Реакция Академии наук СССР на Сессию ВАСХНИЛ

24 августа началось расширенное заседание Президиума Академии наук СССР. Открывая прения, президент АН СССР академик Сергей Иванович Вавилов - физик по специальности, сказал, характеризуя генетиков: "В сложнейший вопрос о живом веществе непозволительно переносить до крайности упрощенные физические и механические представления о строении и функции изолированных молекул" ( 8_193 ). Теперь, говорил Вавилов,

"Речь идет не о дискуссии ... Нужно также, как и всюду, на биологическом участке научной работы искоренить раболепие и низкопоклонство перед заграницей" ( 8_194 ). И, давая ясно понять, в каком ключе должно пойти обсуждение дел в биологической науке и биологических учреждениях, Вавилов прежде всего указал на "обязанность Президиума укрепить работу руководства Отделения биологических наук и создать благоприятные условия для развития Института генетики, руководимого академиком Лысенко" ( 8_195 ).

Другое его предложение звучало так: "Необходимо реорганизовать работу Института эволюционной морфологии и Института цитологии, гистологии и эмбриологии" ( 8_196 ), то есть бывшего кольцовского института , переименованного после смерти его создателя. И это говорил не случайный человек, не понимавший сути происходящего, эти требования исходили от брата великого Николая Вавилова , с которым, согласно сегодняшним уверениям официальных советских историографов, у него было единство взглядов ( 8_197 ).

Вслед за Вавиловым с отчетным докладом выступил академик-секретарь Отделения биологических наук, крупнейший советский физиолог Леон Абгарович Орбели , судьба которого была уже предрешена (все, и Орбели в том числе, хорошо понимали, что слова Президента о необходимости укрепления руководства Отделения Биологических наук - не пустые фразы). Однако академик-секретарь нашел в себе силы сделать спокойный уравновешенный доклад о положении в биологических учреждениях Академии Наук. Но это только подлило масла в огонь полемического азарта.

Тон последующих выступлений задали не ученые, а министры, пришедшие на заседание. Министры: высшего образования - С.В.Кафтанов , министр совхозов СССР - Н.А.Скворцов , сельского хозяйства СССР - И.А.Бенедиктов - звали к расправе с учеными. Лексикон Кафтанова и Скворцова был наиболее насыщен крепкими выражениями. Так, Скворцов говорил: "... наши ученые ... обязаны, как указывал товарищ Жданов в докладе о журналах "Звезда" и "Ленинград" , не только "отвечать ударом на удар", борясь против этой гнусной клеветы и нападок на нашу советскую культуру, на социализм, но и смело бичевать и нападать на буржуазную культуру, находящуюся в состоянии маразма и растления" ( 8_198 ).

Кафтанов был убежден, что "та борьба, которую вели мичуринцы ... имела огромное научное идейное и политическое значение, ибо они отстаивали марксистско-ленинское мировоззрение ..." ( 8_199 ), и характеризовал генетиков как прислужников буржуазии и прежде всего американского империализма:

"Не случайно Америка, которая и сейчас является средоточием всего реакционного ... оказалась и цитаделью реакционных воззрений в биологии ... в этой стране фашиствующие ученые ... клевещут на нашу страну, на наш народ, на наш государственный строй и поносят имена крупнейших деятелей нашей прогрессивной биологической науки - Тимирязева, Мичурина, Лысенко ... Из подворотни американского империализма высунули голову и клевещут на СССР и мичуринскую биологическую науку и такие отъявленные враги нашей Родины, как белоэмигранты Добжанский , Тимофеев-Ресовский 8-25 и другие, которые из кожи вон лезут, чтобы выслужиться перед американскими хозяевами ... К нашему сожалению, им вторят такие трубадуры менделизма-морганизма, как Жебрак, Дубинин, Навашин, Шмальгаузен и другие, а Академия наук СССР, которая является штабом советской науки, и Отделение биологических Наук Академии давали им полную возможность с трибуны институтов и журналов Академии наук поливать грязью академика Лысенко и его учеников, поносить прогрессивную, передовую мичуринскую биологическую науку ... Не только говорить, - кричать надо о тех нетерпимых недостатках, которые имели место в работе многих биологических учреждений Академии Наук" ( 8_200 ).

Профессиональный интерес генетиков к исследованию законов наследственности рассматривался теперь всеми - и высшими чиновниками сталинского государственного аппарата и ближайшими к Лысенко людьми (такими как Н.И.Нуждин, И.Е.Глущенко, Х.С.Коштоянц, Н.М.Сисакян и им подобными) только сквозь призму партийных терминов. Нуждин , в будущем заместитель Лысенко на посту директора Института генетики АН СССР , следующим образом выражал этот настрой:

В одной из своих работ Ленин писал: "... общественное положение профессоров в буржуазном обществе таково, что пускают на эту должность только тех, кто продает науку на службу интересам капитала, только тех, кто соглашается против социалистов говорить самый невероятный вздор, бессовестнейшие нелепости и чепуху. Буржуазия все это простит профессорам, лишь бы они занимались "уничтожением социализма" ...

В этом причина того, что при всей своей практической бесплодности менделизм-морганизм все еще широко распространен за рубежом" ( 8_201 ).

Член-корреспондент АН СССР Х.С. Коштоянц , помимо своей воли, очень точно характеризовал корни, взрастившие древо лысенкоизма:

"Советский ученый прежде всего должен исходить из морали государства, из морали народа. И с этой, основной для нас, точки зрения я должен сказать, что тот вред, который нанесен вейсманизмом-морганизмом на службе сил, враждебных всему прогрессивному и передовому, не может быть искуплен никакой, маленькой, случайной пользой" ( 8_202 ).

А бывший специальный аспирант Лысенко, вместе с ним переехавший в Москву и исполнявший роль референта по биологическим наукам при Президенте АН СССР С.И.Вавилове, - И.Е. Глущенко с гневом называл имена основателей советской генетической школы - Ю.А.Филипченко, Н.К.Кольцова и А.С.Серебровского. Последний из упомянутых лишь незадолго до этого скончался, и Глущенко говорил о его учениках: "Они еще вчера у гроба евгениста Серебровского поклялись высоко держать знамя и продолжать традиции отцов" ( 8_203 ).

Другой лысенкоист - в то время заместитель директора Института биохимии АН СССР доктор биологических наук Н.М. Сисакян 8-26 также нажимал на тезис о высокой моральной силе сторонников Лысенко и аморальности генетиков: "Сегодня всем ясно, что цели мичуринцев ... благородны и вполне соответствуют духу и чаяниям великих ученых нашего народа ... стремления же антимичуринцев диаметрально противоположны и совпадают с чаяниями самых реакционных представителей зарубежной биологии" ( 8_207 ).

В заключительный день прений в Академии наук еще раз выступил Л.А. Орбели . События развивались таким образом, что он решил отказаться от борьбы, отмежевался от генетики:

"Я никогда не разделял взгляда на ненаследуемость приобретший признаков, я не признавал исключительной связи наследования с хромосомами, не разделял никогда представления о неизменности и неизменяемости генов" ( 8_208 ). Он также отмежевался от тех, кого раньше хвалил (в частности, от С.Н. Давиденкова , к книге которого сделал хвалебное предисловие: теперь Орбели уверял собравшихся, что даже не прочел книгу толком, а некоторые главы - и в руки не брал). Он попросил сам освободить его от должности академика-секретаря Отделения биологических наук .

"Считаю необходимым добавить, - сказал он при этом, - что я прошу и Президиум Академии наук и наши правительственные органы, и Центральный Комитет партии не рассматривать мое заявление как попытку уйти от дел ... Вместе с тем я должен подчеркнуть, что этот мой уход не должен рассматриваться как какой-либо протест против того поворота, который сейчас совершается. Наоборот, этому повороту я полностью сочувствую. Я рад, что, наконец, прекращается та бесконечная возня, которую мы должны были переживать в Отделении биологических наук и которая мешала спокойной работе и спокойному развитию наших научных достижений" ( 8_209 ).

На заключительном заседании 26 августа С.И.Вавилов еще раз ясно сказал о той идейной платформе, которая послужила базисом для политической оценки положения в биологии. Он подтвердил правомочность деления экспериментальных наук на буржуазные и пролетарские, повторил тезис о партийности в науке.

Сегодня можно видеть, как это мы уже часто видели, что эти идейные позиции были тем основанием, на котором могло вырасти только такое отношение к науке и которое неминуемо должно было породить антагонизм в научных кругах. Вместе с приматом практицизма это деление помогало предопределить победу лысенкоистов и поощряло их на вполне определенный стиль дискуссий, на соответственную норму реакции.

"Советское естествознание, - говорил С.И.Вавилов, - конечно, использует многие законы и методы, которые вошли и будут входить в буржуазное естествознание. Но нашу науку, науку социалистической страны, идущей к КОММУНИЗМУ, отделяет от буржуазной науки пропасть совсем иной идеологии, пропасть совсем иной задачи, стоящей перед нами, - задачи всемерной службы народу, его запросам, его практике, его нуждам" ( 8_210 ) [выделено мной - B.C.].

Но даже оставаясь на классовых позициях, утверждая примат практицизма, можно было все-таки видеть многие положительные стороны генетики именно в области практического приложения ее результатов на благо народа. Кому-кому, а младшему брату Н.И.Вавилова были хорошо известны значение и сила науки генетики. Но, будучи поставленным в особые условия, он не нашел ничего лучшего, как пойти дальше многих в критике генетики:

"Биологическое направление становилось базой фашизма. С разрешения и одобрения Академии и Отделения биологических наук в лабораториях Дубинина, Шмальгаузена и других названная идеология была положена в основу экспериментальной работы" ( 8_211 ).

Столь же определенными были и организационные предложения президента:

"Я считаю, что правильно будет освободить Леона Абгаровича от обязанностей академика-секретаря Отделения биологических наук. ...

Я вношу предложение обязанности академика-секретаря возложить на Александра Ивановича Опарина . Необходимо также для обеспечения правильности идеологического руководства Отделением ... ввести в состав Отделения академика Трофима Денисовича Лысенко . Я полагаю, что Президиум подтвердит мое предварительное распоряжение об освобождении академика Шмальгаузена от обязанностей директора института эволюционной морфологии имени Северцова. ... С ясностью следует, что нужно упразднить в Институте цитологии и эмбриологии , а также в институте эволюционной морфологии некоторые лаборатории, работавшие в направлении формальной генетики" ( 8_212 ).

Заканчивая заседание, С.И.Вавилов сказал:

"Товарищи! Расходясь после этих важных обсуждений и решений, мы не можем не вспомнить того человека, зоркий глаз и гений которого исправляют наши ошибки на всех путях - в области политической, экономической жизни и в области науки. Я говорю, товарищи, об Иосифе Виссарионовиче Сталине (Бурные аплодисменты. Все встают)... Да здравствует товарищ Сталин! (Бурные, долго не смолкающие аплодисменты, переходящие в овацию в честь товарища Сталина) ( 8_213 ).

Принятое Президиумом Академии наук постановление подводило черту под разгром генетики. Оно гласило:

1. Освободить академика Л.А.Орбели от обязанности академика-секретаря Отделения биологических наук ... Ввести в состав Бюро Отделения академика Т.Л. Лысенко .

2. Освободить академика И.И.Шмальгаузена от обязанностей директора Института эволюционной морфологии животных имени А.Н.Северцова .

3. Упразднить в Институте цитологии, гистологии и эмбриологии Лабораторию цитогенетики, возглавляемую членом-корреспондентом Дубининым . ." Закрыть в том же Институте лабораторию ботанической цитологии ... Ликвидировать ... лабораторию феногенеза ..." ( 8_214 ).

На улицу было выброшено много выдающихся ученых, их учеников и последователей. В опубликованном после заседания Президиума АН СССР отчете были приведены слова ученого секретаря Отделения биологических наук Р.Л. Дозорцевой (жены Н.И. Нуждина):

"Необходимо пересмотреть не только те учреждения, где сконцентрированы гнезда формалистов, но и выявить отдельных морганистов, рассеянных по всем учреждениям Отделения биологических наук" ( 8_215 ).

Об этой ВЫДАЮЩЕЙСЯ победе над "реакционными идеалистами" была оповещена вся страна ( 8_216 ).

Наряду с увольнениями с работы были и аресты. Наиболее показательным примером такого рода стала судьба Владимира Павловича Эфроимсона . После окончания Московского университета В.П.Эфроимсон быстро приобрел известность в генетических кругах своими работами (в 1978 году в журнале "Генетика" говорилось:

"В 1932 году он впервые в мире сформулировал применительно к человеку исключительно важный принцип равновесия между мутационным процессом и отбором как основу для расчета частоты мутирования" ( 8_217 ), но в конце 1932 года его арестовали , освободив только в 1935 году. В 1947 году Эфроимсон закончил докторскую диссертацию и защитил ее. ВАК присудил ему степень доктора биологических наук, но уже в декабре 1948 года в журнале "Вестник высшей школы" было напечатано следующее:

"В.П.Эфроимсон известен как ярый противник передовой мичуринской биологической науки; его диссертация, построенная на позициях вейсманизма, антинаучна и бесполезна ... Экспертная комиссия ВАК оценила работу В.П.Эфроимсона как выдающийся научный труд и рекомендовала автора к утверждению в ученой степени доктора биологических наук ( 8_218 ).

11 мая 1949 года он был вторично арестован (приговор гласил, что его осудили по статье 35 - "социально опасный элемент") 8-27 .

Ссылки: