Маяковский - Лили Брик: новый кризис, 1924

Спустя год с лишним после разлуки, породившей "Про это", весной 1924 гбда в отношениях между Маяковским и Лили назрел новый кризис, более серьезный, чем все предыдущие. Ее чувства к Краснощекову были настолько сильны, что она решила порвать с Маяковским. Поскольку Лили было трудно сообщить о своем решении устно - "тяжело разговаривать", - он получил его в письменной форме:

"Ты обещал мне: когда скажу, спорить не будешь. Я тебя больше не люблю. Мне кажется, что и ты любишь меня много меньше и очень мучиться не будешь". Поскольку потом Маяковский скажет, что последнее, (сделанное им и Лилей вместе, была собака Скотик, то момент разрыва можно отнести к их пребыванию в Берлине в начале мая.

Связь между Лили и Маяковским была устоявшейся и хорошо известной, и о ее романе с Краснощековым говорила вся Москва. Поэтому не требовалось особой проницательности, чтобы расшифровать следующие строки стихотворения "Юбилейное", с их прямыми ссылками на поэму "Про это":

Я теперь свободен от любви и от плакатов.

Шкурой ревности медведь лежит когтист.

<... > Было всякое: и под окном стояние,

письма, тряски нервное желе. Пушкин погиб в результате дуэли с любовником жены бароном Дантесом. В стихотворении он сравнивается с последним кавалером Лили, чье имя современники могли разгадать без труда: "Их и по сегодня много ходит - всяческих охотников до наших жен.

Разрыв между Лили и Маяковским стал сенсацией в широких кругах и потрясением для ближайших друзей:

"Внимание! Лиля разошлась с Маяковским, - докладывал возвратившийся на родину Шкловский Роману Якобсону в Прагу. Она влюблена (навернула) в Кр [аснощекова]. Эльзе этого не сообщай, если вообще с ней сообщаешься".

Почему Шкловский не хотел, чтобы Эльза знала, что Лили порвала с Маяковским? Потому что она могла огорчиться или разволноваться? Потому что между ней и Маяковским по-прежнему сохранились чувства и весть о разрыве могла дать ей необоснованные надежды? Или потому что он полагал, будто отношения могут быть восстановлены, так же как это уже случалось много раз, и глупо беспокоить Эльзу зря? Шкловский был прав в своей осторожности. Лили порвала с Маяковским, но это не означало конца их совместной жизни - хотя в будущем все будет по-другому.

Мы целуем - беззаконно!

над Гудзоном ваших длинноногих жен.

Владимир Маяковский. Вызов, 1925

Маяковский, любивший Лили с прежней силой, был сокрушен тем, что она его отстранила. Уже в конце мая, проведя в Москве всего несколько недель, он просил у Луначарского рекомендательное письмо в советские заграничные представительства: чтобы отвлечься от своего горя, он снова собирался за границу. Поездка, однако, не состоялась. Лето, как и всегда, прошло в Пушкине, однако, в отличие от предыдущих лет, Маяковский приезжал сюда только на выходные - будни он проводил у себя в Лубянском проезде.

Краснощеков просидел это лето в заключении. Для человека, страдавшего легочным заболеванием, Лефортовская тюрьма , известная, согласно докладной записке ЧК, грязью, влажностью, вонью и дурным воздухом, была не самым лучшим местом. Его прошение о переводе в другую тюрьму отклонили, но ему удалось получить разрешение работать в камере. Он переводил на русский Уолта Уитмена и писал книгу "Современный американский банк", которая была закончена в ноябре 1924 года. Когда через два года книга увидела свет, Краснощеков в предисловии объяснял, что издание задержалось "по не зависящим от автора обстоятельствам". Место создания текста он указал буквами "Л.И.", что расшифровывалось как Лефортовский изолятор.

Лили навещала Краснощекова как можно чаще, снабжала его едой и книгами. Забота о нем распространилась и на его четырнадцатилетнюю дочь, которая переехала на дачу в Пушкино . Александр Михайлович был женат и имел двоих детей, Луэллу и Евгения , родившихся в Чикаго в 1910 и 1914 годах соответственно. Луэллу назвали в честь парка в Нью-Джерси (Llewelyn Park), где родители любили гулять. Первые годы в России семья жила вместе, но в декабре 1922-го жена, польская еврейка по имени Гертруда , вернулась с сыном в США, в то время как Луэлла по собственному желанию осталась с отцом в Москве. Нетрудно догадаться о причине, заставившей жену Краснощекова покинуть Советский Союз. В один из первых дней Луэллы в Пушкине Лили сказала ей: "Тебе будут говорить, что я целуюсь со всеми под любым забором, ничему не верь, а сама меня узнай".

Лили дала Луэлле два комплекта собственного белья и своими руками сшила ей платья из белого ситца - простые, мешковатые, без рукавов и с глубоким вырезом, в утилитаристском стиле эпохи. Днем они загорали на траве. "Лиля очень загорела и вся была темно-коричневая, как негр, - вспоминала Луэлла. "Это был спорт - кто больше загорит". По вечерам играли в шахматы и домино или пели - все, кроме Маяковского, который был немузыкален и в целом равнодушен к музыке.

Приезжая на выходные, он обычно привозил Луэлле семь плиток шоколада, по одной на каждый день недели. В конце августа Маяковский на месяц уехал в турне по южной России и Кавказу. Он явно стремился прочь из Москвы, от отношений, которые хоть и не были прерваны, но в корне переменились. Ему требовалось время, чтобы обдумать новую ситуацию. Когда он вернулся, Лили и Луэлла перебрались из Пушкина на зимнюю дачу в Сокольники, далеко от центра, но близко к Лефортову и школе, где училась Луэлла. Если место выбирали по этим соображениям, то собственно переезд был обусловлен другими причинами.

За Маяковским числилась комната в Лубянском проезде, но он также был прописан в квартире в Водопьяном переулке. В условиях нехватки жилья в Москве прописка в двух местах одновременно считалась недопустимой роскошью. В связи с этим власти хотели забрать у Маяковского одну из комнат. (В это же время и над Пастернаком нависла угроза выселения из квартиры, в которой он проживал вместе с семьей.)

Маяковский обратился в суд, но, несмотря на это, от комнаты в Водопьяном переулке ему пришлось отказаться. Лили и Осип не могли продолжать жить в таких условиях, особенно учитывая, что их жилище одновременно служило "штаб-квартирой" Лефа. Поэтому Осип сделал домработницу Аннушку своим секретарем и записал ее в Союз писателей, что позволило им оставить за собой одну из комнат квартиры в Водопьяном.

В Сокольниках они снимали весь нижний этаж дома - большую столовую, две небольшие комнаты для Лили и Осипа и еще одну крохотную, в которой не помещалось ничего, кроме кровати. Когда приезжал Маяковский, он ночевал в столовой, где весьма кстати стоял бильярдный стол. Предпочитал он, однако, комнату в Лубянском проезде - не только потому, что она находилась в центре, но и потому, что там ему ничего не напоминало о причине разрыва с Лили. Но на самом ли деле речь шла о разрыве?

Письма этого периода изобилуют такими же проявлениями нежности, как и прежде. "Дорогой мой родной и милый Кашалотик я ужасно ужасно по тебе скучаю", - пишет Маяковский, а Лили в ответных письмах обнимает и целует его.

Новым было то, что Лили больше не относилась к Маяковскому как к "мужу" или "любовнику". Но он остался любимым другом - и поэтом, чье творчество ее искренне восхищало. Порвать с ним полностью означало бы разбить союз, выстроенный ими вместе с Осипом за многие годы, союз, основой которого была не физическая любовь, а общность идеалов и интересов. Если Маяковский хотел остаться в этом союзе, ему надо было смириться с новыми отношениями, чем-то напоминавшими ситуацию до 1918 года.

Ссылки: