Инженеры при большевиках

В это время советская власть за инженерами ухаживала . В профсоюзах были организованы особые инженерно-технические секции. Входя в отдельные профсоюзы, они имели собственные межсоюзные объединения: областные и всесоюзное Бюро инженерно-технических работников . В Киеве председателем областного Бюро Инженеров и Техников был инженер-путеец Юрченко . Человек он был беспринципный и полагал, что лавируя между партийцами (со многими из них он был на "ты"), он сохранит свободу и положение. Его расчёт оказался неправильным, в середине тридцатых годов его арестовали .

В городах и при больших заводах устраивались клубы инженеров и техников . В клубах давались концерты и устраивались танцы, встречи нового года. При клубах были читальни, биллиардные. Клубы имели тенисные площадки и водные станции. Однажды в киевском клубе давала концерт эмигрантка, бывшая ленинградская артистка Липковская , приехавшая по советской визе из-за границы. Глеб слышал её в 1914 году в Музыкальной Драме в Ленинграде. Она пела тогда партию Маргариты. На концерте он видел её вблизи. О да, она была уже не первой молодости и тёмные глаза её смотрели неприязненно, даже зло, но голос был по- прежнему хорош и свеж.

Фото: Певица Лидия Яковлевна Липковская

Сначала клуб инженеров был небольшим и в нём чувствовалась интимность среды, в которой люди знают друг друга. Потом он стал разрастаться, в него вливались неизвестные люди с техническими значками на фуражках, но чуждые инженерам. Клуб получал уже агит-пропагандные задания. Многие инженеры стали его чуждаться или переходили в Деловой клуб .

Глеб встретил инженера Цупника , бывшего товарища по Институту. Глеб когда-то, в гетманские времена, помог Цупнику устроиться на работу. С тех пор у них установились хорошие отношения, но встречались они редко и случайно. Цупник был выходцем из еврейской небогатой ремесленной семьи в Одессе. Он тяжёлым трудом добился высшего образования и рано женился, ещё студентом. Иногда он приносил чертежи с жёлтыми пятнами и объяснял, что сынок ненадлежащим образом использовал чертёжную доску, стоявшую у стены с наколотым на неё чертёжом. Цупник был когда-то меньшевиком, но теперь это обстоятельство было крепко забыто.*

- Вы преподаёте где-нибудь? - спросил Цупник.

- Да, по вечерам.

- Готовите смену? Я тоже, и помяните моё слово, когда мы подготовим эту смену, советскую техническую интеллигенцию, нас выкинут на свалку.

- Вы думаете, что придётся так долго ждать? Я не думаю. Смена ещё сидит на студенческих скамейках, а за чистку инженеров уже взялись.

В это время как раз возникло Шахтинское дело . Никто из инженеров не верил во "вредительство" шахтинцев, но инженеров обрабатывали и требовали от них резолюций, не только осуждающих шахтинцев, но и призывающих к суровой с ними расправе. Массы должны кричать: "крови! крови!", и тогда советская власть, "уступая требованию масс", умоет по- пилатовски руки и поставит жертвы к стенке.*

На собрание инженеров, где был Глеб, профсоюз прислал губошлёпистого молодого человека в фуражке с техническим значком. Он произнёс получасовую речь о врагах рабочих и крестьян и внес резолюцию с требованием сурового наказания вредителям. Глеб не удержался и спросил: "Насколько известно из газет, суда над шахтинскими инженерами ещё не было. Не окажет ли наша резолюция давления на судей? Не следует ли обождать окончания следствия и решения суда? Они ведь ещё не осуждены".

- Они не осуждены ещё судом, но осуждены партией, а партия ошибаться не может.

В это время инженеру Зорину предложили подать прошение о приёме в компартию. Предложение застало его врасплох.

- Я подумаю, - сказал он, - это серьёзный шаг. Его нельзя делать без серьёзного размышления.

Дома он рассказал о сделанном ему предложении жене. Госпожа Зорина была женщиной честолюбивой. Она стала доказывать мужу, что только вступив в партию, можно влиять на ход партийной политики.

- Что может сделать беспартийный инженер? - говорила она. - Ничего. Все вопросы решаются партийными на закрытых собраниях. Чем будет больше честных партийцев, тем лучше. Конечно, тебе надо записаться в партию.

- Я не совсем с тобой согласен, - ответил Зорин. - Я думаю, что и партийцы в закрытых собраниях мало что могут сделать. При диктатуре они получают приказ от верхушки диктатуры и должны его выполнять. Только их ответственность за невыполнение больше. Я не верю во внутрипартийную демократию...

Госпожа Зорина вернулась другой раз к этому вопросу, но так же безуспешно. Зорин в партию не записался. Тогда Зорина стала доказывать, что оставаясь беспартийным он может добиваться более высокой позиции и большей заработной платы. Зорин принял назначение начальником цеха завода имени Профинтерна в Бежице (бывшего Брянского завода). Он получил вдвое больше жалованье и казённую квартиру.

Завод был большой. Он строил паровозы, большегрузные вагоны, электрические мостовые краны и молоты для кузнечных цехов. Среди черновых цехов были чугунолитейный, сталелитейный, кузнечный и молотобойный цеха. При заводе состоял инспектор НКПС , производивший лабораторное испытание и приёмку стальных болванок, идущих на паровозные и вагонные оси. Сталелитейный цех имел очень высокий процент брака и никогда не выходил из прорыва. Тогда один из мастеров цеха сделал гениальное изобретение. Он изготовил точную копию штампа, который инспектор НКПС ставил на принятых болванках. Теперь мастер сам ставил штампы на забракованную инспектором сталь. Брак совершенно исчез. Сталелитейный цех вышел на первое место в соревновании. Он получил переходное знамя, а его инженеры и мастера - денежные награды и путёвки на курорты.

Однако о копии штампа знали все мастера цеха, и вскоре секрет вышел наружу. Началось с того, что жёны двух мастеров, двери квартир которых выходили на общую лестницу, поссорились из-за того, кому черед эту лестницу убирать. В ссору вмешались мужья, одним из которых был "изобретатель" штампа.

- "Ну ж я тебя допеку", - сказал его противник, пошёл в ГПУ и рассказал о штампе. В этом деле было усмотрено вредительство - бракованные оси паровозов катались по всему Советскому Союзу. Мастер, изобретший штамп, был допрошен с пристрастием. От него потребовали имена двенадцати его сообщников-вредителей.

Избитый "изобретатель" дал список двенадцати инженеров завода, в том числе Зорина . Они были арестованы, и им тоже предложили "во всём сознаться". Большинство арестованных "созналось". Зорин оказался упрямым и не захотел подписывать "сознание". Его сажали в холодный карцер - не помогало. Тогда на него махнули рукой и перевели в тюремную мастерскую, где он с другими заключёнными делал вёдра. Тем временем его жену и сына выбросили из казённой квартиры. Большинство знакомых в Бежице отвернулось от родственников "врага народа", кроме одной семьи, которая их приютила.

Оля делала посылки продуктов и посылала их из Киева в Бежицу. Зорина выпустили через одиннадцать месяцев, сделав ему отметку в паспорте , благодаря которой он не мог жить в пяти самых больших городах.

Примерно в это же время несчастья обрушились на семью Янушевских . Началось с Володи . Он обнаружил какие-то оппозиционные настроения, после чего его перевели из ведомства Дзержинского на "культурно- просветительную" работу. Вероятно он не усвоил достаточно покаянного тона, потому что был сослан . Из ссылки он никогда не вернулся... Следующий удар пришёлся по главе семьи. Было организовано дело о " вредительстве в Госплане ", которым руководил поставленный Лениным Кржижановский . Ленин лежал уже в мавзолее, и Кржижановский чувствовал себя не совсем крепко. Во всяком случае он никак не отстаивал арестованных инженеров Госплана, предоставив воротилам партии сваливать на них свои собственные ошибки.

Когда Павла Степановича арестовали, Мария Максимилиановна побежала к Люде :

- Объясни Абраму , что отец ни в чём не виноват, это ошибка, пусть Абрам объяснит это в Ц.К.

Люда, верившая в партию, обратилась к мужу:

- Абрам, ты ведь знаешь, что отец не вредитель. Пойди в Ц.К. Объясни им.

- Что же им объяснять? Они это и сами знают. Осуждение инженеров Госплана нужно для реабилитации партии. А интересы партии выше всего. Когда они потребуют наши жизни, мы должны будем их отдать... даже без всякой вины с нашей стороны.

Павел Степанович прошёл через всё, что полагалось, через ночные допросы, через испытание ярким светом. Наконец его отправили на север . Вернули его через полтора года и заключили в московское "закрытое бюро" .

Там работали заключенные инженеры. Некоторых из них потом выпускали, даже награждали за изобретения. Павел Степанович получал разрешения на посещение родных. В один из своих приездов в Москву Глеб видел его.

Павел Степанович был совсем белым.

- Это уже не жизнь, - сказал он.

- Павел Степанович, но в будущем...

- Э, какое у меня будущее, - махнул он рукой.

Это была последняя с ним встреча Глеба. Через полгода Павел Степанович умер .

А инженера Правосудовича , который был начальником службы тяги, принявшим Глеба на практику, - расстреляли . Он тоже был "мальчиком, которого высекли" за экономические ошибки партии.

Абрам Сеф уехал из Москвы. Его назначили наркомом в закавказскую республику с резиденцией в Тифлисе . Однажды Мария Максимилиановна получила от Люды телеграмму: "Немедленно приезжай забирать детей".

Случилось что-то важное, сказала себе Мария Максимилиановна и немедленно выехала в Тифлис. Люда встретила её и объяснила положение: Абрам арестован, я жду ареста с часу на час. Люда была права. Её арестовали и отправили в лагерь на берегу Тихого океана, лагерь для жён высоких партийцев . Мария Максимилиановна увезла в Москву двух мальчиков. Абрама расстреляли . Что он передумал в последние ночи - неизвестно. Может быть он шёл на смерть, утешая себя тем, что смерть его необходима партии. А может быть он жалел, что переменил профессию портного на профессию партийного вельможи.

Ссылки: