Временный комитет США по использованию атомной бомбы

Источник: Книга "Братство бомбы", Холловэй Д., 1997

Когдо стало ясно, что атомная бомба будет готова в срок, в начале мая 1945 г.  Трумэн по совету Стимсона  учредил комитет на высшем уровне по применению бомбы. Временный комитет  из семи человек , как он был назван, возглавил Стимсон , в его состав помимо прочих вошли Буш и Конант [ 31 ].  Своим личным представителем в нем Трумэн выбрал Бирнса . Первое заседание комитета прошло 9 мая в кабинете Стимсона. По настоянию Конанта для оказания помощи комитету по техническим вопросам была организована Научная комиссия в составе Оппенгеймера , Лоуренса , Ферми и Артура Комптона . Конант решил ознакомить членов комитета с меморандумом, касающемся вопроса использования атомной энергии в международном масштабе, который он с Бушем составил еще прошлой осенью.

 Вплоть до четвертого заседания комитета, состоявшегося 31 мая, Научная комиссия никакого участия в его работе не принимала. Едва лишь Комптон открыл совещание докладом о тех действиях, которые направлены на создание атомной бомбы, как Конант , выждав момент, прервал его и предложил обсудить вопрос о Супер . После чего выступил понукаемый Конантом Оппенгеймер , сказав, что теперь, как он полагает, для создания супербомбы потребуется еще минимум три года. Для непосвященных, каким был, к примеру, Бирнс, приведенные Оппи цифры - "сила взрыва будет эквивалентна взрыву от 10 000 000 до 100 000 000 тонн тринитротолуола" - прозвучали ошеломляюще. После краткого экскурса к вопросу о послевоенных исследованиях - здесь Лоуренс , как и ожидалось, настаивал на "необходимости расширения завода" и "должной поддержке правительства", в то время как Оппенгеймер ратовал за возвращение к "неторопливому и привычному ходу проведения исследований" - началось обсуждение вопроса о русских. Оппенгеймер считал, что с точки зрения морали позиции Америки станут гораздо прочнее, обнародуй она информацию о мирном использовании атомной энергии, особенно до того, как будет применена бомба. Начальник штаба армии Джордж Маршалл пошел даже дальше, предложив, чтобы Соединенные Штаты пригласили пару выдающихся советских ученых на предстоящее испытание устройства в Нью-Мексико . Бирнс , однако, быстро положил конец этой идее. В стремлении примирить оппонентов в дискуссию поспешно вмешался Комптон, но все оказалось тщетным, и утреннее заседание закончилось в напряженной атмосфере. На ленче члены комитета и Научной комиссии расселись за четырьмя столами. Лоуренс, Оппенгеймер и Комптон сели вместе с Бирнсом, Стимсоном и Гровсом. По совету Бирнса Лоуренс высказался по вопросу, который не попал в повестку дня, но поднимался во время утреннего обсуждения: каким образом можно было бы применить бомбу против Японии. Лоуренс предложил "до того, как придется применить бомбу, чтобы убить множество людей, продемонстрировать ее действие японцам каким-либо безопасным, но убедительным образом". Идея о,так сказать, демонстрации бомбы дискутировалась раньше и в Лос-Аламосе, и в Вашингтоне. Но впервые предложение Лоуренса обсуждалось на столь высоком уровне и так серьезно. Все, кто сидел за столом, тут же стали выдвигать многочисленные возражения. Стимсон, которого с каждым днем все больше тяготила - и это видно из его личного дневника - необходимость разрушения японских городов, выразил сомнение, что жертв от атомной бомбы будет больше, чем при обычных бомбежках, включая недавние массированные налеты бомбардировщиков Б-29 на Токио , когда было убито множество людей. Оппенгеймер и Гровс также отнеслись скептически, что демонстрация окажется "достаточно показательной", дабы вынудить японцев капитулировать. Да и сам Бирнс тревожился, что японцы, если они будут заранее предупреждены о непременном атомном ударе по своим островам, могут перевести американских военнопленных в район бомбардировки. При таком сопротивлении Лоуренс решил не спорить. Вся дискуссия во время ленча длилась, наверное, всего минут десять. Собравшись после ленча в кабинете Стимсона, члены Временного комитета официально приступили к рассмотрению вопроса о применении бомбы. Из заметок Гордона Арнесона , помощника Стимсона, видно, что сомнений - так, по крайней мере, считал сам Стимсон - в том, что вопрос будет улажен до конца заседания, почти не было: После длительного обсуждения различных типов целей и ожидаемых результатов министр объявил свое решение, с которым все согласились: что мы никоим образом не должны предупреждать японцев, что мы не должны использовать бомбу в районе с гражданским населением, но что мы обязаны стремиться к тому, чтобы оказать огромное психологическое воздействие на как можно большее число жителей. На предложение доктора Конанта министр согласился, что самой подходящей целью стал бы жизненно важный военный завод, где трудилось бы большое количество рабочих и который был бы тесно окружен их домами. В Лос-Аламосе весной у Оппенгеймера возникло желание покинуть лабораторию. 7 мая в докладе Гровсу Оппи охарактеризов лабораторию военного периода как "совершенно неподходящую для сохранения ее в мирное время", требующую радикального изменения "ее структуры и, вполне возможно, фактического перевод лаборатории в другое место". Оппенгеймер также сообщил Гровсу что тому следует начать подыскивать ему замену: "В частности директор сам очень хотел бы знать, когда он сможет сбежать от этих обязанностей, для выполнения которых он совершенно непригоден и которые он принял на себя только ради того, чтобы послужить своей родине во время войны".

Научная комиссия собралась еще раз 16 июня в Лос-Аламосе , в конце прошлого заседания Временного комитета Стимсон обратился к ученым с просьбой подготовить меморандум о дальнейших перспективах атомных исследований. Однако, едва начавшись работа комиссии была прервана срочным телефонным звонком помощника Стимсона Джорджа Харрисона , который интересовался мнением ученых по гораздо более насущной проблеме: применение бомбы против Японии. Подоплека интереса Харрисона заключалась в том, что несколькими днями раньше Комптон и физик из Чикаго Джеймс Фран попытались, правда безуспешно, вручить Стимсону некий документ. Он представлял собой тринадцатистраничный доклад ученых Металлургической лаборатории , выступавших за международный контроль над атомной бомбой . В нем, наряду с другими пожеланиями, настоятельно рекомендовалось провести "в пустыне или на бесплодном острове демонстрацию нового вида оружия ... перед всеми представителями Организации Объединенных Наций". Как пояснил Харрисон, Стимсон, прежде чем принять решение по докладу Франка, хотел бы узнать мнение комиссии. Комптон взял с собой в поезд, идущий из Чикаго, копии своего доклада, надеясь повлиять на членов комиссии. Лоуренс вновь начал обсуждение о проведении демонстрации. Хотя Ферми перед Временным комитетом не проронил ни слова, было ясно, что в этом вопросе он поддерживает Лоуренса. Как ни парадоксально, но теперь Комптон высказывался против демонстрации, аргументируя это тем, что применение бомбы против военной цели поможет, "вероятно, спасти множество жизней". Если бомба не будет применена, доказывал Комптон, "мир не будет знать, что его может ожидать, начнись война снова". Так как Лоуренс продолжал упорствовать, Комптон намекнул, что, по-видимому, на взгляды Эрнеста по этому вопросу чересчур повлияли недавние нежные воспоминания о японских студентах- физиках в Беркли. Но именно Оппенгеймер поставил окончательную точку, приведя весомые аргументы против демонстрации. Он повторил те же доводы, что и на встрече, состоявшейся 31 марта: "Нет уверенности, что бомба сработает, а неразорвавшаяся бомба сможет быть использована врагами против нас; при этом силы самообороны Японии будут оповещены и приведены в состояние готовности, а военнопленные, скорее всего, будут перевезены к месту бомбардировки. Но самое важное - это то, что никакая демонстрация бомбы не будет столь наглядной, как ее применение в боевых условиях - против того, что Гровс и армия называли "застроенными территориями", то есть городов. На сей раз Лоуренс, похоже, решил не отступаться. Так что в меморандуме , который Оппенгеймер выслал Стимсону из Лос-Аламоса, признавалось, что по вопросу применения бомбы ученые "не проявили единодушия. Их мнения разделились: одни предлагали просто продемонстрировать бомбу в действии, другие - использовать ее в военных целях, чтобы вынудить капитулировать". Что касается вопроса о демонстрации, то Оппи использовал хитрый ход: он воспользовался словом "ближе", чтобы соединить, казалось бы, несовместимые расхождения во мнениях: "Мы стоим ближе к этим вторым убеждениям; мы можем не предлагать никакой демонстрации бомбы, что, вполне вероятно, способно остановить войну, и мы не видим никакой приемлемой альтернативы непосредственному ее применению в военных целях".

 В сентябре 1944 г. Рузвельт и Черчилль пришли к соглашению, что, "когда "бомба" наконец будет готова, после зрелого размышления она может быть применена против Японии" [ 32 ]. Само по себе предложение применить бомбу не подвергалось сомнению в дебатах на заседаниях комитета [ 33 ]. Когда комитет собрался 31 мая совместно со своим научным советом, который состоял из Оппенгеймера , Ферми , Лоренса и Комптона , на заседании была краткая дискуссия о возможности ограничиться демонстрацией бомбы, прежде чем решить использовать ее для бомбардировки населенного района. Однако против новой демонстрации высказывались различные возражения, и эта идея была отклонена. Комитет заключил:

"Мы не можем сделать японцам какое-либо предупреждение, мы не можем концентрироваться на населенном районе, но вместе с тем мы должны искать способ, которым можно было бы произвести глубокое психологическое впечатление на возможно большее число жителей". Члены комитета пришли к соглашению, что "наиболее желательной мишенью было бы жизненно необходимое военное предприятие с большим числом работающих на нем и тесно окруженное их домами [ 34 ].

Этот вопрос встал снова 16 июня, когда научный совет обсуждал рекомендацию о невоенной демонстрации бомбы перед представителями Организации Объединенных Наций и о применении бомбы против Японии только с согласия ООН. Это предложение было сделано в докладе, написанном в Металлургической лаборатории в Чикаго маленькой группой ученых, включавшей Лео Сциларда , под руководством Джеймса Франка (который в 1925 г. разделил Нобелевскую премию по физике с Густавом Герцем, приехавшим в Советский Союз примерно в рассматриваемое время). Доклад Франка подчеркивал опасность гонки вооружений и был направлен против применения бомбы в Японии [ 35 ].

Оппенгеймер и его коллеги по научному совету отклонили предложение о демонстрации бомбы. "Мы не можем предложить никакой технической демонстрации, которая положила бы конец войне, - заявили он. Мы не видим приемлемой альтернативы прямому, военному применению [бомбы] [ 36 ]. 21 июня Временный комитет подтвердил свою предыдущую рекомендацию относительно применения бомбы при первой же возможности, без предупреждения и против военного предприятия, окруженного домами или другими зданиями, наиболее уязвимыми для разрушения [ 37 ]. Комитет также обсуждал вопрос о международном контроле над атомной энергией .

Буш и Конант распространили среди членов комитета меморандум, написанный ими для Стимсона в сентябре 1944 г. [ 38 ]. Бирнс, бывший членом комитета, находился под впечатлением данной ими оценки, согласно которой Советский Союз может догнать Соединенные Штаты за три или четыре года. Генерал Гровз сказал на заседании комитета, что Советскому Союзу из-за отставания в науке и технологии и из-за нехватки урана, чтобы создать бомбу, понадобится 20 лет. Совещание промышленников предсказало, что Советскому Союзу для этой цели потребуется от пяти до десяти лет [ 39 ].

Из всего этого Бирнс заключил, что американская монополия может сохраняться еще семь-десять лет. Это подтвердило его уверенность в том, что бомба на значительный период даст Соединенным Штатам дипломатическое преимущество [ 40 ].

Бор продолжал распространять свои взгляды в Вашингтоне и в 1945 г., а в конце апреля он сказал Ванневару Бушу , что Соединенные Штаты должны вступить в контакт с Советским Союзом еще до применения бомбы. Этот аргумент теперь нашел отклик и во Временном комитете. На заседании 31 мая Онпенгеймер утверждал: "Мы могли бы сказать [русским], какие огромные усилия всей страны были приложены к осуществлению этого проекта, и выразить надежду на сотрудничество с ними в этой области" [ 41 ]. Генерал Джордж К. Маршалл , глава Объединенного комитета начальников штабов, даже предложил, чтобы двух видных советских ученых пригласили на испытания в Аламогордо. Но Бирнс выразил опасение, что, если Сталину сказать о бомбе, он захочет, чтобы СССР стал партнером в реализации проекта. Бирнс утверждал, что лучшая политика - это та, которая даст уверенность в том, что Соединенные Штаты останутся впереди в производстве и исследовании оружия, одновременно предпринимая все усилия, чтобы улучшить политические отношения с Советским Союзом [ 42 ].

6 июня Стимсон сказал президенту о решении Временного комитета, согласно которому проект не должен быть раскрыт Советскому Союзу или кому-нибудь еще, пока бомба не будет использована против Японии [ 43 ].

Две недели спустя, однако, комитет изменил свою позицию. Он рекомендовал президенту информировать Сталина на предстоящей встрече в Потсдаме о том, что Соединенные Штаты работают над этим оружием и собираются применить его против Японии. Президенту также следовало сказать, что он знает о работе над бомбой, ведущейся в Советском Союзе. Президент, было добавлено, "может далее сказать, что он надеется, что этот вопрос будет обсужден в будущем, с тем чтобы это оружие стало средством достижения мира" [ 44 ].

Когда в Потсдаме Трумэн сообщил Сталину о бомбе, он проигнорировал большинство этих советов. Дискуссии во Временном комитете являются ключевым свидетельством того, как формировалась американская политика.

Обсуждая вопрос о том, как должна быть применена атомная бомба против Японии, а не о том, применять ли ее вообще, комитет исходил из предположения, что бомбу, когда она будет готова, используют против Японии. Именно эту идею Трумэн получил в наследство от Рузвельта, и, как убедительно доказал Бартон Бернштейн , эту идею не ставил под сомнение ни он, ни кто-либо из высших чинов администрации [ 45 ]. Тот факт, что внутри администрации шла широкая дискуссия о влиянии бомбы на отношения с Советским Союзом, не должен затемнять другого факта: главным мотивом применения бомбы против Японии было как можно более скорое окончание войны.

Члены администрации признали, однако, что бомба может быть мощным дипломатическим инструментом в отношениях с Советским Союзом. Эта функция бомбы становилась, по их мнению, все более важной, так как между Соединенными Штатами и Советским Союзом возникли разногласия по поводу будущего Европы. 14 мая Стимсон записал в своем дневнике, что американская экономическая мощь и атомная бомба были "королевским флешем [ 46 ] на руках", и что не следует "быть дураками при выборе способа его разыгрывания". На следующий день он назвал бомбу "козырной картой" [ 47 ].

6 июня Стимсон обсуждал с Трумэном возможность переговоров и быстрого подписания протоколов с Советским Союзом в обмен на партнерство в области атомной энергии. Подобным образом можно было надеяться уладить спорные вопросы, связанные с Польшей, Румынией, Югославией и Манчжурией [ 48 ]. Однако обсуждение не было закончено, и ясная стратегия по использованию бомбы для принуждения Советского Союза к уступкам не была разработана.

Ссылки: