Провал яровизации пшениц Лысенко

Первым практическим предложением Лысенко была яровизация озимых пшениц. Однако вскоре стало ясно, что вместо повышения урожайности этот прием ведет к значительным потерям. Поэтому уже через год призывы к обработке холодом озимых пшениц прекратились, а вместо этого Лысенко начал пропагандировать яровизацию яровых . Ни о каком провале первого предложения он, разумеется, и не упоминал. Вроде бы ничего особенного не случилось, просто наука сделала шаг вперед - и теперь нужно уже проращивать на холоду не озимые, а яровые культуры. То, как он объяснил на публике свою неудачную выдумку с озимыми, стало привычным для него на протяжении всей последующей жизни. 29 октября 1930 года в газете "Социалистическое земледелие" он опубликовал статью "Очередные задачи яровизации", в которой как будто невзначай, просто потому что к случаю пришлось, объяснил отказ от первоначальной идеи: "Предыдущими опытами выяснено, что любое растение озимой пшеницы, пошедшее в зиму полностью яровизированным, несравненно менее зимостойко, чем растение того же сорта пшеницы, одновременно высеянное, но пошедшее в зиму в неяровизированном состоянии. Это положение из работ по яровизации многим специалистам уже известно 2-3 года" ( 5_3 ). Дескать, если уж при нормальном посеве яровизированными семенами озимых пшениц, как это и водится - в зиму, дела плохи, так нечего и о весеннем посеве говорить (странно, что никаких научных публикаций об этом "два-три года назад" сделанном открытии в печати не проскользнуло).

Но и с яровизацией яровых дела оказались неважными. Пока Лысенко шумел в газетах, на собраниях и встречах о миллионах пудов дополнительного зерна, подаренного стране за счет яровизации (например, в присутствии Сталина во время декабрьской всттючи в 1935 году он сказал: "И вся страна получила в результате применения яровизации не меньше 12-15 миллионов пудов добавочного зерна (Аплодисменты)" ( 5_4 ). Накапливались неутешительные данные о реальном положении дел с яровизацией ( 5_5 ). Никак не удавалось Лысенко добиться и того, чтобы вся посевная площадь, запланированная под посевы яровизированными семенами, была действительно занята такими посевами. Например, в 1932 году вместо 110 тысяч запланированных гектаров все яровизированные посевы в стране составили лишь 19 277 га ( 5_6 ). Впрочем, и эта цифра вряд ли была точной. Ее высчитали помощники Лысенко якобы на основании анкет колхозов и совхозов, но позже сам Лысенко сообщил, что анкеты о собранном урожае поступили только из 59 колхозов и охватывали площадь в 300 га, так что сказать уверенно, сколько же на самом деле было собрано зерна и с какой площади, никто не мог ( 5_7 ).

Характерно и такое заявление, которое иначе как саморазоблачением не назовешь, - Лысенко пишет о данных, сообщаемых в анкетах: "... нередки случаи ... когда посев только числился яровизированным, без яровизации ( 5_8 ). Как же относились ко всему этому серьезные ученые? Надо заметить, что Лысенко проявил такие уникальные организаторские способности, и так ошеломил всех ученых скоростью внедрения яровизации в практику, что еще никто, как следует, и обдумать не успел ни идею нового агроприема, ни сферу его применимости, а уже из центра летели приказы о тысячах гектаров, потом десятках тысяч, а потом сразу о миллионах гектаров пашни, которые надлежало занять яровизированной пшеницей.

Однако постепенно и теоретическая и практическая стороны этого агроприема стали подвергаться серьезной проверке. Теоретический анализ с самого начала был для Лысенко неблагоприятным, Как уже говорилось, специалисты, один за другим, отмечали, что ничего оригинального в предложении Лысенко нет, что идея вернализации давно известна, что попытки применения ее на практике уже делались и что новых положений в науку Лысенко не внес, несмотря на то, что с 1930 года он получил большую лабораторию, которая могла бы налечь на серьезные исследования, но вместо этого была направлена по пути чисто практического, внедренческого энтузиазма. В 1935 году А.А. Сапегин опубликовал в вавиловском трехтомнике "Теоретические основы селекции" специальную статью ( 5_9 ), в которой спокойно, по-деловому, без какой-либо аффектации проанализировал комплекс проблем, связанных с яровизацией. Его заключение в отношении теоретической стороны вопроса сводилось к двум положениям.

Во-первых, отмечая роль Лысенко в изучении яровизации, он не приписывал ему самого открытия процесса, как это упорно делал Лысенко, а указал на истинных авторов открытия. При этом Сапегин не называл взгляды Лысенко "теорией стадийного развития", а соглашался лишь с тем, что представление о стадиях имеет право существовать как всего лишь одна из концепций в физиологии растений ( 5_10 ).

Во-вторых, он писал: "Самой сущности внутренних яровизизационных процессов мы еще не знаем, углубленной теории развития растений, как теории самих этих внутренних процессов онтогенеза, еще нет ( 5_11 ) ... предложение Лысенко не универсально, не панацея. Мы ведь знаем пока только две стадии развития растений, да и то лишь в первом, поверхностном подходе... ( 5_12 ). Сущность самих стадий - еще полные потемки" ( 5_13 ). Вопрос о практической пользе яровизации Сапегин разбирал на основании данных самой лысенковской лаборатории, и разбор этот показал, что для безоглядного применения яровизации в широчайших масштабах оснований нет, ибо если польза от нее и проявлялась кое-где, то она не превышала пользу, которую приносит обычная селекционная работа с сортами ( 5_14 ). Таким образом, один из самых грамотных генетиков и селекционеров отзывался о яровизации сдержанно. Причем надо подчеркнуть, что Сапегин, оценивая практическую сторону вопроса, мог базироваться пока только на данных, сообщаемых самим Лысенко. Но одно дело - собственные оценки Лысенко, а другое - систематическая проверка яровизации в независимых от него научных учреждениях.

В стране уже существовала разветвленная сеть сортоиспытательных станций . Естественно, с первых же дней внедрения нового агроприема в практику его начали проверять во всех земледельческих зонах в точно контролируемых условиях, с соблюдением всех требуемых наукой ограничений. К 1935 году (за 4-5-летний период исследований) были накоплены вполне ясные данные. Их получили на 54 сортоучастках, расположенных по всей стране, эффективность яровизации проверяли для 35 сортов. Полученные данные были суммированы крупнейшим специалистом по методике опытного дела академиком Петром Никифоровичем Константиновым , к тому же выдающимся селекционером, сорта которого высевались на миллионах гектаров. Вывод проверки в комментариях не нуждался:

"В среднем по годам наблюдалось то снижение, то повышение от яровизации, а в среднем за пять лет яровизация прибавки [урожайности - B.C.] почти не дала" ( 5_15 ). На деле это означало, что яровизация себя не только не оправдала, но причинила огромный вред. Ведь не надо забывать, что на постоянное многонедельное перелопачивание буртов намоченной и прорастающей пшеницы, на обливание ее водой, на борьбу с плесенью и т. п. отвлекались силы колхозников (там, где яровизацию проводили на полях, а не на бумаге). Кроме того, во время этих манипуляций немало семенного зерна портилось, и нужно было порой в несколько раз увеличивать нормы высева. Дело доходило до того, что иногда почти половина семян при перелопачивании повреждалась, и поэтому количество семян, потребных на единицу площади, следовало увеличить больше, чем вдвое ( 5_16 ), да и при высеве семян значительная часть ростков ломалась, посевы оказывались изреженными, и Лысенко, начиная с 1933 года, постоянно предупреждал, что нужно загущать посевы по сравнению с обычным севом ( 5_17 ). И это при острой нехватке в стране любого зерна, не говоря уже о посевном - самом ценном! Как только надежно проверенные данные были обработаны, ученые (в особенности академики П.Н. Константинов и П.И.Лисицын ), оперируя полученными цифрами, начали возражать против насильственного внедрения яровизации. Сначала они выступили на научных конференциях. Затем П.Н.Константинов послал статьи в газеты (часть их была опубликована) ( 5_18 ). После этого вместе с П.И. Лисицыным и болгарским ученым Дончо Костовым , приехавшим тогда в СССР, чтобы работать вместе с Н.И. Вавиловым 1 , П.Н.Константинов опубликовал обстоятельную статью об ошибках в трактовке пользы от яровизации и попытках отмены научных основ селекции ( 5_19 ). Ученые не отвергали явление яровизации как таковое, но писали о неправомерно широком использовании метода на практике:

"Однако, в общем, ошибочна универсализация этого приема независимо от сорта, района, характера года и времени сева... Работники института склонны измерять эффекты яровизации числом дней ускорения развития растений. Такая трактовка неправильна, ибо урожай и его качество есть функция сложного взаимодействия множества факторов (социальных, технических, природных), весьма изменчивых во времени и пространстве ...

Самые скороспелые сорта часто оказывались наименее урожайными и иногда менее ценными по качеству, особенно в дождливые годы" ( 5_20 ).

С подлинной заботой о нуждах страны, с ясным осознанием научных проблем, возникающих в связи с яровизацией, авторы резюмировали:

"Все сказанное обязывает к более или менее детальному районированию яровизации как агроприема на основе опыта. И эта работа должна предшествовать массовому внедрению яровизации ".

Пока же ... яровизация применяется очень широко и вообще учет производственного опыта стоит не на должной высоте. Методика учета заведомо страдает ... Всякие отрицательные результаты нередко выбрасываются... Даже объективные данные опытных учреждений не всегда пользуются в институте [Лысенко - В.С] доверием только потому, что они не дают иногда высоких эффектов или же дают отрицательные результаты" ( 5_21 ).

Будто предвидя, какую бурю негодования вызовут их спокойные, деловые заметки, авторы заканчивали статью такими фразами:

"Высказанные замечания единственной своей целью имеют уяснение истины. К сожалению, полемические приемы и самого акад. Лысенко и его отдельных сотрудникое далеко не содействуют разумной дискуссии, а, следовательно, и уяснению истины" ( 5_22 ). Однако, вопреки этим трезвым расчетам, даже будто в насмешку над ними, из центральных органов год за годом поступали команды об удвоении и утроении посевов яровизированными семенами.

Лысенко продолжал заверять верхи в том, что яровизация непременно даст миллионы тонн дополнительного зерна без всяких на то расходов! Не желали отставать от него и рьяные борцы за яровизацию (вроде бывшего студента П.Н. Константинова Андрея Утехина , искавшего теперь покровительства у Лысенко), которые, выслуживаясь перед властями, рапортовали, что все больше колхозников обучаются яровизации.

Так, Утехин утверждал, что толь ко в Куйбышевском крае на краткосрочных курсах подготовлено 65 тысяч яровизаторов ( 5_23 ). В ответ руководители разных ведомств, опьяненные всеми этими посулами, требовали расширить масштабы яровизации ( 5_24 ).

В 1940 году Лысенко уверял, что якобы площадь, занятая яровизированными посевами пшеницы, превысила уже 10 миллионов гектаров ( 5_25 ), то есть стала равной площади посева пшеницы во Франции и Италии вместе взятых. Однако, несмотря на распоряжения руководящих органов, планы яровизации так никогда и не удалось выполнить: во многих областях работа была свернута, невзирая ни на какие приказы сверху, и даже "бумажные" отчеты содержали цифры гораздо меньшие, чем предписывалось планом.

Поразительно, что даже в Одесской области, где располагался льюенковский институт, яровизацию свели настолько к минимуму, что пленум ЦК компартии Украины вынужден был записать в своем решении от 30 января 1936 года: "Особенно выделяются в этом отношении Одесская область, где яровизированные посевы занимали в 1935 году всего лишь 11,9% площади ранних яровых, и Донецкая область - 4,3% " ( 5_26 ). Это при плане, предусматривавшем 100%-ные посевы яровизированными семенами!

См. Польза от яровизации?

Ссылки: