Снятие Н.К. Кольцова с поста директора Института экспериментальной биологии, 1937

Восстанавливая картину разгрома биологии в СССР в конце тридцатых годов, мне приходится волей-неволей смещать хронологические рамки повествования и, переходя к событиям в разных институтах, возвращаться опять к более ранним датам. Так и сейчас в рассказе о судьбе Н.К. Кольцова мне придется вернуться в 1937 год и напомнить об активе Президиума ВАСХНИЛ, на котором было принято решение о вражеской сути кольцовских взглядов на роль евгеники .

Однако решение решением, а заставить Кольцова покаяться не удалось: он остался при своем мнении, прямо его высказав. Сразу по завершении актива Презент и Нуринов ( 7_42 ), также как Ермаков и Краснов ( 7_55 ), использовали его резолюцию для яростных атак на Кольцова в печати. Ермаков и Краснов, в частности, писали: "Ни от одного своего положения, разработанного им по данному вопросу, не только не отказался, но считает их правильными, как правилен закон движения земли вокруг солнца" ( 7_143 ).

Наскоки не могли продолжаться вечно без последствий, но расправе с Кольцовым мешало одно обстоятельство: его институт подчинялся не Академии наук СССР и не ВАСХНИЛ, а Наркомздраву , финансировался также органами здравоохранения, а в этих органах, похоже, Кольцова уважали и в обиду не давали. Тогда был найден способ, который можно было назвать "шаг вперед, два шага назад".

В январе 1938 года Институт экспериментальной биологии , был передан из ведения Наркомздрава СССР в Академию наук СССР. Кольцов отнесся к этому решению с удовлетворением. Он послал в АН СССР большую докладную записку с изложением задач института и его структуры. Директор института считал, что для успеха дальнейших исследований и сохранения лица института необходимо, чтобы в нем работали следующие подразделения:

1) отдел, занимающийся собственно изучением клетки;

2) отдел цитологических основ наследственности и изменчивости и

3) отдел цитологических основ физиологии развития.

В конце записки Н.К.Кольцов выражал уверенность, что "институт, конечно, сохранит свое прежнее наименование ... под которым он работал в течение 21 года и которое подчеркивает экспериментальный характер и двойственность его проблематики: объединение теории эволюции с учением о клетке ..." ( 7_144 ).

Но ни одно из предложений Кольцова воспринято не было. Академия наук оказалась мачехой для вошедшего в ее систему прославленного научного учреждения. Во-первых, сразу же было изменено название. Теперь институт стали именовать Институтом цитологии, гистологии и эмбриологии . Во- вторых, и структура института стала быстро меняться, и директор начал испытывать на себе отношение, которого раньше он счастливо избегал.

В январе 1939 года в "Правде" была опубликована статья, озаглавленная "Лжеученым не место в Академии наук" ( 7_145 ). Статья была написана в связи с выдвижением кандидатов в Академию на предстоящих в конце месяца выборах. Подписали ее А.Н. Бах , Б.А. Келлер , Х.С. Коштоянц , Н.И.Нуждин и другие, а главными людьми, которым, по мнению авторов, места в АН СССР не должно быть, назывались Л.С.Берг - выдающийся зоогеограф, эволюционист и путешественник и Н.К. Кольцов .

После такой статьи Л.С.Берг не прошел в академики (его избрали академиком в 1946 году), а для разбора дел в кольцовском институте Президиум АН СССР назначил специальную комиссию во главе с А.Н. Бахом . В комиссию вошли Т.Д. Лысенко , хирург Н.И.Бурденко , акад. АН УССР А.А. Сапегин , члены-корреспонденты АН СССР Н.И.Гращенков и Х.С.Коштоянц , И.И.Презент и другие. Члены комиссии ходили по институту, беседовали с сотрудниками. Несколько раз приезжал на Воронцово поле (сейчас улица Обуха) Т.Д.Лысенко. В конце концов, были набраны нужные материалы, и было назначено общее собрание коллектива института, на котором комиссия собиралась выслушать сотрудников, изложить свои впечатления и зачитать свое решение. На таких собраниях нередко верх берут личности малосимпатичные, злобные, или честолюбцы с неудовлетворенными амбициями, или неудачники, ищущие причину своих неуспехов в коварстве невзлюбивших их начальников. Но в небольшом кольцовском институте слабых духом или недовольных директором и потому использующих "огонь критики" для решения своих делишек не оказалось. Лишь двое - тогдашний заведующий отделом генетики Института Н.П. Дубинин , рвавшийся к креслу директора (он, кстати, председательствовал на собрании), и человек со стороны - Х.С. Коштоянц (имевший те же цели) выступили с осуждением, но ... лишь старых взглядов Кольцова по вопросам евгеники, заверив присутствующих членов комиссии, что то были временные заблуждения, давно забытые и не оказывающие никакого влияния на сегодняшнюю деятельность директора института.

Даже эти двое уверяли, что Н.К.Кольцов представляет собой блистательного ученого и честного человека, не способного к двурушничеству. Набрать порочащих Кольцова фактов из сегодняшней его деятельности комиссии так и не удалось. Сам Кольцов, и на этот раз не отступивший от своей мужественной позиции, выступил на собрании спокойно и без дрожи в голосе произнес то, что в те дни никто говорить в подобных ситуациях не решался. Он не согласился ни с одним из обвинений, ни в чем себя виновным не признал, не только не каялся, но дал ясно понять, что презирает тех, кто навалился на него и за прошлые и за сегодняшние "проступки".

"Я ошибался в жизни два раза, - сказал он на собрании. - Один раз по молодости лет и неопытности неверно определил одного паука. В другой раз такая же история вышла с еще одним представителем беспозвоночных. До 14 лет я верил в Бога, а потом понял, что Бога нет, и стал относиться к религиозным предрассудкам, как каждый грамотный биолог. Но могу ли я утверждать, что до 14 лет ошибался? Это была моя жизнь, моя дорога, и я не стану отрекаться от самого себя" ( 7_146 ).

От подобного поворота комиссия опешила, так как большинство людей в стране уже было приучено к единственно допустимому в те годы стилю поведения, утвержденному в умах тысячами подобных собраний. Хотя в текст решения комиссии были вписаны фразы об идейных ошибках Н.К.Кольцова, но все ошибки были в давно прожитой жизни. Чтобы показать, какая прочная морально чистая обстановка царила вокруг Кольцова и каких учеников он воспитал, можно сослаться на поступок В.С Кирпичиикова . В конце 1938 года он решился на ответственный и очень в те годы опасный шаг. Искренне веря в то, что Лысенко постоянно дезавуирует успехи генетики и дезинформирует при этом Сталина, Кирпичников написал письмо вождю, в котором изложил свои мысли, подкрепив их самыми броскими и понятными примерами пользы генетики для сельского хозяйства. Он также привел аргументы, отвергающие обвинения лысенкоистов по поводу фашистской евгеники. Понимая, что вряд ли ему удастся попасть лично на прием к Сталину, он явился к Наркому легкой и пищевой промышленности Полине Семеновне Жемчужиной , жене В.М.Молотова (Жемчужину позже обвинили во вредительстве и при полном бездействии Молотова арестовали как врага народа). Пройти к ней не составило никакого труда, уже минут через десять секретарь наркома, справившись о цели визита, пригласила Валентина Сергеевича в кабинет Жемчужиной. Так как Кирпичников не знал заранее, удастся ли ему поговорить с Наркомом, то он, помимо письма Сталину, подготовил краткое обращение к Жемчужиной, в котором, в частности, писал:

"Академик Лысенко, известный всей стране своими работами по яровизации и летним посадкам картофеля, объявил лженаучными самые основы генетики. Его авторитет и поддержка печати ... привели к тому, что положения Лысенко многими партийными и беспартийными принимаются за линию партии, считаются частью марксистской теории. В результате генетика изгоняется из школ, из Вузов, из различных Институтов, даже в Институтах Академии Наук уже намечены увольнения людей, несогласных в короткий срок переменить свои убеждения и смело критикующих Лысенко. Тяжело наблюдать, как наука, давшая практике исключительно много ... наука, в области которой Советский Союз сумел выйти на одно из первых мест мира, объявляется ложной, антидарвинистической, буржуазной наукой. Больно видеть, как дискредитируются крупные советские ученые и как ряды людей, думающих о своем положении больше, чем о судьбе науки, начинают двурушничать и, великолепно понимая истинное положение вещей, на словах отказываются от своих взглядов. Больно видеть, как противники генетики стремятся связать ее с евгеникой, хотя мы знаем, что фашистская расовая "наука" ничего общего с наукой не имеет: расисты используют, извращая в равной степени и генетику и противоположные ей точки зрения -по мере надобности.

Наконец, Советский Союз теряет многих друзей среди левой интеллигенции капиталистических стран ..." ( 7_147 ).

Жемчужина внимательно выслушала посетителя, обещала передать письмо Кирпичиникова в руки Сталину, но о судьбе его Валентину Сергеевичу узнать ничего не удалось. Вот с такими людьми столкнулись Лысенко,

Ссылки: