Разработка проекта 2-го реактора

После неудачной попытки наладить контакт с Долежалем я по рекомендации Ванникова (или Завинягина?) познакомился с Еляном , директором и генеральным конструктором 92 завода в Горьком . Это был очень сильный человек, инженер великолепный. Он называл Доллежаля "Дирижабль", видимо ненавидел так сказать всеми фибрами своей души. И старался сделать что- то другое. Ну и вот мы тогда занялись разработкой следующего варианта реактора. Это был 48 год собственно говоря. Первый реактор пошел в середине 48 года. И когда он пошел, оказалось, что в целом все что там придумано, это хорошо придумано. Но некоторые вещи оказались плохие. Ну ,например, система разгрузки блоков оказалась не очень хороша, гораздо проще разработал Елян тот же самый. Ее и поставили.

Был неудачно выбран способ влагоудаления. Он приводил к тому что влага конденсировалась на алюминиевых трубах и происходила коррозия этих труб. Она шла очень интенсивно, потому что графит с алюминием и между ними прослойка воды - это просто гальваническая пара. Трубы эти проедало буквально моментально. Это вызвало огромные трудности. Ну и потом большие трудности вызвала еще система контроля расхода воды через каналы и так далее, в общем это привело к большому количеству очень тяжелых затруднений. Потом это все это дело постепенно ликвидировали.

Я помню как я докладывал тогда проект нашего следующего реактора на научном совете первого главного управления . Председательствовал Курчатов . Были все там, Ванников , Первухин , Завенягин , в общем все начальство и все члены совета, поскольку это был очень важный этап. Собственно говоря, первый реактор давал плутоний, но давал его чересчур мало и нужно было увеличивать производство. А тут мы вышли с предложением сделать реактор по крайней мере в три раза мощнее.

Для бомбы годился или плутоний, или уран 235. Проблемой разделения изотопов урана занимался Кикоин , это другая линия. Но моя прямая задача была получить плутоний . В то же время строился первый завод, который должен был производить 235 уран , там были большие очень трудности, потому что он не давал достаточно обогащенный уран и во всяком случае плутоний... опережал. И мы стали разрабатывать проект с этим заводом, внесли в него много важных изменений. В этом проекте в теоретической разработке участвовали Коптев и Файнберг а инженерная часть она главным образом уже мной руководилась, участвовал Африкантов , тогда главный конструктор, очень талантливый человек.

И тогда значит была такая ситуация. Вот, я докладываю .. и вдруг я вижу что все жмут на меня, все начальство, почему я объявляю мощность этого аппарата как 300 тыс. квт. И в конце концов постановление совета 250 тыс. квт. Их предложение было 200 тыс. квт. И все-таки назвали Берии цифру мощности в 2,5 раза большую мощности первого реактора . Потому что боялись. Фактически мы эксплуатировали длительно на мощности в три раза большей, а потом мы ее еще в четыре раза увеличили.

Но это было не по проекту, хотя по проекту я там заложил возможности дальнейшего повышения мощности, но не до такой степени. А потом мы совершенствовали все системы переменные и постоянно повышали, повышали, повышали и вот так доехали. Это уже была совместная работа и наша, и научных деятелей, и эксплуатации.

Там все портится постепенно. Гарантия на первый реактор давалась один год. Портятся прежде всего все стальные конструкции, в том числе и опорные. Но сделано было с таким запасом и с такими подстраховками что вот уже работает 25 лет первый реактор с начальной гарантией год, а на второй реактор я давал гарантию 3 года. А они все работают уже больше 20 лет и на мощности в четыре раза большей, чем их первоначальная мощность.

Резерва там было достаточно. Тогда мы пустили эту разработку в серию. Это был собственно первый серийный завод по производству плутония. И сделали большое количество этих аппаратов, потом сделали в той же компании ... проект следующей серии аппаратов . Мы требовали чтобы они были по 700 тыс. квт., а нам дали только 500 тыс. И вот они стали работать все на 1.5 млн.

В общем Игорь Васильевич после первого реактора буквально полностью мне все это дело передал и никакие вопросы, которые к нему приходили по поводу этих реакторов он не решал,- он всех отсылал ко мне, так он решил. Вот это было интересное его свойство что казалось естественно желание как-то сохранить за собой дело. Ничего подобного. Как только он увидел, что я с этим делом управился и управился как надо, он полностью доверил эту отрасль мне.

Тогда я первый раз поехал на Урал, чтобы этот проект обсудить с теми, кто уже сейчас уже имел опыт работы на первом реакторе там и обсудить новый проект и защитить его. И надо сказать что это было очень нелегко. Потому что каждый человек, с чем бы он не работал, но он к этому привыкает, и давать ему что-то новое, это можно сказать смерть. Обычно это чрезвычайно трудно идет. После длительной ругани там, мы получили все их замечания в конце концов. Но тем не менее я остался при убеждении, что то что мы разработали - это хорошо. Некоторые замечания были правильные, большинство было совершенно неправильные. Ну, например, на первом аппарате были применены ртутные расходомеры. А так как там тысяча каналов была, значит тысяча штук этих расходомеров, а в каждом около 200 кубиков ртути. Какая вредность в эксплуатации, ужас что такое. Мы конечно разработали расходомер не ртутный. Было все, были всякие там доносы, что замена ртутных расходомеров на новые это будет погибель и так далее. Мы вынуждены были уже во время строительства этого реактора выставить группу расходомеров, кажется сто штук, их гонять непрерывно круглосуточно, менять как угодно режимы, и показывать каждый день всякому начальству что они работают, не выходят из строя.

Ссылки: