Ильин Виктор Николаевич глазами Бена Сарнова

Виктор Николаевич Ильин был оргсекретарь Московской писательской организации. Должность эта была кагэбэшная. Все оргсекретари - и в так называемом Большом Союзе, то есть в Союзе писателей СССР (сперва Воронков , потом Верченко ), и в Союзе писателей РСФСР , и в Московском отделении были связаны с КГБ. Это ни для кого не было тайной. Когда Ильина на его посту сменил новый оргсекретарь, фамилия которого была Кобенко , язвительная писательская молва сразу дала ему прозвище: Кагебенко. Но Виктор Николаевич Ильин ни в каких прозвищах не нуждался. Он свою связь с "органами" не только не скрывал - он ее всячески подчеркивал и даже афишировал. Воронков и Верченко до назначения на свои должности были партийными функционерами (как и их предшественники - Щербаков , а потом Поликарпов ). Таким же партийным (а может быть, комсомольским) функционером был до своего назначения и сменивший Ильина Кобенко. А Виктор Николаевич Ильин до того как стать оргсекретарем Московской писательской организации был генерал-лейтенантом КГБ. Объектом его тамошней деятельности были писатели, так что и в той, прежней своей жизни он был прикосновенен к литературе. Потом его посадили. Ходили слухи (вернее, он сам их распространял)- за то, что он не пожелал дать показания против своего товарища. Насчет того, как стал он оргсекретарем Московского отделения Союза писателей, существовали разные версии. По одной - его пристроил туда знакомый писатель, один из его бывших клиентов. По другой - новая его должность была прямым продолжением старой, и сама идея назначения его на эту новую должность исходила оттуда.

Сам Виктор Николаевич, разумеется, изо всех сил старался укрепить веру в то, что верна именно эта, вторая версия. Однажды, когда меня в очередной раз не пустили в какую-то заграничную туристическую поездку, я выразил ему по этому поводу свое негодование.

- Хорошо. Я выясню,- сказал он. И столкнувшись потом как-то со мной в коридоре, нежно взял меня за локоть, отвел в сторону и, многозначительно воздев глаза к потолку, сказал:

- Я узнавал. ТАМ никаких претензий к вам нет. Писатели перед Виктором Николаевичем трепетали. Но у меня было подозрение, что он слегка блефовал, подчеркивая, что и ТАМ, в ТЕХ сферах его влияние по- прежнему остается соответствующим его генеральскому званию. На эту мысль меня натолкнуло впечатление от первой моей с ним встречи. В конце пятидесятых создавался писательский жилищный кооператив, в который я очень хотел вступить. (Это был единственный способ выбраться из коммуналки.) Я тогда еще не был членом Союза писателей. Но тут как раз в каком-то важном докладе меня помянул Степан Петрович Щипачев , возглавлявший в то время Московскую писательскую организацию. Он назвал меня в числе двух или трех подающих надежды молодых критиков, и кто-то посоветовал мне обратиться к нему за помощью. Степан Петрович встретил меня ласково и выразил полную готовность поддержать мою просьбу. Он нажал кнопку звонка. Появилась секретарша. Он сказал:

- Виктор Николаевич на месте? Скажите ему, что он мне нужен. Тут же - на полусогнутых - явился Виктор Николаевич. Наклонив голову, внимательно выслушал Степана Петровича. Взяв меня под локоток, увел из начальственного кабинета к себе. Быстро и очень толково составил нужную бумагу, отдал ее машинистке. Через несколько минут ходатайство - на бланке Союза писателей - было отпечатано, подписано Щипачевым и вручено мне. В кооператив меня сразу же приняли. У меня тогда создалось впечатление, что должность "оргсекретаря" - вполне ничтожная, скорее техническая, для которой как раз и годится такой вот слегка постаревший Молчалин. Но вскоре облик Виктора Николаевича чудесным образом переменился. От его молчалинских манер не осталось и следа. А когда выяснилось, что руководители Московской организации приходят и уходят (Щипачева вскоре сменил Луконин , Луконина - Сергей Сергеевич Смирнов , Смирнова - Наровчатов ), а Ильин остается, все постепенно поняли, кто в этой конторе зицпредседатель Фунт, а кто - настоящий хозяин. Однажды, еще сравнительно слабо понимая, каковы истинные масштабы той роли, которую стал играть в нашей конторе Виктор Николаевич, я пришел к нему за какой-то справкой. Точнее - за характеристикой, заключать которую, согласно установленному порядку, должна была сакраментальная фраза: "Идейно выдержан, морально устойчив". Проглядев заранее отпечатанный его секретаршей стандартный текст, Виктор Николаевич вдруг сказал:

- Нет, я не могу это подписать.

- Почему? удивился я.

- Вы не активны.

- В каком смысле?

- В общественном. Идейное лицо писателя выражается в его общественной активности. А у вас с этим слабо.

- В ресторане, что ли, каждый вечер не сижу? разозлившись, сказал я. Естественно было ожидать, что такое объяснение возмутит генерала. Но Виктор Николаевич встретил это мое предположение с неожиданным добродушием. И даже легко с ним согласился.

- А что? весело сощурившись, сказал он.- Все-таки на глазах!..

См. Арест и судебный процесс Синявского и Даниэля

Ссылки: