "ионные трубки". Все обошлось. Казалось, все неприятности закончились, путь первой орбитальной станции открыт. Но все время не проходило чувство чего-то очень важного и еще нерешенного, не доделанного. Только по дороге обратно на "двойку", увидев сияющий огнями большой МИК, понял, что это гнетущее чувство вызвано загнанными в глубину опасениями, страхом за H1 .
15 апреля дежурная разбудила нас в 5 часов утра. В 6 мы уже выехали на 82-ю площадку, чтобы успеть на традиционную процедуру вывоза первого ракетно - космического комплекса УР-500К - ДОС на стартовую позицию. Состыкованные вместе ракета-носитель и первая орбитальная станция в длину вытянулись на 50 с лишним метров. Это, конечно, вдвое меньше, чем будущая МКБС на H1, но все же впечатляющее начало нового направления. Юрий Семенов, Владимир Палло и Дмитрий Бугайский о чем-то горячо спорили с военными. Вывоз был задержан на 20 минут. Керимов начал ворчать:
- Срываете график! - Двадцать минут - это не срыв, - довольно зло заметил незнакомый мне полковник.
- Из-за неповоротливости аппарата и проектных ошибок теряем годы. А тут незачем на последнем этапе пороть горячку. Вывоз на старт волнует меньше, чем пуск, но картина все же величественная. По дороге обратно разглядели строительство нового здания МИКа для "Алмаза" . Невольно в голове возникают вопросы, которые уже не раз вслух громко задавал начальник полигона Курушин . См. Космический "феодализм"
После обеда мы с Шабаровым снова уехали на 81-ю площадку. В отличие от нашей стартовой позиции здесь нельзя было появляться без противогаза. Это подчеркивает разницу между нашими благородными кислородом и керосином и "челомеевскими" азотным тетроксидом и несимметричным диметилгидразином. "Пятисотка" с ДОСом уже стоит в портале правого старта. Управление пуском идет из бункера, который именуется "83-я площадка". В этом бункере мы застали возмущенного Мишина . Он ходил из одного подземного зала в другой в сопровождении Волкова и Хомякова . Увидев меня и Шабарова , он начал, видимо уже по второму кругу, изливать свое возмущение.
- Вот, полюбуйтесь на этот подземный дворец. Еще год назад его не было. На корпус расконсервации для H1 денег не дали, а здесь за год такое сооружение отгрохали. Двухэтажный бункер действительно был построен с размахом. Здесь было предусмотрено все необходимое для длительного автономного существования, вплоть до своей дизельной электростанции и системы жизнеобеспечения всего персонала бункера.
- Вы только посмотрите, что здесь творится. А наши проектанты- идеалисты кричат, что им для МКБС ничего не нужно. Они, видите ли, на коленке готовы все сделать и из земляного окопа управлять пуском.
Хомяков как мог успокаивал разъяренного Мишина. Когда мы дошли до "своей" комнаты в бункере, из которой надлежало управлять подготовкой ДОСа, то оказались в тесноте, к которой привыкли со времен 1947 года.
Для испытаний ДОСа сюда втиснули нашу незаменимую станцию 11Н6110 и стойки для ДРС. По дороге домой Абрамов не преминул поддеть Бушуева и Феоктистова.
- А правильно вас, идеалистов, Мишин распекал. Челомей показал, как следует делать с размахом не только ракеты и космические аппараты, но и "землю" для них. А то вы все считали нас, наземщиков, людьми второго сорта.
- Не ругайся, Анатолий, а то мы тебя не возьмем с собой на товарищеский ужин, - примирительно сказал Бушуев. Мы действительно были приглашены Даревским на "товарищеский ужин" в его коттедж. Надо сказать, что каждая из фирм, участвующих в нашей кооперации, построила на "двойке" для своих сотрудников коттеджи, завела свое хозяйство и не нуждалась в услугах гостиниц. В этих коттеджах, как правило, были кухня и столовая, которые обслуживали свои, а не военторговские "хозяйки". Поэтому пансион был домашний. В коттедже, принадлежавшем ОКБ "Геофизика", завели даже довольно свирепую собаку. Фирменным блюдом были жерехи горячего копчения. Местные специалисты по рыбной ловле умудрялись из мутной и обмелевшей Сырдарьи вылавливать жерехов огромных размеров. Еще со времен первопроходцев 1957 года здесь была разработана технология копчения, которая делала это рыбное блюдо особо изысканным лакомством. "Гвоздем программы" вечера у Даревского был Сергей Анохин . Обычно молчаливый, казавшийся застенчивым, замкнутым, после первых стопок он становился интереснейшим собеседником и бесхитростным рассказчиком необычайных летных происшествий. Рассказывал Анохин с удивительной простотой, доходчиво и без всякой рисовки. У неискушенного слушателя, не знающего Анохина, создавалось впечатление, что работа летчика-испытателя - дело простое, отнюдь не героическое и совсем непонятно, почему в мирное время погибают летчики-испытатели. На этот раз Анохин поведал о трагической гибели знаменитого еще со времен войны летчика-испытателя дважды Героя Советского Союза Ахмет Хана Султана . Он погиб при аварии летающей лаборатории Ту-16. У самолета отказали закрылки. Посадочная скорость была катастрофической. У самого Анохина на Ту-16 тоже было необычайное приключение. При испытаниях с имитацией невесомости требовалось проверить возможность запуска двигателя блока "Л" перед нашими очередными пусками по Венере. Блок "Л" не запустился, но загорелся. Анохин приказал экипажу покинуть самолет: авария была неизбежной. Фонари на штатных местах почему-то не открывались. Люди бросились в хвост и прыгали из хвостовой точки. Анохин пытался спасти горящий самолет, но, убедившись, что это невозможно, ухитрился его отогнать "куда подальше" и тоже покинул. Его искали несколько суток. Сочли уже погибшим если не от увечий при аварии, то от 30-градусного мороза. Но он не замерз, а отыскал в лесу избушку, в которой зимовал лесник, имевший большие запасы крепких напитков. В этой избушке Анохин провел несколько суток. Только отдохнув и отоспавшись, он распрощался со своим гостеприимным собутыльником, добрался до большой дороги и вернулся "с того света" к постоянному месту службы. Анохин был знаком и с польским летчиком Леваневским , братом нашего Сигизмунда Леваневского , и с Вилли Постом , который при попытке облететь земной шар погиб на Аляске. "А летел он с одним глазом, был такой же одноглазый, как и я", - рассказывал Анохин, потерявший глаз в авиационной аварии.
Ссылки: