Американцы - Кенан и Фрост в Томске

Но вот появились на нашем горизонте, в 1884 году, совершенно чужие люди, американцы. Кто знает книгу "Каторга и ссылка в России" Кенана , тому понятна причина и цель, по которой журналист мистер Кенан и его товарищ художник Фрост появились среди нашей компании*. Можно сказать, с жадным интересом наша публика отнеслась к их появлению уже по одному тому, что эти люди - граждане свободной страны, где нет политических ссыльных, где за распространение своих мыслей, исповедуемых идей, не преследуется.

фото Джордж Кеннан, Томск, 1885 г.

Наши правители разрешили этим чужим людям ознакомиться с местами заключения в России и в Сибири, а так же и с каторжными тюрьмами. Причем, в открытом листе, который был выдан Кенану начальником Главного тюремного управления Галкиным-Врасским , разрешалось осматривать только уголовные места заключения. Но ловкий американец под сурдинку, по возможности тайно, знакомился и с положением полит-ссыльных.

Раньше, с экспедицией, организованной американцами, Кенан был на Камчатке для изучения этого края, и описание им этого путешествия переведено на русский язык под названием "Жизнь в палатках". После этого путешествия Кенан, заинтересовавшийся Россией вообще, изучил русский язык, познакомился с русской литературой, которая привела его в восхищение. Поразили его и Судебные уставы императора Александра II 1864 года своею гуманностью и установлением равенства пред судом всех сословий, о чем он с восхвалением писал в американских журналах. Но в ответ на его восхваления Кравчинский указал, что Судебные уставы были хороши на бумаге и только в первоначальном виде, а затем быстро начали искажаться множеством циркулярных примечаний, так что в конце концов основные статьи этих уставов совершенно потонули в примечаниях и от них ничего существенного не осталось. Указал ему Кравчинский и на полное бесправие людей[, наказываемых] в России за свои политические убеждения, - на административную ссылку по произволу жандармерии и администрации, заточение в тюрьмах, каторжные работы и смертную казнь.фото Одна из иллюстраций к книге Дж. Кеннана, худ. Джорджа Фроста Этими сведениями Кенан был поражен, и, как энергичный американец, решил слова Кравчинского проверить на месте и двинулся в Россию для изучения всех этих явлений. Уголовная ссылка с ее тюрьмами его мало интересовала, но благодаря разрешению изучать ее, под ее, так сказать, флагом, он проник в гущу ссылки политической.

Тюрьма и ссылка политических захватила все внимание Кенана. К своему удивлению на этом пути он встретил даровитых и высокообразованных людей, нередко с обширными знаниями государственной и общественной жизни. И, где не мешала администрация, Кенан внимательно прислушивался к их словам, особенно к освещению ими русских порядков, политического строя.

По дороге на восток американцы вели себя осторожно при сношении с полит-ссыльными, чтобы не возбудить подозрения, которое могло бы помешать этой поездке: им было особенно важно увидеть самим положение каторжан и ссыльных в суровых местах Сибири, и потому, направляясь к востоку, они старались сохранить свою "благонадежность" в глазах жандармерии и прочего начальства.

Томичи снабдили их адресами и прочими необходимыми сведениями. Но на востоке до многого американцев не допустили. Не видали они и суровых мест ссылки, как улусы обширной Якутской области и других жестоких мест. На возвратном пути с востока, в Томске они пробыли около недели и почти каждый день виделись с нами. Удивительное впечатление производили эти люди манерой наблюдать, брать впечатления от окружающего. Заинтересованный жизнью выбитых из колеи людей и понявши, что они ярче, чем кто-либо могут указать на ненормальные порядки в России, Кенан ухитрился в одно и то же время внимательно слушать собеседника, видеть, что делается кругом и спешно записывать интересное для него в своей записной книжке.

Владея русским языком и зная литературу, Кенан на лету схватывал смысл рассказываемого. Его товарищ Фрост только зарисовывал, слушал и посматривал. Знакомили мы их и с разнообразными мотивами русских песен, была спета "Лучинушка", "Задуй-задуй непогодушка!" и разные другие, до "Ах, вы сени мои сени". Выслушав нас, они вдвоем дали своеобразный концерт. Мистер Фрост дудел на дудочке, а Кенан подтягивал заунывным голосом мотив покоренных индейцев и американские мотивы.

Но они сами нашли, что наши народные песни богаче и задушевнее.

А что у вас в революции делают все эти "девшонки?" - спрашивает ломаным русским языком Фрост, указывая на сидящих у стола молодых женщин. Общая улыбка и смешки привели его в недоумение. Волховский , владеющий в совершенстве английским языком, объясняет ему, какую важную службу сослужила и служит русская женщина в деле революции, и американец, поднявши палец к носу, значительно произносит: О!

Между прочим Кенан приобрел арестантский халат с тузом на спине, чеботы, арестантскую шапку и кандалы.

"Обрею полголовы и во всем наряде, с кандалами на руках и ногах, буду читать лекции о русских политических преступниках по городам штатов и заработаю много денег", - говорит практичный американец.

Собираемые от ссыльных сведения Кенан старательно записывал и спешно отсылал в Петербург на имя американского консула, опасаясь обыска и конфискации материала.

Поделился Кенан с нами и своими впечатлениями, полученными от посещения им Ясной Поляны . Отдавая должное великому писателю, его художественным произведениям, мистер Кенан, как настоящий янки, старался оценить виденное там и с практической точки зрения. "После умственного напряжения Льву Николаевичу, конечно, для отдыха необходима смена в своих занятиях, - говорил он, - но, только, думаю, не пашня: его пахание едва ли полезно для посева. А что касается дочери Льва Николаевича, которая в изящных туфельках сгребает сено, так надо сказать, что эта игра совсем не выгодна!.

И всего более интересовало Кенана, что работа с сохой Льва Николаевича, как он слышал в России, является не как отдых, а служит кому-то в поучение. Тут уже начались толкования об идее смирения, сродства человека с землею и прочем. Но возражающие суровому суждению чужестранца сами толковали разно. Вообще людям из страны машин и долларов многое было непонятно, и прежде всего идеалистическое настроение и мечты русской молодежи: таких альтруистов, которые не только свое благосостояние, но и самих себя отдали бы на борьбу за будущее, они в Америке не встречали.

Непонятно им было и то, как среди ссыльных очутились люди в возрасте, люди большого образования, да еще после крупных реформ Александра II , когда такие силы требуются в стране для дела? Как могли они затесаться среди бунтарской молодежи? Американцам странным казалось, что в России степень "неблагонадежности" определяется не только выступлением против правящих устно или письменно, но что проницательное начальство само "зрит в сердце" тех, кто и молчаливо расходится во взглядах с ними.

Многое из русской жизни им было непонятно. Где понять янки, например, то море тоски, что таится в русских песнях, созданных еще крепостным правом, которыми, как слезами, смывала с души горе несчастная женщина, или песни, в звуках которых переливается и радость, и горе, и мощь и бессилие сына беспредельной равнины. Тем более им трудно было понять таких идеалистов, тоскующих о прекрасном будущем для человечества, как Александр Алексеевич Кропоткин и многие другие.

фото Издание книги Дж. Кеннана в России, с иллюстрациями И.Билибина

Ссылки: