"Научные труды" Лысенко

Для людей, несведущих в биологии, большинство предложений Лысенко могло казаться вполне логичным, а будучи высказанным человеком, имевшим титул академика сразу трех академий, они приобретали видимость серьезной научной проработки, солидности последнего слова науки. Мало кому приходило в голову задуматься над тем, почему Лысенко публикует свои новые предложения на страницах центральных газет, а не в авторитетных научных журналах. Всякому специалисту известно, что для опубликования любой статьи в научном журнале нужно, чтобы она прошла рецензирование, которое организуют редколлегия журналов и сборников. В нормальных условиях, когда не начинается сведение счетов в недрах редколлегий, получение двух положительных рецензий, не содержащих требования коренной переделки текста, означает, что автору дается время на доработку, и исправленная статья автоматически после этого идет в набор. Однако, если рецензенты требуют (конечно, ссылаясь на весомые доводы) серьезной переделки, статья направляется автору, а по завершении переделки снова посылается на рецензирование, теперь уже повторно. Если же рецензии отрицательные, статью возвращают автору. А так как фамилии рецензентов никогда автору не сообщаются, то и "нажать" на них административно или по партийной линии трудно. Вот почему Лысенко после провала его и Долгушина доклада на съезде генетиков в Ленинграде в 1929 году больше никогда не обращался в серьезные научные журналы со своими статьями, а предпочитал им газеты (заодно давя фактором публикации на возможных оппонентов), популярные издания или публиковал все, что хотел, в своем журнальчике "Яровизация" (после войны переименованном в "Агробиологию" ), где он был главным редактором. Так формировал он багаж своих "научных" работ.

Позже, став неограниченным владыкой биологической науки, Лысенко принялся выпускать толстые фолианты в дорогих переплетах с золотым тиснением, чтобы перепечатывать в них раз за разом - вторым, третьим, ... шестым изданиями одни и те же статьи. Что же за материалы он публиковал в них год за годом?

Вот, например, два его фолианта на семистах с лишним страницах большого формата каждый: "Агробиология" и "Стадийное развитие растений", напечатанные в одном и том же 1952 году Государственным издательством сельскохозяйственной литературы ( 9_201 ). В "Стадийном развитии растений" помещены 59 его работ, а в "Агробиологии" - 41 работа, выпущенные за все время его деятельности, начиная с первой публикации в "Трудах" Ганджийской опытно-селекционной станции, увидевшей свет в 1928 году. Ни одна из статей, включенных в "Стадийное развитие растений" никогда не была опубликована в изданиях Академии наук СССР или республиканских Академий! Та же картина и во втором фолианте. Почти все работы первоначально появились в малозначительных "Трудах", в газетах и популярных журналах!

Девять приведенных в "Стадийном развитии растений" работ - сокращенные изложения докладов, тезисы, предисловия к чужим работам. Пять - производственные инструкции (советы колхозникам, как и когда яровизировать пшеницу, картофель, свеклу, хлопчатник; как обрывать (чеканить) верхушки стебля хлопчатника, как обрезать клубни картофеля, чтобы часть их пустить в пищу, а часть - верхушки или глазки - сохранить и позже высадить в землю). Семь - популярные статьи и статьи-призывы ("За тонну хлопка доморозного сбора", "Властью человека отвоюем у природы ключ изменчивости растительных форм" и т. п.). Почти половину остальных публикаций этого тома составляли газетные статьи - из "Правды" и "Известий", из "Социалистического земледелия", из провинциальной (одесской) "Большевистское знамя" и московской областной "Рабочей газеты".

"Другая поразительная вещь - в сборнике 1952 года нет ни одной работы, написанной после 1939 года. Да и статей 1937-1939 годов только пять! Все остальные были опубликованы до 1936 года. Остается сделать один вывод: публикуя в 1952 году обобщающий том своих трудов, Президент ВАСХНИЛ и академик трех академий демонстрирует, что он никогда не был способен трудиться как подобает ученому, то есть работать в науке, а не около нее, и с 1936 года он фактически перестал работать даже на прежнем уровне. Но, конечно, в "Оглавлении" к фолианту нет никаких ссылок на то, откуда были перепечатаны материалы, а в предисловии "От издательства" весь конгломерат подается под солидным наукообразным соусом: "В данном сборнике представлены важнейшие работы академика Т.Д. Лысенко по теории стадийного развития растений, теории и практике яровизации. Открытая и разработанная академиком Т.Д. Лысенко теория стадийного развития растений является одним из крупнейших научных достижений в области биологической науки ... Настоящий сборник включает важнейшие, в большинстве своем впервые переиздаваемые работы академика Т.Д. Лысенко по теории стадийного развития, по теории и практике яровизации. Этим определяется его значение для каждого научного работника, для специалистов сельского хозяйства и колхозно-совхозного актива" ( 9_202 ).

Та же картина открывается при анализе второго "эпохального" труда Президента Лысенко - "Агробиологии", вышедшего в 1952 году уже шестым изданием. В этом томе на ста двадцати с лишним страницах воспроизводились те же три основные работы по яровизации 1935-1936 годов, которые вошли в "Стадийное развитие растений". Двадцать работ были перепечаткой газетных статей (в том числе и статьи "И.В.Сталин и мичуринская биология"), одна была предисловием к собранию работ И.В. Мичурина, 10 представляли собой тексты докладов и стенограммы публичных выступлений и лекций Лысенко, также ранее публиковавшихся (выступлений на сессиях ВАСХНИЛ, на семинаре в его институте в Одессе, на лекциях перед студентами Ленинградского университета 484 и перед разношерстной публикой - от пионера до пенсионера, собирающейся в зале публичного лектория в Политехническом музее в Москве, на встрече в Доме ученых и даже на совещании председателей колхозов). На 11 страницах был воспроизведен текст брошюры "Новое в науке о биологическом виде", против которой, как мы увидим позже, восстали даже многие из его прежних сторонников. Перечисленное составляло семь восьмых тома - 34 работы. Наконец, еще пять работ были: "Колхозные хаты-лаборатории - творцы агронауки" (1937) (здесь статья называлась чуть потише: "Колхозные хаты-лаборатории и агронаука"), "Мичуринское учение на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке" (1940); две популярные статьи для энциклопедии и "Инструкция на 1951 год по посеву полезащитных полос". Этот конгломерат был гордо назван: "Работы по генетике, селекции и семеноводству", как значилось на титульном листе под словом "Агробиология". И так же, как в предыдущем томе, большинство статей уже потеряло свою актуальность: на четырехстах страницах были воспроизведены довоенные работы, еще на 163 страницах - работы 1941-1950 годов, и лишь шесть небольших статей были написаны в более позднее время. Когда читаешь эти "труды", не содержащие обязательных в науке описаний методов, использованных материалов, полученных и обработанных, как положено, данных, зато перегруженных ссылками на "доказательства" никому неведомых крестьян, работников хат-лабораторий, чаще всего объединяемых автором одним словом "опытники", когда видишь, как аргументация заменяется бранью в адрес тех, кто осмеливался его критиковать, и славословием Сталина, колхозного строя и пр. и пр. - становится не по себе. "Ученые испокон веков наблюдали, что такие растения, как озимая рожь, озимая пшеница ... при посеве их весной, до осени дают только травку. Никакого колошения и плодоношения они не дают ... Никто из этих ученых не указал, как же заставить эти озимые растения плодоносить при весеннем посеве. Наша советская наука, чрезвычайно еще молодая, заставила эти растения выколашиваться и плодоносить. Как это произошло? Произошло это очень просто, благодаря советской действительности. В 1929 г. один из начинающих селекционеров, а именно я, оказался на всесоюзном съезде селекции в Ленинграде, прочел доклад о причинах неколошения озимых при весеннем посеве и как их заставить выколашиваться" ( 9_203 ), - так "скромно" определил свою роль Лысенко, выступая перед Сталиным в 1935 году, и затем в десятый раз повторил этот текст в своих трудах.

Он перепечатывал свои обвинения в адрес ученых, якобы вредивших передовой науке, обвинения, произнесенные и опубликованные за два десятилетия до этого, не забывая себя ("В самом деле, кто разрабатывал научные основы яровизации?... Может быть, это Лысенко, тот Лысенко, который перед вами, ученый Лысенко". 9_204 ), клеймил буржуазных ученых ("товарищи, вам известно задание старой науки - это помогать буржуям, кулакам, всяким эксплуататорам ... Буржуазные ученые работают в одиночку, они оторваны от практики, даже буржуазной") и т. п.

Он не вспоминал лишь Яковлева , которого в свое время восхвалял, - 29 июля 1938 года Яковлева расстреляли как врага народа и реабилитировали лишь в хрущевские времена.

В статье "Физиология растений на новом этапе" (1932 год) он заявлял: "Широкими научными кругами, особенно исследователями по физиологии растений, в подавляющей массе вопрос о яровизации ... был или вовсе не осознан или неправильно понят. Неправильная, недиалектическая методология часто приводила исследователей к неправильной постановке опытов, а еще чаще - к неправильному толкованию фактического материала, полученного ими в опытах" ( 9_205 ). В статье "Не извращать теорию яровизации" (1934 г.) Лысенко нападает на тех, кто давал научную трактовку вопросов стадийного развития (Чайлахян, Васильев, Церлинг, Чепикова) и глубокомысленно поучал: "... читать свои собственные опыты не так-то легко и не каждому доступно: для этого нужно иметь в голове теорию" ( 9_206 ). Вот так - от страницы к странице, от вопроса к вопросу, всюду и всегда с одними и теми же приемами и мерками - Лысенко остается одинаковым. На совещаниях с участием руководителей партии он клянется в верности одной задаче

- обеспечить рост сельскохозяйственного производства. На научных сессиях

-поучает своих более умудренных в науке коллег, как им следует перестраивать работу, чтобы удовлетворить требованиям "мичуринской биологии" и стать поближе к запросам практики. Он не перестает клеймить зарубежную науку и дает весьма странный совет насчет подготовки научных кадров: "Мне часто ставят в укор, что я недооцениваю иностранные работы в биологических журналах. Когда же я говорил, что иностранные книжки не надо читать? Но я говорил - где же это видано, чтобы любая иностранная книжка, любой иностранный журнал без разбора должны быть прочтены всяким причастным к аспирантуре работником? Итак, учиться плановости нам нужно и нужно в основном не по иностранным книжкам, а у нашей социалистической промышленности, у нашего социалистического сельского хозяйства, обслуживание которого является нашей прямой и святой обязанностью" ( 9_207 ).

Каждый год он потрясает ученый мир новыми "эпохальными" по форме открытиями, адресованными даже не науке и практике, а партийно- государственному аппарату страны, "открытиями", на словах сулящими невероятные прибавки урожаев, надои молока, поставки мяса, сбор плодов и ягод, настриг шерсти и т. п. Тем не менее, урожаи, надои и настриги с ужасающей верхи неумолимостью падали и падают. Но это не мешало Лысенко собирать тем временем жатву орденов, сталинских премий, высочайших званий. И не устает он громить крупнейших ученых - гордость России - за непонимание задач, буржуазное мировоззрение, идеалистические ошибки, механистичность, поповщину и т. д. Почти все из тех, кто хоть как-то поддерживал его на первых порах за работу по яровизации, отворачиваются от него и пытаются защищать науку в открытых схватках на конференциях и совещаниях, ученых советах. Н.И.Вавилов , П.Н.Константинов , Д.Н.Прянишников и ряд других крупных специалистов обращались в ЦК партии, к наркомам земледелия по поводу ошибок Лысенко, несбыточности его обещаний, произвола на посту Президента ВАСХНИЛ. Однако хор протестов не был услышан Сталиным , ни, тем более, его подчиненными. Позиции Лысенко крепли год от года, параллельно этому росли масштабы непоправимых потерь, опустошений в науке.

Среди предложений Лысенко, высказывавшихся им в "период великих агрономических афер", были не только те, что перечислены в данной главе. Так, я мало касался вопроса о превращении яровых сортов зерновых культур в озимые сорта (и наоборот), которым Лысенко продолжал заниматься (если можно назвать словоизлияния занятиями). Стиль этих занятий, масштабность посулов, императивность фразеологии оставались такими же и в данном случае. Перечисляя фамилии своих учеников, будто бы добившихся этих переделок, Лысенко с всегдашней убежденностью твердил:

"Эти факты с убедительностью говорят, что яровые сорта можно превращать в озимые путем повторных осенних посевов ( 9_208 ).

С той же незыблемостью приемов и умозаключений объяснял он и механизм такого перехода, непонятного ученым, твердо знавшим, что свойство озимости и яровости зависят от комбинаций особых генов: "... сравнительно большой полученный в последнее время экспериментальный материал показывает, что ... для создания яровых или озимых форм главную роль играют различия светового фактора в весенних или осенних условиях. Мы полагаем, что свет выступает здесь как вещество ... При этом весенний или осенний свет в результате ассимиляции его растениями, превращается в неотъемлемую часть живого тела. При ассимиляции весеннего света получается живое тело хлебных злаков со свойствами яровости ... в случае ассимиляции осеннего света получается живое тело хлебных злаков со свойствами озимости" ( 9_209 ).

Звучало это заманчиво и даже таинственно, но совершенно непонятно. "Свет выступает ... как вещество", "сравнительно большой экспериментальный материал" (сравнительно в чем? и чей? и где опубликованный?), "весенний свет -осенний свет", "неотъемлемая часть живого" (что за такая - неотъемлемая? и не просто живого, а живого тела! Да еще при этом - "хлебных злаков". Туман, сплошной туман!). Наверно, никто не умел как он, наполнять такими вот аморфными, расплывающимися, нанизываемыми на пустоту фразами, статью за статьей, доклад за докладом ( 9_210 ).

Но из аморфной вязи выводились самые серьезные практические рекомендации: "... Каждый агроном и колхозник теперь может в течение двух лет превратить любой яровой сорт в озимый, хорошо зимующий сорт в данном районе ... ( 9_211 ). Есть полное основание предполагать, что ... можно в два года создать, например, для наших северо-западных районов с глубокими снегами..хорошо зимующие сорта пшеницы, которых в этих районах пока что, к сожалению, нет ... Указанным способом могут быть созданы ... хорошо зимующие сорта озимого ячменя, зимостойкого клевера, озимой вики, а также других видов растений" ( 9_212 ).

Конечно, все обещания были пустыми. Неизвестно, сколько агрономов и особенно колхозников клюнуло на удочку и занялось никчемным делом (сам Лысенко уверял, что "тысячи людей заняты этим полезным делом", но кто же его, Лысенко, проверит?!). Ни одного сорта, естественно, не получилось, потому что и не могло получиться.

Аналогично строилось и "учение о жизненности растительных и животных организмов" ( 9_213 ). Смысл, вкладываемый автором в понятие "жизненность", был туманным, если не сказать мистическим. Фразы типа "жизненностью зародыша и далее организма являются условия жизни, условия внешней среды ..." ( 9_214 ) поражали своей бессодержательностью, но практические предложения, выводимые Лысенко из них, были столь же многообещающими, как и посулы, делавшиеся два десятка лет при внедрении яровизации ( 9_215 ).

И, как и прежде, Лысенко превозносил роль травопольных севооборотов Вильямса в создании устойчивого, не зависящего от погодных условий земледелия ( 9_216 ), хотя вред их, раскрытый еще в начале тридцатых годов Н.М. Тулайковым , стал за эти годы еще более очевидным. Причем очевидным не благодаря теоретическим доказательствам, а вполне осязаемым многолетним неурожаям на огромных массивах российских полей. Уже и слепому все было видно, а Лысенко по-прежнему настаивал на "неоспоримых преимуществах правильно примененной на практике травопольной системы".

Как мы увидим в следующей главе, засилье травопольщиков, также как ссылки на "закон биологического вида", оправдывающие засорение полей, нанесли такой урон сельскому хозяйству, что Н.С. Хрущев был вынужден, в конце концов, открыто сказать об этом на двух Пленумах ЦК партии. Однако остановить Лысенко полностью в этих вопросах не удалось. В 1955 году он продолжал утверждать, что превращение одного вида в другой существует, и что основанные на этом "законе" лесопосадки еще принесут пользу народу. Его поддерживали многочисленные лысенкоисты, такие, например, как академики АМН СССР Н.И. Жуков-Вережников ( 9_217 ) и В.Д.Тимаков ( 9_218 ).

До самой смерти Лысенко продолжал твердить, правда, уже без особого успеха в глазах партийных начальников о порождении видов. Никакой практической пользы, никакого спасительного комплекса мер, которые бы нацело остановили распространение сорняков в СССР, столь помпезно провозглашавшихся в 1948-1953 годах лысенкоистами, конечно, не последовало. А об убытках, понесенных страной из-за Сталинского плана Преобразования Природы, уже было сказано.

Свежая деталь: в 1983 году газета "Известия" поместила очерк журналиста А. Иващенко "Суровая память земли" ( 9_219 ), в котором автор вспоминал о годах властвования Лысенко и о своих наивных послевоенных ожиданиях скорого возрождения земли. Эти ожидания были особенно сильными в год, "... когда объявили о грандиозном Плане Преобразования Природы. Появился плакат: "И засуху победим!" Верилось, как в это верилось тогда!

Спешно создавались лесозащитные и дубравные станции. Большой академик выдвинул идею сажать дубы квадратно-гнездовым способом. Особый восторг вызывал проект лесополосы от Урала до Каспия, чтобы остановить губительные ветры пустынь Средней Азии ...

Посадки ... намерены сейчас корчевать ... Из-за перепадов в высотах весной и в пору летних ливней вода скатывалась между посадок...такими мощными потоками, что разрушала и дороги, и посадки. По балкам стали расползаться промоины, углубляясь, они образовывали овражки,, овраги.

По всей ветровой тени пшеница здесь красовалась, лесом стояла кукуруза, чуть же поодаль все это оказывалось на голодном пайке ...

Засух стало не меньше, а больше, подпахались до речных берегов, заилили ручьи" ( 9_220 ).

Ссылки: