Дворцовый переворот [Войнович В.Н. снятие Хрущева]

Мы вернулись в Москву 14 октября. Меня в аэропорту встретил Жора Владимов. Мы с ним ехали на его "Запорожце", и он мне по дороге сказал, что Никита Хрущев снят со всех своих должностей . Я спросил, откуда он знает. Он сказал:

- Слухи. Второй день имя Хрущева ни разу не упоминали по радио. А 15 октября был день рождения Иры . Ей исполнилось 26 лет. Не успев приехать, я кинулся искать подарок. Ничего подходящего не нашел. Купил в ГУМе маникюрный набор - большую обтянутую красным бархатом коробку с комплектом инструментов для профессионалов. Ира потом мне эту коробку всю жизнь вспоминала. Гостями Икрамовых были чета Тендряковых и я. Слухи о свержении Хрущева уже подтвердились - все газеты, телевидение и радио сообщили, что очередной пленум ЦК КПСС освободил Н.С. Хрущева от должности первого секретаря "в связи с преклонным возрастом и по состоянию здоровья". Еще несколько дней назад газеты сообщали, что "наш дорогой товарищ Никита Сергеевич Хрущев" находится в прекрасной форме.

Кстати сказать, по тогдашним неписаным правилам, в печати главного партийного босса нельзя было называть просто Хрущев, или Никита Хрущев, или товарищ Хрущев, а обязательно полностью и почтительно: наш дорогой товарищ Никита Сергеевич Хрущев. Следующего по чину Косыгина уже можно было и нужно называть короче: тов. А.Н. Косыгин. Пока Никита Сергеевич был нашим дорогим, его здоровье, судя по газетам, было отменным, а тут он вдруг состарился, заболел и стал просто тов. Н.С. Хрущевым.

Событие это не могло оставить нас равнодушными. Мы рассуждали, что означает этот кремлевский переворот. Как он отразится на стране, на литературе и что в ближайшем будущем принесет нам. Возможен ли возврат к сталинизму? Сходились во мнении, что, пожалуй, возможен. Перебирали имена членов Президиума (тогда это так называлось) ЦК КПСС. Микоян и Косыгин еще казались более или менее приличными, но Брежнев (который тоже скоро станет "нашим дорогим товарищем"), Суслов, Подгорный и прочие - от них ничего хорошего ждать не приходилось.

За годы правления Хрущева все, что он делал, было не реформами, а полумерами. В литературе это чувствовалось больше, чем где бы то ни было. Несмотря на объявленный ХХ съездом КПСС "курс на преодоление последствий культа личности", писатели-сталинисты открыто выражали недовольство этим курсом и печатались без проблем. "Левая" пресса (то есть тогдашние либералы) их порой покусывала, но никто из них не удостоился травли, которой подверглись Борис Пастернак и Владимир Дудинцев , никого из них так не ругали, как Александра Яшина за его "Рычаги" или Даниила Гранина за рассказ "Собственное мнение" .

А во время посещения Манежа и последовавших за ним кремлевских разборок Хрущев проявил себя и вовсе как невежда и самодур. Выдающихся художников и писателей грубо оскорблял и грозил им всякими карами. Все это мешало нам жалеть Никиту Сергеевича, но было ясно, что новые правители будут похуже. Хотя поначалу их намерения декларировались лишь многозначительными намеками.

Альберт Беляев , заведовавший тогда в ЦК литературой , а в 80х ставший чуть ли не прорабом перестройки, назвал время правления Хрущева позорным десятилетием. Предсовмина СССР Алексей Косыгин (которого многие воспринимали почти как либерала) пообещал, что теперь с гнилой политикой Хрущева будет покончено.

Ссылки: