Рябчиков Е.И. - лектор

Ему доставляло истинное удовольствие делиться и с молодой, и возрастной аудиторией секретами профессии, своими представлениями о журналистике, ее особенностях, приоритетах. Он не боялся ни спорных тем, ни острых вопросов.

Евгений Иванович читал лекции и вел творческие семинары на факультете журналистики МГУ , преподавал в Высшей партшколе при ЦК КПСС , Высшей комсомольской школе при ЦК ВЛКСМ , в Военно-политической академии им. В. И. Ленина , вечернем народном университете литературы (ЦДЛ), выступал в Дипломатической академии перед журналистами и литераторами МВД, студентами и преподавателями вузов.

Его везде ценили ("читал мастерски"), да и он сам признавался, что лекции нередко позволяют "глубоко и серьезно "копнуть" в творческих вопросах, заглянуть в самое "тайное тайных" творческого процесса". Не говоря уже о том, что слушатели заинтересованно реагировали на идеи, которые высказывал Е. И., становились участниками процесса "обкатки" новаций в области журналистики. Штрих к теме. Б.С. Бурков : "Многие говорили мне о лекциях Евгения Ивановича: то были искренние похвалы и восторженные оценки. Евгений Иванович умеет рассказывать о своей профессии так ярко, так образно, интересно, что захватывает аудиторию, вызывает большое желание заниматься нелегким газетным делом". Магнитофонные записи и стенограммы лекций Рябчикова использовались на курсах и факультетах журналистского мастерства по всей стране.

С особенным пристрастием Е. И. относился к студенческой аудитории журфака МГУ . Из писем к родным можно узнать некоторые примечательные подробности общения с будущими коллегами по профессии.

"Помчался в МГУ. Ровно в 9 начал вступительную лекцию к спецсеминару "Информация в газете". Судя по всему, лекция прошла хорошо, студенты слушали внимательно. Как выяснилось, на "мой" семинар записалось самое большое количество студентов". Ладно бы только лекции, а то ведь еще и курсовые работы, дипломники. К слову, успевал следить за публикациями студентов, разбирать их, отмечать наиболее успешные.

Случалось, Рябчиков сталкивался с "трудной" аудиторией, что требовало от него максимальной мобилизации накопленного опыта, умения чутко улавливать настроение собравшихся и тонко, ненавязчиво изменять его.

Однажды.

"Зал был полон, но слушатели мне что-то не понравились: намазанные кривляки девчонки, парни "стиляги" с пейсиками на висках, в цветастых пиджаках, - этакие пресыщенные жизнью снобы и дуры- девки. Из зала дохнуло скукой и равнодушием.

Я вышел на трибуну, посмотрел на зал, и меня взяло такое зло, такое желание "скрутить" этих парней и девок, которые мнят себя журналистами и думают будто они что-то уже понимают в жизни, и в состоянии такого "накала" начал говорить.

Доклад длился не 45 минут, как было условлено, а два часа, и даже джаз-оркестр, нетерпеливо торчавший вначале в дверях, забыл о своих дудках и слушал с величайшим вниманием рассказ журналиста на прозаическую тему "Как вести записные книжки".

Лед равнодушия, эстетского холодка, тупого высокомерия был взломан, сброшен, аудитория была "побеждена": сидела, слушала и требовала еще и еще. И когда кто-то из пьяных скотов попытался что-то мычать, то они были немедленно выброшены вон из зала.

Провожали таким буйным, радостным гулом, аплодисментами, словами благодарности, что мне стало приятно от мысли, что может быть в души этих юнцов сегодня запала искра благородного и горячего служения журналистике, нашей прессе, и, кто знает, может быть сегодня среди слушателей по-настоящему родился журналист, который будет не служащим в газете, а творцом, искателем жизненных явлений, событий и фактов, способных агитировать за коммунизм".

В общем, факультет журналистики давно нашел в Е. И. весьма квалифицированного сотрудника. Свое отношение к Рябчикову декан факультета Я.Н. Засурский выразил, случился повод - 60-летие Евгения Ивановича, весьма возвышенным стилем:

"Ваше имя много значит для нашего коллектива. Школа Евгения Рябчикова - это тысячи молодых и уже маститых репортеров и очеркистов, с успехом работающих в газетах, радио- и телевизионных редакциях. Ваши блистательные лекции, каждая встреча со студентами надолго остаются в памяти, оставляют добрый след в молодых сердцах. Щедрость Вашей души и Вашего таланта привлекают молодежь, которой Вы всегда готовы помочь добрым советом, примером, поддержкой". (Много лет спустя, на исходе 2016-го в телефонном разговоре со мной Ясен Николаевич заметил: "Очень благородный человек". - М. В.)

Когда ЦК ВЛКСМ учредил почетное звание наставника молодежи, Рябчиков был удостоен первого Знака. Вручая награду, секретарь ЦК ВЛКСМ Д.Н. Филиппов не поскупился на высокую оценку: "Ваше имя мы всегда связываем с целой плеядой молодых журналистов, которые приносят большую пользу нашей стране".

А первый секретарь ЦК ВЛКСМ Б. Н. Пастухов , выступая на I Всесоюзном совещании молодых журналистов , высказался за создание творческих школ ведущих журналистов, таких, как Евгений Рябчиков. Штрихи к портрету Е. Рябчикова В дневниках и письмах разных лет 1965.

"У меня, как всегда, - встречи, радио, телевидение, кино, лекции, беседы, "мероприятия" в ЦДЛ и, конечно, - пишущая машинка".

"Наша беда сейчас в том, что мы уж очень захваливаем, уж очень некритически относимся к работам мастеров. Тем более шума и восторгов, когда появляется "модная" картинка, спекулятивно "разрабатывающая" святые чувства и мысли... А ведь главное - требовательность, только взыскательность даст силы, толчок к движению вперед, к очищению от ошибок, к выявлению строгих и четких эстетических норм".

Матери: "Нужны ли деньги? Только позвони - немедленно переведу. Я говорю об этом в связи с тем, что идет зима и нужно что-то запасать из овощей, картошку".

"Я болен. Вчера отлеживался после встречи с космонавтами в ЦДЛ. Надо ли ехать к П.Л. Капице ? Ведь в Институте физических проблем я бывал, академика знаю. Увижу ли я что-либо очень новое и важное в этом институте? Сможет ли Петр Леонидович рассказать что-то чрезвычайно важное, ради чего стоило бы рисковать здоровьем?

Часовая стрелка делает свое дело. Но своим делом занят и дьявол- искуситель, вот уже более пятидесяти лет он не дает мне покоя. Появляется зуд, потом какая-то дрожь, томление, я не могу сидеть и, тем более, лежать. Я вскакиваю и принимаюсь ходить.

В общем, сажусь в кухне за стол, торопливо обедаю, еще стремительнее одеваюсь, говорю: "Я в поликлинику", выбегаю на холодную улицу, вижу мелкий сухой снег, лужицы и серое небо, хватаю такси".

" Сусанна Михайловна устает, много работает, занимается хозяйством, дрессирует детей, мужа, много читает, успевает при этом бегать в киношку, в театр, в концерты".

1966.

"Люблю читать старые рукописи. Могу часами рассматривать драгоценные страницы, исписанные рукой Пушкина или Толстого - все захватывает внимание: наклон букв, кляксы, подчистки, в задумчивости набросанные на полях чертики, какие-то завитушки - все обнажает работу ума, напряжение мысли, поиск нужного слова или оборота речи".

"Я человек трезвый и точный и всегда беспокоящийся о порученном деле".

"Нахожусь под сильнейшим впечатлением большого вечера: "Писатель и жизнь" в ЦДЛ . Мне выпала честь вести этот вечер, и я аж волновался, готовясь к встрече рабочих ведущих московских предприятий с московскими писателями.

К семи часам большой зал был переполнен. Мы вышли, я начал вступительное слово. Всматривался в лица людей, и душу охватывало радостное, сильное чувство - как жадно, как внимательно слушали, сколько доверия и радости было в этих лицах. Его величество рабочий класс, все знающий и все понимающий, протягивал нам руку доверия и поддержки, как бы говоря: "Мы знаем, что вы, наши московские писатели - мужики деловые, трудовые, думаете о делах больших и важных, и в преддверии XXIII съезда по-братски встречаетесь с рабочим народом, делитесь своими думами, планами, читаете свои произведения". И был такой душевный, такой прекрасный вечер, что когда все кончилось, мы, выступавшие, на минуту собрались за кулисами и молча пожали друг другу руки, и каждый чувствовал, что у него от радости и волнения повлажнели глаза.

А как выступали! Лев Ошанин и С. С. Смирнов , Евгений Долматовский и Юлия Друнина , Владлен Бахнов , Людмила Давидович и Сергей Васильев ! Каждый чувствовал особый "настрой", и зал понял и принял и разделил с нами волнение и душевную приподнятость".

"Спрашивают, куда я спешу, какого дьявола. Можно бы и поспокойнее. Верно! Но. только что сдал большую статью в журнал "Крылья Родины". Пишу сценарий телевизионной передачи, уже объявленной в марте, переделываю сценарий коротенького фильма, по которому уже идут съемки. Пишу публицистику для журнала-альбома М. Озерского, открывающего впервые поразительные картины закулисного мира Творчества. Пишу публицистику для грандиозного труда, издаваемого к 50-летию Советской власти. Пишу документальный роман (!). Пишу очерк о знаменитом пограничнике, и с меня не "слезает" редакция. Пишу для радио большую передачу. Пишу книгу о героях, вернее - в корне переделываю написанное, еще никому ее не показывал, а вот сердце что-то не лежит к тому, как написал. А раз так, - слушай, сукин сын, свое сердце и переделывай! Пишу книгу о выдающемся ученом. Пишу книгу.

У меня листки календаря исчерканы: помечено, что нужно сделать, и от этих пометок темно на листках и аж темно в глазах. А раз помечено, - нужно делать".

"Вера. Без веры нет человека. Но вера - вере рознь. Есть вера жизнеутверждающая, придающая силы, открывающая будущее, умудряющая человека: вера в свободу и счастье всех людей на Земле, - вера в коммунизм. Но есть вера, разрушающая человека, ломающая самое главное в нем - веру в свою силу, в свою нужность на земле, а не на небе, в раю. Так где же те невидимые, таинственные причины, заставляющие людей верить в бога, идти в церковь, ждать воскресения господня, жить Пасхой?".

"Как только не называют XX век - веком атома и космоса, электроники и кибернетики, лазеров и химии. Но это ведь все - вторично. Где же примат - человек? Что произошло в XX веке с самим человеком? Стал ли он лучше - добрее, умнее, демократичнее, ласковее, человечнее? А войны? А Майданек и Освенцим? А бериевщина и ежовщина? А голод, нищета, доносы друг на друга, всеобщая подозрительность, всеобщее пьянство и хулиганство? А потоки рапортов, очковтирательства? Хамство, невежество, волюнтаризм, бездарность, засилье серости и кретинизма. Бедный век, ужасный век". "Искусство должно быть большим, ярким, глубоким - способным потрясать души. Это все, конечно, верно. Но искусство должно быть и маленьким, миниатюрным, так сказать, ласкающим, развлекающим, освобождающим человека от черных мыслей, от забот, и просто - ну, смех, ну, улыбки, ну, приятное, хорошее настроение: этакие три-та-та, та-та-та! Естественно, само собой разумеется, все это должно быть не безыдейно, не просто так - чепуха-чепуховина - а на основе марксизма-ленинизма. Только не навязчиво, а легко, изящно".

"Презираю сон. Теперь я сплю столько, сколько нужно, как вода и воздух и пища для поддержания жизнедеятельности организма".

"Хочу поделиться той радостью, которую испытываю, работая над большой коллективной книгой "Страна свершений и открытий" , которую издательство "Мысль" готовит к 50-летию Советской власти . Перед взором предстает поразительная панорама выдающихся открытий и свершений, панорама, охватывающая космос и атом, океаны и полюсы Земли, сердца и души людей".

"Сегодня, 5 июля, в Москве открывается V Международный кинофестиваль . К 18 часам зал Кремлевского Дворца съездов уже полон. Во время перерыва рядом оказывается Екатерина Алексеевна Фурцева . Сегодня она какая-то легкая, светлая, в летнем светло-золотистом костюме. Она тепло поздоровалась со мной, спросила о киноделах, пригласила зайти в министерство и сказала: "Если что-либо вам нужно, всегда готова помочь".

Август. "Я специально захватил из Москвы конверт со штампом ЦДЛ, чтобы он совершил путешествие в 10.000 километров и отправился "домой", на улицу Герцена, с берегов Енисея, из Туруханска-Курейки-Игарки и принес бы сердечный привет всем друзьям и товарищам.

Часто вспоминаю поездку с Константином Михайловичем Симоновым по Енисею в 1964 году - боже, как это было прекрасно! Теперь плыву один.

А хороший у нас Дом, черт возьми. Это начинаешь понимать особенно полно "со стороны", находясь на расстоянии. И главные "домочадцы" - Борис Михайлович Филиппов и Михаил Минаевич Шапиро - агромадные молодцы!".

1968.

"Следует бросить упрек и самому себе - в медлительности, долгой "раскачке" и, порой, - робости, тогда как публицистика - борьба и борьба, требующая молниеносных решений, электронной реакции".

Сестре Ларисе: "Плюнь ты на стирку, на мытье полов - найди тетку, и пусть она это делает. Нужны деньги - пришлю в один миг. Выкидывай из квартиры к черту все лишнее и ставь простой письменный стол, клади на него бумаги и, не бегая за темами, - ты прошла это время! - садись писать статью о ЧХЗ , о его людях, его истории, о том, как стали делать искусственные бриллианты . Бойся болота, бойся "тишины" среди ковриков, кактусов - я совсем не против уюта! - нет будущего, если дальше ковриков дело не пойдет. Писать, конечно, можно и на письменном столе, и на кухонном, и просто на диване или даже на полу. Все дело - в прицеле, в масштабности, в устремленности".

"Что сказать про себя? Умею вставать в 6 утра и ложиться в 12, причем каждая минута, не только час, - используются толком, на дело, и это позволяет работать по самому широкому фронту - лекции, кино, телевидение, радио, книги, дискуссии, агромаднейшая общественная работа: одних только разных общественных нагрузок 27!".

"Странно как-то завелось: если кто-то выступает против Советской власти, его тут же зачисляют "Голос" или "Волна" в советские писатели. Мы, публицисты, позволяем всякой нечисти трубить на весь мир, оглушать наших людей "вестями" об угнетении "писателей", и не реагируем, не даем точной информации, точных выводов, разъяснений".

"Умер Паустовский. Я думаю о нем: кто же он? Гений? Совесть народа? Сердце народа? Не произошло ли столь типичное для людей творчества расщепление: человек оказался ниже таланта?

Все очень сложно, запутано и неясно. Паустовский, конечно, много дал полезного молодым писателям, полезного в том смысле, что обращал их внимание на совершенствование формы, на пейзаж, на портрет. Но, как мне кажется, не прививал им чувства гражданственности. Впрочем, я могу быть несправедливым".

"Сусанна корит Бобку :

- Не будь, как отец, - ему все равно, в чем он одет, что у него на ногах, как он выглядит".

"По вечерам Боб и Лида приходят к нам в комнату и, прощаясь, желая спокойной ночи, садятся на раскладную нашу постель и начинаются вечерние дискуссии, обсуждения всевозможных дел. Есть, видимо, потребность вот так, наскоро, мимолетно поговорить о институтских делах Бобки и Лиды, о их друзьях-товарищах, литературе и кино, наметить планы ремонта дачи".

По поводу фильма "Похождения зубного врача": "Своим фильмом - в сущности "кукиш в кармане" - Володин и режиссер хотели показать беспробудно тоскливую, обывательскую, ужасную провинциальную жизнь, в которой все, как в прошлом веке. У нас, конечно, много обывательщины, и во многих местах провинция чудовищна и опасна, нам, конечно, надо бороться с мещанством, нужно защищать молодежь, но нельзя, как мне кажется, представлять всю жизнь вне Москвы каким-то единым страшным, чудовищным болотом. Нельзя населять всю картину идиотами, чудаками, кретинами и, бог весть, какими юродивыми. В своей лже-критике по принципу "кукиш в кармане", авторы доходят до подлянки: зачем пародировать то, что является святыней - образ штурма Зимнего дворца, сделанный Эйзенштейном в фильме "Октябрь"". 1970-е.

"Сейчас идет ураганная работа. Забыл, что такое выходные дни, обед и сон. Дрыхну в машине, автобусе или поезде".

"У нас в чести парткомы покорные, и сурово наказывают тех, кто проявляет коммунистическую принципиальность, у кого есть совесть".

"Буду выступать с напутственным словом перед выпускниками института журналистского мастерства. Вышел я к трибуне, посмотрел в переполненный зал, поймал внимательные, умные взгляды и в одну секунду понял, что все заранее продуманное, взвешенное и, как мне казалось, очень важное, сейчас не нужно, и они, эти жадные глаза, ждут что-то очень важное и душевное, что запомнится им на всю жизнь. И я, импровизируя, заговорил о выдающемся писателе и журналисте, редакторе и общественном деятеле Константине Михайловиче Симонове ". 1976. " Сгорела дача !.. Погиб литературный архив и уникальная авиационно- космическая библиотека".

Штрих к теме.

Б. Е. Рябчиков : "Эх, если бы не пожар на даче, случившийся в 1976 году. Там, в своем кабинете, он хранил и записки о первой Антарктической экспедиции, и дневники космонавта А. А. Леонова, и, возможно, что-то из архива С. П. Королева (его дочь Наталья Сергеевна говорила мне, что Сергей Павлович передавал отцу кое-какие материалы).

Отец ходил по пожарищу, смотрел, как догорает дом. Затем повернулся и уехал. Когда, увидев, что в груде бумаг, а тлели они целую неделю, видны лишь частично сгоревшие папки, у меня спросили: "Может, достать?", я твердо сказал - не надо. Понимал: если отец возьмется перебирать их, вторично переживая потерю, инфаркта не избежать".