Маяковский демонстрирует лояльность властям

Может быть, хорошо, что "бороды" (представители властей) не явились, иначе им пришлось бы слушать, как в тот же вечер Маяковский впервые публично читал свою последнюю вещь, делая это, по словам Лили, "через силу". Поэма "Во весь голос" задумывалась как вступление к более длинной поэме о пятилетке и была написана специально к выставке; закончив работу за неделю до открытия, Маяковский прочитал ее Лили и Осипу, которым она очень понравилась. "Последняя из написанных вещей - о выставке, так как это целиком определяет то, что я делаю и для чего я работаю, - объяснял Маяковский. "Очень часто в последнее время вот те, кто раздражен моей литературно-публицистической работой, говорят, что я стихи просто писать разучился и что потомки меня за это взгреют".

Как уже говорилось, не только противники подозревали, что Маяковский "разучился писать стихи", - так полагали и многие его друзья. В последние годы его творчество посвящалось исключительно социально- политической воспитательной работе, и желающему найти доказательства того, что Маяковский растратил свой поэтический дар, не надо было долго искать. Примером могло служить стихотворение "Я счастлив". в котором описывается радость бросившего курить. Вполне возможно, Маяковский действительно бросил курить (по крайней мере на короткий период) и был этому рад - но как он мог дать стихотворению название, которое вопиюще противоречило его подлинному Душевному состоянию?

Беловик был закончен 16 октября 1929 года, менее чем через неделю после того, как он узнал о предстоящем замужестве Татьяны и понял, что никуда не поедет. Если стихотворение о чем-то и свидетельствует, то не о счастье, а о шизофрении. Поэма "Во весь голос" означала "возвращение" Маяковского в качестве настоящего, полноценного поэта. Теперь, однако, это была не любовная лирика, а подведение итогов его работы и размышления по поводу того, как к его творчеству отнесутся потомки. В поэме "Во весь голос" Маяковский в традициях Горация и Пушкина воздвигает себе памятник; поэма была продолжением других его стихов на эту же тему, но на сей раз памятник сделан из иного материала. Когда потомки начнут рыться "в сегодняшнем окаменевшем говне", кто-нибудь спросит о Маяковском, который рассказывал "о времени / и о себе", "революцией / мобилизованный и призванный". У него тоже "агитпроп / в зубах навяз", и он бы хотел "строчить / романсы на вас", что было бы "доходней" и "прелестней": Ноя себя смирял, становясь на горло собственной песне. <... > Заглуша поэзии потоки, я шагну через лирические томики, как живой с живыми говоря. Я к вам приду в коммунистическое далеко не так, как песенно-есененный провитязь.

Мой стих дойдет через хребты веков и через головы поэтов и правительств.

Мой стих дойдет, но он дойдет не так,-

не как стрела в амурно-лировой охоте,

не как доходит к нумизмату стершийся пятак

и не как свет умерших звезд доходит.

Мой стих трудом громаду лет прорвет и явится весомо, грубо, зримо,

как в наши дни вошел водопровод, сработанный еще рабами Рима. Он "ухо / словом / не привык ласкать", он "парадом" разворачивает своих "страниц войска", и "стихи стоят / свинцово-тяжело, / готовые и к смерти /и к бессмертной славе" - "готовая / рвануться в гике, / застыла / кавалерия остро, / поднявши рифм / отточенные пики": И все поверх зубов вооруженные войска, что двадцать лет в победах пролетали, до самого последнего листка я отдаю тебе, планеты пролетарий.

Стих умирает, как солдат, "как рядовой, / как безымянные / на штурмах мерли наши!".

И памятник, который хочет воздвигнуть Маяковский, - не каменный и не бронзовый памятник во славу его самого или его поэзии, а сам социализм, который он строил вместе с рабочим классом:

Мне наплевать на бронзы многопудье, мне наплевать на мраморную слизь.

Сочтемся славою - ведь мы свои же люди,- пускай нам общим памятником

будет построенный в боях социализм.

Поэма завершается надеждой, что в будущем его произведения будет оценивать ЦКК - Центральная контрольная комиссия:

Явившись в Це Ка Ка идущих светлых лет,

над бандой поэтических рвачей и выжиг я подыму,

как большевистский партбилет, все сто томов моих партийных книжек.

Более решительную клятву в лояльности трудно себе представить, особенно учитывая, что Маяковский не был членом партии .

Ссылки: