Мать Бухариной А.М., Елена

Мать, давшая мне жизнь, скончалась от скоротечной чахотки, когда мне было около года. Отец покинул ее, когда мне не исполнилось трех месяцев. Этой тайны я могла бы вовсе не знать, но, что бы избавить меня от страха унаследовать страшную болезнь, родные со временем мне об этом рассказали.

Ларин был женат на сестре моей матери, и Ларины заменили мне родителей, так я их всегда и называла.

В томском лагере я узнала от прибывшей туда позже меня жены Ломова, Наталии Григорьевны , о судьбе своей матери, которой перед отъездом в астраханскую ссылку я оставила ребенка, в то время ей было уже за пятьдесят.

Она и до своего ареста в 1938 году была болезненная, перенесла тяжелую форму туберкулеза легких. С 1907 года она участвовала в революционном движении. Впрочем, это мало отличало ее от многих репрессированных в то время. Ее не раз арестовывали и до революции. В Бутырской тюрьме она сидела в 1911 году, вторично оказалась в ней в 1938 году.

После февральской революции, когда мать возвратилась вместе с отцом из эмиграции в Петроград, она приехала и ко мне в Горки. Мама мне понравилась, она была красивая, стройная, с большими серыми добрыми глазами, с длинными пушистыми ресницами. И я решила, что социал-демократы вовсе не так уж плохи.

Помню, как, расставаясь со мной, она целовала меня и плакала, но забрать с собой в Петроград не решилась.

Все-таки она выжила, моя мать, возвратилась из заключения настолько физически надломленной, что жизнь ее после освобождения из заключения и реабилитации в течение 18 лет до дня смерти в 1973 году превратилась в великое мучительное испытание, которое она, прикованная к постели, переносила героически.

В январе 1938 года она была арестована, моему сыну в момент ее ареста был год и восемь месяцев. Ребенка забрали в детский дом. Сведения эти были вполне достоверны, Наталия Григорьевна узнала об этом от отца Николая Ивановича - Ивана Гавриловича , встретившегося ей случайно.

Он рассказал, что с трудом разыскал мальчика и что, несмотря на неоднократные просьбы и письмо, направленное им Сталину, внука ему не отдавали. В конце концов ребенка разрешили отдать деду, но лишь тогда, когда он серьезно заболел и, казалось, был уже безнадежен. Иван Гаврилович был стар и слаб, тяжело переживал гибель сына, и я понимала, что он не в силах ухаживать за внуком, да и не мог его материально содержать, пенсии его лишили сразу же после ареста Н.И., еще до моей высылки в Астрахань. Жив ли Иван Гаврилович, где мой сын - я не знала.

Ссылки: