Надежды генетиков на победу над Лысенко

Несмотря на поддержку философами и простыми читателями, лысенкоисты проиграли в этом споре в главном. Пожалуй, впервые после войны взгляды Лысенко оказались под огнем публичной критики, причем критики серьезной, продуманной и острой (но не крикливой). Академика И.И. Шмальгаузена и его коллег из МГУ не нужно было выставлять в виде простачков-недотеп. Те, кто это делал, доброго к себе расположения снискать не могли. Времена менялись, и что такое фракционность, групповщина, все в стране уже хорошо знали. Группа Лысенко была известна биологам, и они же, биологи, отлично знали, что эволюциониста Шмальгаузена, физиолога растений Сабинина , или зоолога и биогеографа Формозова никакие рамки групповщины не связывали. Их громкие имена крупнейших в своих областях специалистов были отлично известны. Поэтому криками и огульностью обвинений затушевать принципиальную сторону научного спора было нельзя.

3-6 февраля 1948 года в МГУ была созвана следующая представительная конференция по проблемам дарвинизма, на которой идея прямого приспособления живых организмов к внешней среде, как противоречащая научным фактам, дарвиновскому пониманию проблем изменчивости и эволюции и, тем более, современным представлениям на этот счет, была подробно рассмотрена в докладах академиков И.И. Шмальгаузена , М.М.Завадовского и профессора И.М.Полякова . Биологи восстали против новой "теории". Большинство специалистов, возможно, считало в этот момент, что ввиду само собой разумеющегося противоречия взглядов Лысенко твердо установленным закономерностям взгляды эти не найдут себе места в советской биологии. Однако эти надежды оказались наивными.

"Теория" Лысенко была положена в основу крупнейшего за всю историю человечества партийного плана по переделке природы (см. ниже главу "Период великих агрономических афер" ). А в это время генетики лелеяли мечту убедить партийных лидеров страны в неверности лысенкоизма в целом. Многое уже было за них и подогревало их ожидания: и успехи чисто генетического детища - гибридной кукурузы , и получение методами генетики в США относительно дешевых продуцентов антибиотиков (в 1945 году А. Флеминг , Х. Флори и Э.Чейн получили Нобелевскую премию за открытие антибиотиков, и в это же время М. Демерец с помощью облучения создал высокопродуктивные мутанты грибов, синтезирующих эти вещества), и многое другое.

Накапливалось также все больше фактов дезорганизующего характера лысенковских предложений, которым в свое время была устроена громкая реклама. Все новинки быстро и с треском провалились. Сошла на нет яровизация. Чеканка хлопчатника была сама по себе вещью небесполезной, причем достаточно хорошо известной и до Лысенко (она применялась одно время за рубежом, например, на мелких участках в США, и в России ( 8_79 ), но требовала громадного ручного труда, что ее энтузиасты быстро выдохлись. Скоростная селекция дала такие "шедевры", которые часто браковались самими лысенкоистами вслед за рекламой их "уникальных" преимуществ. К еще худшим экономическим последствиям привел отказ от законов семеноведения и замена его мероприятиями, вытекающими из "брака по любви". В результате были перепорчены сотни и сотни сортов ( 8_80 ).

Летние посадки картофеля на Украине ничего, кроме убытков, не принесли (даже затраченных на засев клубней собирать не удавалось), а политика полного запрета на изучение вирусов растений оказалась тормозом для развития вирусологии в СССР. То же произошло после заявления Лысенко о том, что "лавры генетиков не дают спать спокойно физиологам растений, генетики выдумали гены, а физиологи - фитогормоны" ( 8_81 ).

Важнейшее направление исследований, приоритет в котором был прочно закреплен за советским ученым Н.Г Холодным , было разрушено.

Лысенко также отрицал учение о генетических основах устойчивости растений (как и саму теорию гена) и препятствовал развитию работ по иммунитету у растений, в чем была сильна в двадцатые-тридиатые годы школа Н.И. Вавилова. Это привело к многолетнему, до сих пор не преодоленному отставанию советских биологов в вопросах, некогда пионерски развивавшихся именно в СССР. Но пока шло отрезвление от этих "новаций" Лысенко, он уже внедрял в практику очередные продукты своей мысли. К 1947 году их список стал так обширен, что несколько биологов написали объемистые труды, посвященные разбору вреда от них для экономики и науки страны.

Александр Александрович Любищев и Владимир Павлович Эфроимсон передали в ЦК партии рукописи своих книг (каждая более сотни машинописных страниц) с детальным разбором ошибок Лысенко и урона, понесенного страной 8_10 . Параллельно сотрудники лабораторий А.С. Серебровского и покойного Н.К. Кольцова уговорили нескольких сотрудников ЦК партии хотя бы посмотреть, как доказательны опыты генетиков. Особенно важным стало то, что сын ближайшего к Сталину партийного лидера той поры А.А. Жданова - Юрий Жданов , заканчивавший в 1941 году химический факультет МГУ , своими руками проделал под руководством В.В.Сахарова небольшой практикум по генетике и убедился в полной правоте правил Менделя и тех материалистических выводов, которые словесно "опровергали" лысенкоисты. Он смог сам убедиться в том, что не красивые слова, а строгость и продуманность законов отличают учение генетиков от "мичуринских" построений. Осмеивавшиеся "пресловутые законы Менделя" (фраза Мичурина, повторявшаяся лысенкоистами) неизменно воспроизводились в опытах, вопреки хуле лысенковцев.

Ссылки: