 |
Ландау в Ленинграде: за четыре года Дау стал другим человеком
Лев полюбил Ленинград. Он подолгу ходил по городу. Невский проспект с грохочущими трамваями и торцовой мостовой. Могучая, полноводная река. Гигантские тополя пушкинских времен на набережной Мойки. Крошечный кусочек песчаного берега у Петропавловской крепости. Бесчисленные залы Эрмитажа с несметными сокровищами. Исаакиевский собор, наполняющий душу спокойствием. Улицы, напоминающие о революционных днях Петрограда... Все это он открыл для себя.
Подняв худые плечи, по университетской набережной идет высокий студент. Щеки у него втянуты, из-за короткой верхней губы, едва прикрывающей зубы, рот все время полураскрыт. Большие глаза смотрят исподлобья, но взгляд внимательный и теплый. В нем и любопытство, и мучительная застенчивость. Это Ландау (См. фото) Он страшно робок, неловок, одет в какой-то серый френч, каких в северной столице никто не носит. А ему так нравятся сильные, веселые люди, которые непринужденно держатся, в разговоре находчивы, остроумны. Он решил пересилить свою робость, пересилить любыми средствами. Но как это сделать? Для начала можно ставить перед собой небольшие задания и выполнять их. Вот навстречу идет самоуверенный господин, по виду нэпман. Лев внушает себе: надо к нему подойти. Это трудно, невероятно трудно. Но он должен побороть свою застенчивость!
"Нельзя ли попросить вас ответить на один вопрос" - говорит он громко. Нэпман останавливается.
"Почему вы носите бороду?" - все тем же любезным тоном продолжает побледневший от напряжения юноша.
На следующий день он задает себе задание потруднее: прогуляться по проспекту Двадцать пятого октября (так в ту пору назывался Невский) с привязанным к шляпе воздушным шариком.
С легкой руки своего однокурсника Дмитрия Иваненко Лев получил новое имя - Дау. Ему очень понравилось короткое красивое слово. Позже этим именем его стали называть физики всех стран. "L'аnе" - по-французски "осел", значит, фамилия Ландау означает "осел Дау", - любил повторять Лев Давидович. В Ленинграде Ландау занимался еще больше, чем в Баку. Случалось, работал по пятнадцать - восемнадцать часов в сутки.
В Ленинграде Ландау занимался еще больше, чем в Баку. Случалось, работал по пятнадцать - восемнадцать часов в сутки. Дозанимался до того, что в конце концов потерял сон. Пришлось обратиться к врачу, тот категорически запретил ночные бдения. После этого Ландау никогда больше не занимался по ночам.
Вообще он принадлежал к людям, которые исключительно серьезно относятся к собственному здоровью. Но такое отношение пришло позже. Теннис, лыжи - до всего этого он дошел не сразу, во всяком случае, в ленинградский период он совершенно расстроил свое здоровье. Когда Любовь Вениаминовна приехала в командировку в Ленинград и увидела сына, она пришла в ужас - таким худым и бледным он стал. Занимался он прекрасно, но ей не по душе было то, что он переутомляется и вспоминает о еде, когда все магазины уже закрыты.
Вернувшись в Баку, Любовь Вениаминовна зашла к племяннице Софье Владимировне Зарафьян, рассказала, как ее тревожит, что Лев так не приспособлен к жизни. "Тетя Люба, он гений," ответила Соня.
"Я бы предпочла, чтобы у меня был не гений, а сын," возразила Любовь Вениаминовна.
Лев еще больше вытянулся и при своей немыслимой худобе стал несколько сутуловат. Чуб он зачесывал набок, всячески стараясь пригладить густые вьющиеся волосы. Впрочем, ему не правились ни его кудри, ни высокая тонкая фигура: он считал себя "активно некрасивым".
Он мало заботился о своей внешности и костюме, до самых холодов ходил в сандалиях и белых парусиновых брюках. Было заметно, что их хозяин любит сидеть на крылечках, на ограде или просто на траве. Человек крайне непритязательный, он не хотел мириться с неудобствами только потому, что "так принято". Он даже придумал слово для тех, которые слепо следовали магическому "так принято"," окрестил их "неудобниками".
Постепенно исчезла его болезненная застенчивость, он становился более общительным и разговорчивым, но девушек по-прежнему боялся. От внимания друзей Дау не укрылся тот факт, что он искал спасения от волновавших его юных созданий в обществе пожилых женщин.
Один из друзей как-то заметил, что Дау идет за какой-то девушкой по Невскому. Он не видел никого, кроме незнакомки, и, если бы на пути попался открытый люк, ои очнулся бы только на дне колодца. Когда на следующий день у Дау спросили, как зовут девушку, он очень удивился:
"Как же я мог узнать ее имя?
- Очень просто: подойти и спросить.
Это невозможно..".
Дау стал членом знаменитого среди студентов " джаз-банда ", возникшего года за полтора до того, как он закончил университет. Ядро "джаз-банда" составляли три мушкетера " Дау, Димус ( Дмитрий Дмитриевич Иваненко ), Джонни ( Георгий Гамов ) и одна девушка - Евгения Канегиссер - Женя, наделенная многими талантами, в том числе и умением слагать стихи.
Стихи слагались по любому поводу, они были злободневны и метки. Например, Димус искал комнату, после долгих поисков нашел, но вынужден был от нее отказаться.
Три окна и площадь средняя,
Ванная и телефон,
Есть отдельная передняя,
Академии район.
Хоть прекрасно предложение,
Отрицателен ответ:
"Далеко буду от Жени я,
И трамвая к Дау нет..."
Надо отдать должное членам "джаз-банда": ради красного словца они и самих себя не жалели. Обижаться было не принято. Дау тоже не сразу подыскал себе жилье. Вначале он попытался снять комнату у известной актрисы, но получил отказ. Это событие попало в поэтическую хронику "джаз-банда":
Стан согнутый, глаз прищуренный,
Худ и бледен, как мертвец,
А Самойловой-Мичуриной
Нужен пламенный жилец. Собирались у Ирины Сокольской (впоследствии она стала профессором физики Ленинградского университета) или у Евгении Канегиссер. Для вечеров специально писали скетчи, придумывали шарады, "джаз-банд" даже издавал свой рукописный журнал, он назывался "Physikalische Dummheiten" ("Физические бессмыслицы"). Ирина Сокольская хорошо рисовала, по ее эскизам делали костюмы; а когда начиналось представление - дым коромыслом: буквально переворачивали все вверх дном! Больше всех шумела "придворная поэтесса" "джаз-банда", за что ее и прозвали Женя Крик. Некрасивая, но остроумная, находчивая, она обладала неотразимым обаянием и уж конечно могла заткнуть за пояс любую красавицу.
Душой компании был Дау, и любили его за доброту. Внешность его не нравилась девушкам, он это знал, но и виду не показывал, что это имеет для него значение.
У него была привычка, войдя в комнату, подходить к каждому и спрашивать, не случилось ли с ним какой-нибудь истории. Чаще всего ничего ни с кем не случалось. Тогда он садился, доставал записную книжку и в наступившей тишине читал вслух. Обычно это была очередная хохма, очень короткая и смешная, как, например, шуточная классификация наук: пауки бывают естественные, неестественные и противоестественные. В другой раз он читал классификацию зануд: к первому классу относятся гнусы (скандалисты, драчуны, грубияны) . Ко второму - моралинники (выделяют продукт морали - моралин). К третьему - постники (отличаются недовольным, постным выражением лица). К четвертому - обидчивые (всегда на кого-нибудь в обиде).
Дау были известны случаи, когда женщина порабощала влюбленного в нее мужчину, поэтому он решил выработать некий свод правил, который полностью гарантировал бы его от опасности быть порабощенным. Трудность заключалась в том, что под все это никак нельзя было подвести мало- мальски убедительную формулу. А поскольку Дау не любил, когда ему что- нибудь не удавалось выразить формулой, он успокаивал себя тем, что у него, по крайней мере, есть наипервейшее правило в отношениях с женщинами - главное, чтобы прекрасная особа никогда не завладела всем твоим существом. Надо сказать, что этому правилу он следовал всю жизнь.
Юный Дау придумал классификацию и для женщин: женщины бывают хорошенькие, красивые и интересные. У хорошеньких нос слегка вздернут, у красивых он прямой, у интересных носы всех прочих форм.
Приятели распустили слух, что Дау смертельно боится стать алкоголиком: стоит попробовать - и он пропал. Нарисовали даже карикатуру: Дау шарахается от "зеленого змия". Если бы им был дан дар предвидения, они бы так не веселились по этому поводу много лет спустя на чужбине один из них спился и умер от белой горячки... Правило не пить ни капли осталось у Льва Давидовича на всю жизнь. В застолье ему всегда наливали в бокал нарзану или лимонаду. И курение попало под запет.
А ведь застенчивым и мрачным он был. Сумрачный неразговорчивый юноша изменился у всех на глазах. Эти невероятные изменения произошли за сравнительно небольшой отрезок времени: за четыре года Дау еделался другим человеком. Однако его представления о жизни были крайне наивны. Как-то Дау случайно узнал, что двое его друзей - он и она встречаются тайком от всех. Влюбленная пара, по мнению Дау, нарушила элементарные правила дружбы, и он рассорился с ними.
У Евгении Канегиссер есть строчки:
Не хватайте с неба звезды,
Не ищите мест.
Есть физические съезды
"Ярмарки невест.
Именно на одном из физических съездов сама она познакомилась с талантливым австрийским физиком Рудольфом Пайерлсом и сразила его наповал. В 1931 году он увез ее в Германию. Во время второй мировой войны супругам Пайерлс пришлось покинуть фашистскую Германию. Они уехали в Англию.
Ландау и Пайерлс даже стали соавторами: у них есть совместно написанные работы. Пайерлс был своим человеком в кругу Ландау, этому способствовало и то, что он немного говорил по-русски. У него даже появилось новое имя - Дау прозвал его Паинькой.
После того как Дау и Иваненко поссорились, "джаз-банд" распался...
Ссылки: