Рябчиков Е.И.: поход по Енисею с Симоновым, 1964

Будто прощаясь со своими журналистскими путешествиями, Е. И. ставит (1964 год), как ему казалось, последнюю "точку", решившись на очередной поход по Енисею:

"Я снова, как десять лет назад, проделаю весь путь, который восхитил Самуила Яковлевича Маршака и был назван им в цикле других моих походов и плаваний - "современных эпопей"".

У этого похода было важное превходящее обстоятельство: предполагалось, что первый секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущев посетит Норильск , и Рябчикова включили в "пул", обслуживающий партийно- государственный визит.

Туда же направлялся и К. Симонов , который с удовольствием принял приглашение составить компанию Е. И. и его жене, тем более что и Константин Михайлович ехал с семьей.

Чтобы "увидеть поразительные перемены", Е. И. "подключил" (письмо от 6 июля) И. М. Назарова , начальника енисейского пароходства:

" Иван Михайлович , дорогой! Памятуя, что ни один заезжий человек не может обойтись в Красноярске без Вас и без Вашей помощи (без Вас - как без рук), я снова обращаюсь к Вам - помогите! К истокам Енисея я заберусь, очевидно, с помощью тувинских товарищей и пройду до Большого порога. А вот как дальше? Ведь нужно побывать на створе Саяно-Шушенской ГЭС, в Шушенском, Минусинске, в Абакане, затем в Дивногорске. А потом и пойдет - Красноярск, Енисейск, Маклаково, Стрелка, Игарка, Дудинка- Норильск, Диксон.

Главный редактор "Правды" тов. П. А. Сатюков был инициатором посылки меня на Енисей и обещал дать место на газетных полосах. Очень хочется поярче, поглубже, поинтереснее рассказать в "Правде" и в "Огоньке" о новом Енисее, о Красноярске и Красноярском крае. Сейчас перечитываю старые блокноты, просматриваю старые свои фотографии, листаю книги, справочники, вожу пальцем по карте. В общем, уже мысленно там - в Туве, у Корабликов, за Полярным кругом, в Шушенском и у Дивных гор.

Черт возьми! Какой дивный край, какая речища! И какие люди!

Уповаю на то, что Вы поможете, мудрым словом направите по Енисею так, чтобы пройти речищу как можно скорее и как можно больше повидать: не за горами осень и зима, а ведь нужно будет успеть вернуться в Москву, "отписаться", проявить снимки и выступить до ледостава в низовьях. Крепко, крепко жму Вашу руку и заранее благодарю за внимание и помощь".

Назаров не обманул ожиданий: отрядил свой катер и распорядился помогать везде и во всем.

"Я вспоминаю, - цитирую С. М. Карпачеву , - те десять дней как не прекращавшуюся, даже ночью, дискуссию об устройстве нашей дальнейшей жизни, о борьбе с волюнтаризмом и властью партократии, о создании демократического общества. По пути останавливались в Енисейске, Туруханске, Курейке, где Константин Михайлович и мой муж выступали с докладами".

А потом - теплая встреча в Норильске, обстоятельная беседа с директором комбината В. И. Долгих : завораживали перспективы, связанные с потрясающим открытием норильских геологов на Талнахе , освоением нового района. Не ушли и от наболевшего - "как стране жить дальше". (Об очередном походе Е. И. рассказал в часовой передаче по Центральному телевидению и радио "Норильск - сегодня").

Но прошло совсем немного времени, и в дневнике - гром среди, казалось бы, ясного неба: "15 октября. Утром - серый туман. Он так висит, что ничего не видно с балкона. А день великий, исторический. Сегодня с утра Москва накалилась скрытно, "с глазу на глаз" передаваемой новостью: Хрущев больше не Хрущев , в руководстве партии и Правительстве произошли принципиальные перемены. Свершилось - принято писать в таких случаях.

Да, свершилось. Еще вчера мы с Сусанной горестно говорили о вопиющих наших недостатках, просчетах, о том, что Хрущев малообразованный, плохо воспитанный человек, вообразил себя гением, все решает один, во все суется и, как Сталин, занялся даже лингвистикой.

Дело дошло до того, что руководитель гигантского совнархоза Ксинтарис Василий Николаевич , вообще-то не очень хорошо зная нас с Сусанной, возбужденно говорил нам о чудовищной неразберихе в планировании, истерической чехарде указаний, о том, что конкретная экономика страдает от самодурства, настроения начальства.

Сижу в отделе информации. Забегают коллеги, все возбуждены, у всех таинственные лица. Ни один не сочувствует Хрущеву и не жалеет его - очень всем надоел долгими речами, криком, туристическими маршрутами, пустозвонством, обещаниями. В редакции все притихли, как перед бурей, боятся разговаривать, смотреть прямо друг другу в глаза. И только репортеры шумно обсуждают происшествие.

Дома взволнованно обсуждаем с Сусанной все произошедшее. Сусанна ликует - все, что ее мучило, терзало, все, что лишало покоя горестными думами о чудовищных ошибках, недостатках, просчетах - все обнажилось и перечеркнуто снятием Хрущева.

Не могу уснуть: все думаю о минувшем десятилетии, о плохом и хорошем, о будущем. Хрущева нет. Закончилась эпоха Хрущева , для которой типичная "болезнь" - шизофрения. Исчезновение Никиты не потрясло общество. Больше того, люди вздохнули облегченно: все устали от речей, крика, хвастовства, сумбура, бескультурья и хамства. Людям надоело жить в постоянной лихорадке. В стране не было стабильности, уверенности.

Проводим активы, партийные собрания, заседания бюро - везде говорим о решении Пленума ЦК, но нигде не сказано ясно и честно: в чем вина Хрущева? за что ему дали по шее? какие планы на будущее? Не верю теперь ни во что. Для меня надежду насосом качать надо".

Уставший "от нахрапа", душевного пессимизма, Рябчиков с надеждой встретил перемены в "Правде" :

Ссылки: